Нож Равальяка

— Но я надеюсь, что это не был сын маркиза де Сарранса?

— Вас бы это огорчило? — бесстрастным тоном задала вопрос Галигаи. — Ну, так что же? Вы по-прежнему настаиваете, чтобы я искала ответ на вашу загадку?

Лоренца выпрямилась и поднялась с кресла. Глаза у нее были сухими, голос резким, когда она обратилась к черному призраку, чьи глаза блестели из-под траурной вуали:

— Ничего другого я не желаю! Мне нужна правда и только правда!

Одной рукой она подхватила юбку, другой открыла дверь и бегом побежала к своей карете, так что лакей едва успел откинуть ей лесенку.

— В замок, — приказала она. — Мы возвращаемся!

Карета задержалась возле ворот, и, пока их открывали, Лоренца увидела лицо Джованетти, заглянувшего в окно.

— Почему вы уезжаете с такой поспешностью? Не сказав мне ни слова?

Он хотел открыть дверцу, но Лоренца выдвинула еще один засов.

— Что я вам сделал? Ответьте, донна Лоренца!

Резким движением она опустила кожаную штору и не сказала ни слова. Ворота распахнулись, кучер подхлестнул лошадей, и карета с оглушительным грохотом выехала на улицу, которая, по счастью, была пустынной и тонула в серых вечерних сумерках.

Уверившись, что наконец-то никто ее не видит, Лоренца откинулась на подушки и горько заплакала. Она надеялась, что эта женщина, топтавшая ее гордость, подарит ей луч надежды! Но она нанесла ей новую рану. Джованетти! Друг, на которого, как ей казалось, она могла опереться при любых обстоятельствах, оказался убийцей! Пусть он действовал по приказу, пусть выполнял чужое поручение, это ничего не меняло в ее глазах... Она не испытывала к нему никакой благодарности за то, что он избавил ее от отвратительного де Сарранса. Бедный Витторио! Чудесный светлый мальчик, готовый открыть перед ней двери к счастью... С тех пор, как она приехала во Францию, она поняла, что во имя политики могут совершаться самые страшные преступления. В этой стране убили короля, чтобы разрушить дело его жизни, пробудив в убийцах старые обиды и раздув низменные страсти. Но она никак не могла себе представить, что посол мог хладнокровно уничтожить чудесного, прекрасного юношу лишь для того, чтобы выполнить порученную ему миссию. Как он мог так поступить?

И что? Теперь наступила очередь Тома?

Чем больше она размышляла об этом, тем тверже становилась ее уверенность. Факты связывались в нерасторжимую цепочку, и самым ужасным было то, что она сама попросила Джованетти поехать в Брюссель, сама напустила злобную, хищную птицу на любимого! Найти с десяток разбойников, поставить во главе отряда обнищавшего наемного рейтара и назвать его именем де Витри, было не таким уж сложным делом, тем более что капитан де Витри не отличался утонченностью и внешность имел довольно грубую. Золота у бывшего посла было довольно, а тот, кто имел его, мог перевернуть и небо, и землю. Даже письмо, написанное будто бы рукой Марии де Медичи, не составляло большой трудности. Уж кто-кто, а Джованетти прекрасно знал ее почерк! И найти человека, который бы подделал его, было совсем не трудно, как сказала Галигаи. А возможно, подделал его и сам Джованетти!

Да, все как нельзя лучше связывалось в единое целое. Даже последнее письмо она получила, когда Джованетти был в замке Верней. Но к кому же тогда ей теперь обращаться?

Лоренца переменила позу на сиденье кареты и вдруг почувствовала что-то твердое — кинжал, который она спрятала в кармане юбки! Она достала его, вытащила из ножен и несколько секунд пристально смотрела на узкий клинок. У нее возникло большое искушение приказать кучеру повернуть обратно, вернуться на улицу Моконсей и покончить с убийцей раз и навсегда.

Она уже наклонилась вперед, чтобы отдать приказ кучеру, но... Не сделала этого. Какое-то смутное ощущение или предчувствие удержали ее. Что именно, она не могла определить. Может быть, снова вмешалась интуиция. Было похоже, будто чья-то рука легла ей на плечо и отбросила обратно на подушки. Но если рассуждать разумно, сейчас ей и в самом деле лучше было не поддаваться никаким порывам. Благоразумие — правда, Лоренца не слишком жаловала это качество, — подсказывало: она, по крайней мере, должна дождаться ответа Галигаи. Из обычной вежливости или простой осторожности нужно было довести затеянную игру до конца. А наброситься на Джованетти в его собственном доме в одиночку, когда оттуда могла еще не уехать жена Кончини, было чистым безумием. Даже если Джованетти влюблен в нее, он вполне способен ее убить. Нет, пока нужно снова набраться терпения и ждать... Будь что будет!

