Кристина

— Что за безумный день, — чуть позже сказал я вслух и испугался своего голоса, дрожавшего, как от слез. У меня во рту был соленый привкус. — Что за безумно хреновый день.

Гараж на Хемптон-стрит представлял собой вытянутое здание со стенами из рифленого железа и грязной рифленой крышей. Спереди красовалась броская надпись: ЭКОНОМЬТЕ ДЕНЬГИ! ВАШИ ТЕХНОЛОГИИ, НАШИ ИНСТРУМЕНТЫ! Ниже была другая надпись, сделанная буквами поменьше: Аренда стоянки в гараже на неделю, на месяц, на год.

На заднем дворе Дарнелл устроил свалку старых автомобилей. Она была окружена теми же листами рифленого железа пятифутовой высоты, из которых состояли стены и крыша гаража.

Я слышал, что Уилл Дарнелл был связан с торговлей наркотиками, процветавшей в колледжах и школе Либертивилла, а еще я слышал, что он был на короткой ноге с некоторыми темными людишками из Питсбурга и Филадельфии.

Я не совсем верил этим слухам, но знал, что если вам нужны были дымовые шашки или ракеты на Четвертое июля, то вы могли купить их у Дарнелла. Кроме того, мой отец говорил, что двенадцать лет назад, когда мне было всего пять лет, Дарнелла обвинили как соучастника в кражах автомобилей, которые после перекраски продавались в Нью-Йорке. Постепенно эти обвинения забылись, но отец утверждал, что Уилл Дарнелл был замешан и в других махинациях — от разграбления проезжих трейлеров до подделки драгоценностей.

Держись подальше от этого места, Дэннис, сказал мой отец всего год назад, а вскоре моя первая развалюха потребовала двадцать долларов за стоянку в гараже Дарнелла, где я пытался заменить карбюратор. Эксперимент закончился полной неудачей.

Держись подальше от этого места, вспомнил я предостережения моего отца, когда в сумерках въезжал следом за Эрни в главные ворота гаража. Свет передних фар выхватывал разбросанные автомобильные части, обломки кузовов и инструменты, и от их хаотического нагромождения я почувствовал себя еще более подавленным, чем прежде. Я вспомнил, что не позвонил домой, и подумал, что отец с матерью уже давно интересуются, в каком проклятом месте я могу так долго пропадать.

Эрни притормозил перед большой дверью, над которой было намалевано: СИГНАЛИТЬ ДЛЯ ВХОДА. Рядом с ней находилось небольшое окошко, зашторенное и освещенное изнутри. Мне захотелось уговорить Эрни уехать отсюда и оставить машину на одну ночь возле моего дома. Я живо представил, как мы вваливаемся к Уиллу Дарнеллу и его дружкам, пересчитывающим краденые цветные телевизоры или перекрашивающим угнанные «кадиллаки».

Эрни вышел из машины и подошел ко мне. Он выглядел смущенным.

— Дэннис, ты не можешь посигналить вместо меня? — спросил он. — Кажется, у Кристины не работает гудок.

— Конечно.

— Спасибо.

Я дважды просигналил, и вскоре большая дверь гаража отворилась. В дверном проеме стоял сам Уилл Дарнелл. Он поманил Эрни, и «плимут» въехал внутрь. Я развернул свою машину, выключил двигатель и последовал за ними.

Было уже довольно поздно, и под высокими сводами стоял полумрак. Вдоль стен тянулись длинные стеллажи с инструментами, которые могли вам пригодиться, если у вас не было собственных. Потолок был перегорожен несколькими стальными брусьями.

Всюду белели надписи: ПРЕЖДЕ ЧЕМ ВЕРНУТЬ ИНСТРУМЕНТ — ПРОВЕРЬ ЕГО И ПРИВЕДИ В ПОРЯДОК; или: ОПЛАТИТЕ СТОЯНКУ ЗАРАНЕЕ; или: КРАЖА И ПОРЧА ИНСТРУМЕНТА НЕ РЕКОМЕНДОВАНА. Были дюжины других объявлений; куда бы вы ни повернулись, одно или два из них обязательно бросались вам в глаза. Уилл Дарнелл был большим любителем надписей.

— Двадцатая стоянка! Двадцатая! — орал Дарнелл на Эрни. — Ставь ее туда и глуши, пока мы все не задохлись!

«Мы все» относилось к группе людей, сидевших за карточным столом в дальнем углу помещения. Они смотрели на новое приобретение Эрни с удивлением и отвращением.

