Нож Равальяка

— Вы удовлетворили свое любопытство?

— И да, и нет. О! У меня не осталось никаких сомнений, что несчастная женщина сказала правду и права совершенно во всем. Все гости маркизы виноваты в свершившемся преступлении. И Мария де Медичи в том числе, она все знала и ничему не помешала.

— Кончини тоже причастен?

— Еще как! Он давным-давно получает деньги от испанцев!

— А господин де Сарранс?

Джованетти пристально посмотрел на Лоренцу.

— Вы знаете, что там был и де Сарранс? Должен сказать, что вы удивительно осведомлены. Относительно маркиза у меня нет никаких доказательств, но я готов поклясться, что и он тоже причастен к преступлению. Он так ненавидел короля! Это все, что вам хотелось узнать?

Лоренца повела плечами и наклонила голову:

— Вы сами сказали: короля больше нет. Оставим отмщение Господу Богу. На самом деле я хотела бы повидать мессира Кампо. Он остался в Вернее или... вернулся в Лувр?

Услышав ее вопрос, Джованетти не мог удержаться от смеха.

— Служба осведомления у вас выше всяких похвал.

— Вы сами прекрасно знаете, что при помощи золота можно узнать немало, а у барона нет недостатка в деньгах. Я полагаю, что Галигаи довольна нашим дорогим доктором?

— Я тоже так думаю. Вполне возможно, мессир Кампо даже займет место еврея Монтальдо. Галигаи стала гораздо лучше себя чувствовать и очень ему благодарна.

— Ну, хоть одна ободряющая новость! Лоренца замолчала, и в наступившей тишине Джованетти, не отрывая глаз, смотрел на Лоренцу. Наконец он прервал затянувшееся молчание.

— Может быть, вы все-таки скажете мне, чего же вы хотите? Я по-прежнему ваш друг... Даже когда гощу в замке мадам де Верней.

Лоренца сложила оружие и улыбнулась Джованетти.

— Я хотела бы, чтобы сеньор Кампо помог мне увидеться с Галигаи с глазу на глаз. И ничего больше.

— Вы поедете к ней? Неужели вы можете себе это представить?

— Могу. Мне необходимо встретиться с ней, а где это произойдет, мне все равно! В церкви, на Новом мосту, как она пожелает, но я должна с ней поговорить!

— Она никогда вас не любила. Ваша красота...

— Знакомый припев, — рассерженно заявила Лоренца. — Если я вдруг упомяну ее супруга, то только для того, чтобы ее успокоить. Я хочу поговорить с ней о своем муже и больше ни о ком! Говорят, она умная, мы должны понять друг друга!

Теперь замолчал Джованетти. По его лицу трудно было догадаться, что он думает о пожеланиях Лоренцы. Она продолжала:

— Я предпочла бы какое-то очень укромное место. Я боюсь пересудов. То, что я собираюсь ей доверить, слишком серьезно!

— Не сомневаюсь. Но, возможно, вы должны подумать... в случае, если будете удовлетворены... о благодарности. Известно, что она помогает довольно охотно, но...

— На определенных условиях? Конечно, я знаю об этом! И непременно поговорю со своим свекром о том, что мы сможем ей предложить.

— Я вижу, что мы понимаем друг друга. И вот какая идея пришла мне в голову: если она согласится на встречу, то почему бы не устроить ее здесь?

— Лучшего места не найти! У вас мы во Флоренции. Мне кажется, это должно ей понравиться.

— Надеюсь. Кстати, о Флоренции, вы знаете, что еще одна молодая девушка приехала оттуда, чтобы занять при дворе место фрейлины. Думаю, что вы с ней в каком-нибудь да родстве. Ее зовут Кьяра Альбицци.

— Какая счастливая весть! — с внезапной радостью воскликнула Лоренца. — Конечно, мы с ней родственницы, но к тому же в монастыре Мурати она была моей лучшей подругой. Кьяра моложе меня на два года, и, как я помню, она должна была стать монахиней. Ее это совсем не радовало. Интересно, что же случилось?

— Об этом я знаю не больше вашего. Но, наверное, какие-то причины были.

— Надеюсь, иные, чем те, которые отдали меня в руки де Сарранс-старшего!

— Может быть, регентша заботится о дворе будущей королевы?