И карета продолжала свой путь, галопом выехав за уже запирающиеся ворота Парижа.

Лоренца вспомнила тот вечер, когда Джованетти, можно сказать, похитив ее из особняка мадам де Верней, попытался увезти ее во Флоренцию. Но в тот раз ворота перед ними не распахнулись. Ее арестовали, и ночь она провела в камере замка Шатле. Тогда Джованетти в самом деле пытался ее спасти, и горе, когда его вынудили продолжать свой путь без нее, было неподдельным. Может быть, Галигаи не ошиблась, сказав, что сьер Филиппо любит ее?

За этой мыслью пришла вторая: а должна ли она целиком и полностью доверять женщине, у которой, как она сама призналась, нет никаких оснований чувствовать к ней, Лоренце, хоть малейшую симпатию? Пусть даже представленная ею цепочка фактов выглядела безупречно логичной, и с ней так удачно увязывалось все, что знала сама Лоренца.

Нет, благоразумнее всего было бы подождать.

Между тем пошел дождь, и до Курси они добрались поздней ночью. Госпожа де Роянкур встретила Лоренцу вне себя от волнения.

— Господи! Как же вы задержались, дорогая! — воскликнула она. — Я места себе не нахожу от беспокойства и все время упрекаю себя, что не поехала вместе с вами!

— Чего вам было опасаться? Я ездила... к другу.

Всегда прозорливая Кларисса на этот раз не обратила внимания на легкую заминку, с которой Лоренца произнесла последнее слово.

— Конечно! Но для того, чтобы встретиться с подругой! Вы хотя бы видели ее?

— О, да! И она пообещала мне попробовать узнать правду относительно того, кто же выдавал себя за капитана де Витри.

— Она говорила с вами, открыв лицо?

— Нет, но вуаль была из тонкого муслина, и я отчетливо различала ее черты, и в особенности выражение глаз. Вы знаете, я думаю, что это необыкновенная женщина.

— Я никогда этого не отрицала. Только не говорите мне, что она вас очаровала.

— Нет, этого опасаться нечего.

— Она дала вам понять, во сколько обойдутся ее услуги? — осведомилась Кларисса не без легкого оттенка презрения.

— Нет. Когда я коснулась вопроса благодарности, она ушла от ответа на него... Сейчас так поздно, разве вы не ужинаете? И где отец?

— Во-первых, мы никогда не садимся за стол без вас. И уж точно не делаем этого, когда беспокоимся из-за того, что вы так задержались. А во-вторых, брата нет дома.

Лоренца, стоявшая возле камина, протянув к нему руки, чтобы согреться, взглянула на Клариссу с удивлением. Что за странная фраза!

— Не будет ли с моей стороны нескромностью поинтересоваться... где он?

— Я... я не знаю, — отозвалась Кларисса, вновь разволновавшись, но тут же постаралась овладеть собой. — Вскоре после того, как вы уехали... к нему пришел какой-то человек, и они покинули замок вместе. Не спрашивайте меня, кто именно это был, я не могу вам этого сказать. А-а, Шовен! — тут же воскликнула она, увидев мажордома. — Нас зовут к столу?

— Если госпожа графиня и госпожа баронесса этого желают.

— Мы идем!

Взяв Лоренцу под руку, Кларисса собралась уже увлечь ее в столовую. Лоренца удивлялась все больше и больше. Поглядев на Клариссу, она осторожно спросила:

— А мы разве не помоем сначала руки?

В этот миг два лакея внесли тазики и полотенца. Кларисса, всегда с крайней тщательностью заботившаяся о чистоте своих изящных ручек, сейчас едва их ополоснула и направилась к столу. Лоренца последовала за ней, задав безмолвный вопрос Шовену, когда проходила мимо него, на что мажордом высоко поднял брови, изобразив полное недоумение. Теперь уже Лоренца не сомневалась: в ее отсутствие произошло что-то чрезвычайно важное. Но ей ничего не хотят об этом говорить. Что же случилось?