Эрни подогнал машину к двадцатой стоянке, припарковал и выключил мотор. Сизое облако выхлопных газов стало медленно рассеиваться.

Дарнелл повернулся ко мне. Он был одет в матросскую блузу и брюки цвета хаки. Складки жира свисали над ремнем и под подбородком.

— Детка, — произнес он своим скрипучим голосом, — если это ты продал ему такой кусок дерьма, то тебе должно быть стыдно за себя.

— Это не я продал. — По какой-то абсурдной причине я решил, что должен был оправдываться перед этим жирным боровом, как не оправдывался даже перед собственным отцом. — Я пробовал отговорить его.

— Тебе нужно было быть настойчивей.

Он пошел туда, где стояла машина Эрни. Несмотря на астму, Дарнелл двигался плавной, почти женственной походкой человека, который долгое время страдал от излишнего веса и подобную перспективу видел перед собой в будущем. И, несмотря на астму, он принялся орать на Эрни, когда тот еще не успел повернуться к нему лицом.

Как ребята, курившие в школьных коридорах, как Ральф с Бэйзн-драйв и как Бадди Реппертон (боюсь, нам скоро придется поговорить о нем), он сразу невзлюбил Эрни — это была, так сказать, ненависть с первого взгляда.

— Эй, какого хрена ты снова пригнал свой драндулет, да еще без шланга? — кричал он. — Еще раз, и тебя здесь больше не будет, ясно?

— Да, — Эрни вобрал голову в плечи. На этот раз у него не было сил сопротивляться. — Я… Дарнелл не дал ему договорить.

— Тебе нужен шланг для выхлопных газов, он стоит два пятьдесят в час, если заплатишь вперед. И я скажу тебе кое-что еще, мой молодой друг. Хватит мне дерьма от таких умников, как ты. Это место для работы, а не для всякого хлама. Я не разрешаю курить здесь. Если захочешь подымить, то ступай на задний двор.

— Я не…

— Не перебивай меня, сынок. Не перебивай, а слушай, — сказал Дарнелл.

Теперь он стоял прямо перед Эрни, высокий и тучный. Эрни выглядел жалко.

Я снова начал выходить из себя. Не помню, сколько раз это случалось со мной с тех пор, как мы подъехали к дому Лебэя и увидели, что проклятого «плимута» на лужайке не было.

Дети — угнетенный класс; за несколько лет вы полностью усваиваете манеру бедного дяди Тома и послушно склоняете голову перед такими детоненавистниками, как Уилл Дарнелл: да, сэр, нет, сэр, ладно, хорошо.

Я схватил Дарнелла за руку:

— Сэр!

Он повернулся ко мне. Я заметил за собой, что чем меньше люблю взрослых, тем с большей готовностью говорю им «сэр».

— Что?

— Вон там люди курят. Попросите их бросить сигареты.

Я показал на парней, сидевших за столом. Над ними висело облако табачного дыма.

Дарнелл посмотрел на них, а затем снова на меня. Его лицо было очень мрачным.

— Юноша, ты стараешься сделать так, чтобы твой приятель вылетел отсюда, как пробка?

— Нет, — сказал я. — Сэр.

— Тогда заткни свою мычалку.

Он опять повернулся к Эрни и продолжил:

— Я умею отличать машину от кучи металлолома. Тебе предстоит испытание, детка. Не знаю, сколько ты будешь с ней возиться и во что тебе это обойдется, но клянусь, я выверну тебя наизнанку.

Какая-то тупая ярость охватила меня. Я мысленно умолял Эрни съездить по морде этому жирному борову так, чтобы потом нам пришлось во все лопатки удирать отсюда и больше не думать появляться здесь. Вероятно, картежники Дарнелла не остались бы в стороне от такого поворота дел, и этот очаровательный вечер скорее всего для нас закончился бы в приемном покое больницы Либертивилла.., но это стоило того.

«Эрни, — мысленно говорил я. — скажи ему, чтобы он заткнулся, и давай уберемся отсюда. Не поддавайся ему, Эрни. Не давай делать из себя дерьмо. Не будь рохлей, Эрни, — если ты выстоял перед своей матерью, то сможешь выстоять и перед этой самодовольной задницей. Только в этот раз не будь рохлей».

Эрни долго молчал, опустив голову, а потом сказал:

— Да, сэр.

Эти слова он произнес так тихо, что их почти не было слышно.

— Что ты сказал?

Эрни поднял глаза. Его лицо было смертельно бледным. В глазах стояли слезы. Я не мог их видеть и отвернулся. Картежники прервали игру и наблюдали за тем, что происходило на двадцатой стоянке.