О браках с королевским домом Испании только что договорились, договор был отпразднован, хотя народ вовсе не рад был испанской инфанте и еще менее хотел отдавать одну из французских принцесс будущему испанскому королю. Для народа был устроен пышный праздник на Королевской площади. Трехдневные конные состязания, состязания на копьях и иллюминация. Противники должны были галантно биться, чтобы завладеть «городом счастья». Празднество имело необыкновенный успех. Гизы и другие принцы, в том числе и Конти, появились на этом торжестве. Не откликнулись на приглашение Конде и Суассон. До Курси об этом дошли только смутные слухи. Охваченная беспокойством, Лоренца не стала скрывать свое состояние перед Джованетти.

— Если регентша вызвала Кьяру, чтобы иметь шпионку при дворе своей невестки, она ошиблась. Кьяра очаровательная девушка, но она никогда не даст согласия...

— Поскольку брак будет заключен лишь по достижении королем совершеннолетия, у нас есть еще время, чтобы об этом подумать.

Через несколько дней Лоренца вновь приехала на улицу Моконсей. После обеда она прибыла в особняк к назначенному часу и решила, что приехала первой, потому что не увидела во дворе ни одной кареты. Джованетти сам вышел ее встретить. Слуг вокруг не было видно.

— Входите, — пригласил он, протягивая Лоренце руку. — Она вас ждет.

— Уже? Как вам это удалось?

— Оставьте мне мои маленькие секреты. Но должен признаться, что это оказалось куда труднее, чем я предполагал.

Джованетти сам распахнул перед Лоренцой дверь комнаты, смежной с его кабинетом, в которой ничего не напоминало о делах: несколько удобных кресел, обитых генуэзским бархатом, два или три небольших столика, изящные безделушки, ваза с золотистыми ромашками, напоминающими по тону волосы Лоренцы, хотя на этот раз ее волосы были укрыты сеткой из темно-серой синели[38], под цвет платья, поверх которой был надвинут на лоб темно-серый бархатный ток с черным страусовым пером. В комнате горел камин, в котором потрескивали еловые шишки.

Галигаи расположилась в кресле рядом с камином, протянув к огню белые, достаточно изящные руки с кольцами на каждом пальце, кроме больших. Сияли бриллианты, жемчуг, бриллианты с жемчугом в одной оправе, крупный изумруд с геммой... Вся в черном и, по своему обыкновению, под черной вуалью, сквозь тонкий муслин которой видно было кружево воротника и нитка жемчуга с рубинами на шее, на которой висел большой рубиновый крест.

— Прошу меня простить, что не поднимаюсь, чтобы поздороваться с вами, но меня мучают сильные боли в ногах, стоит только мне пошевелиться. Мое болезненное состояние избавляет и вас от необходимости делать реверансы.

Голос Галигаи, глухой и хрипловатый, обладал своеобразной притягательностью, Лоренца думала об этом всякий раз, когда его слышала. Наверное, если бы она пела, аккомпанируя себе на гитаре, ее голос очаровывал бы слушателей...

— Моя благодарность к вам возросла в тысячу раз после того, как я узнала, сколь трудно вам было прийти на встречу со мной, донна Леонора!

— Вы обязаны нашей встречей моему любопытству, донна Лоренца. У нас нет никаких точек соприкосновений, кроме того, что мы обе флорентийки, и нам совершенно нечего сказать друг другу. Или я не права? Если вы ищете благорасположения, то вам лучше обратиться к маркизу д'Анкру, моему супругу. Я знаю, что вы с ним видитесь.

Тон был сухим, почти презрительным. При других обстоятельствах Лоренца заговорила бы так же высокомерно, но сейчас она должна была смирить себя и проявить терпение.

— Маркиз и в самом деле приезжал к нам, — Лоренца сделала упор на слово «нам». — В первый раз он привез письмо королевы и его сопровождал господин де Сарранс, которого я отказалась принять. Маркиз согласился с тем, что у меня есть для этого основания, и попросил де Сарранса удалиться, после чего мы приняли маркиза так, как того требуют приличия.

— Мы?

— Госпожа де Роянкур, моя тетя по мужу, и я. Маркиз приезжал еще два раза, но почти все время провел в нашей оранжерее, которая, безусловно, заслуживает его внимания.

38

Синель — шнурок с бархатистым ворсом для вышивания, вязания, отделки шляп и т.п.