Возлюби соседа своего

— Позже, — сказал он.

— Никакой романтики в том, чтобы целоваться с наждачной бумагой, я не вижу, — обиделась она.

— Вчера ты сама сказала, что ничего не имеешь против того, чтобы я не брился.

— Это было вчера. А сегодня ты уже стал как колючий куст.

— Как? Ты не считаешь это восхитительным? Ну-ка, проверим. — Одним движением он сбросил с нее одеяло и потерся щекой о внутреннюю сторону ее бедер. Она дала себе слово молчать, но не смогла сдержать чувств.

— Ну и как? — промурлыкал он.

— Перестань. Я ничего не ощущаю, — солгала она.

Он перешел повыше, и ей пришлось закусить угол подушки, чтобы не застонать от наслаждения.

— Вот видишь? Меня не обманешь, Нелл. Я уже слишком хорошо тебя знаю. — Он рывком поднял ее на ноги. — Давай одевайся.

Этим утром все повторилось так же, как и вчера. Шеа отплыл к острову, там они сжевали сэндвичи, а тем временем встало солнце.

Неожиданно удочка Шеа согнулась дугой.

— Есть! — закричал Шеа, разматывая катушку. — Бог мой! Я зацепил самого Пройдоху! — И леска, просвистев в воздухе, показала вдалеке от лодки огромную черную спину, поднявшуюся из воды в веере брызг.

— Сейчас я поймаю его. Не волнуйся, он от нас не уйдет, — заверил он Нелл, которая нисколько и не сомневалась, что Шеа сильнее какой-то четырехкилограммовой рыбины. После томительного поочередного разматывания и сматывания лески, которые, казалось Нелл, уже длились часами, рыбина показалась уже возле борта лодки. — Хватай сачок! — закричал вдруг Шеа. — Его надо выловить!

Он подтянул рыбу еще поближе, и Нелл попыталась поддеть ее сачком, но рыба была сильной и билась отчаянно.

— Ближе, Шеа. Подводи его ближе.

— Зацепляй! Зацепляй, черт побери! Сначала хвост!

Нелл наклонилась за борт насколько могла, зацепившись ногой за сиденье; но тут рыбина метнулась в сторону и залезла под корягу; натянув леску, резко дернула удочку; Шеа потерял равновесие, схватился за Нелл, и…

— Нет! — закричала Нелл, но было поздно, они вдвоем упали в воду.

Нелл поднялась на ноги, смеясь и выжимая волосы: глубина была всего по пояс. Шеа встал напротив нее, красный от ярости. С полей его шляпы стекала вода.

— Что ты наделала! Ты упустила мою добычу!

— Но это ты потерял равновесие и уронил меня, — едва сдерживая смех, сказала Нелл. Она хихикнула: — Милый, успокойся, ведь это всего только рыба.

Его тело неловко дернулось, и Нелл поняла, что он в ярости пытался топнуть в воде ногой. На шее у него вздулись вены; на него было страшно глядеть.

— Всего только рыба!

Как я мог так сглупить, чтобы взять на рыбалку женщину?!

— Я — не «женщина», я — Нелл!

— Знаю, знаю. Я хорошо тебя знаю. У тебя на лице написано вечное неудовольствие. Неудовольствие по поводу холодной воды, по поводу пиявок, еды, раннего подъема — я еще удивляюсь, как ты не потребовала, чтобы я вымыл с мылом всю лодку и обрызгал ее дезодорантом!

Нелл удивилась. Она не ожидала, что он настолько наблюдателен. Она, однако, хорошо поняла, что когда он в такой ярости, с ним лучше не спорить: он не станет слушать никаких доводов. Нелл молча залезла в лодку. Шеа последовал за ней, с грустью взглянув на пустую леску. Надвинув шляпу на глаза, он начал энергично грести в сторону их берега, в такт взмахам весел приговаривая:

— Женщины!… Рыбалка!.. Никогда не смешивай!.. Женщины! Рыбалка!.. Никогда не смешивай!

— Это же не конец света! — наконец проговорила Нелл, выведенная из терпения его риторикой. — Поймаешь эту рыбину в другой раз.

Он выразительно взглянул на нее и молча продолжал грести.

— Неужто ты глупее этой самой рыбы с мозгами мельче вишневой косточки? Что ты мучаешь себя всей этой нарочитой первобытностью?

Он причалил лодку, с холодной вежливостью помог ей выйти и молча пошел к коттеджу.

— Разве нельзя ловить рыбу в более комфортабельном месте?

Он перешагнул порог и молча начал сбрасывать с себя одежду.

— И что плохого, я не понимаю, в отапливаемом коттедже на таком же вот озере, с камином, который не дымит, и нормальной ванной с горячей водой?

Мокрая одежда так и осталась лежать, сваленная в кучу на полу. Из-под нее побежали ручейки, делая еще более грязным усыпанный песком пол. Шеа натянул сухие штаны и рубашку, схватил свитер и направился к двери.

— Послушай, Шеа, — вдогонку говорила ему Нелл. — Я, конечно, могу умываться водой, которая отдает ржавчиной. Я даже могу дважды в день есть рыбу и картошку. Но моя душа не принимает этой нарочитости, этой дурацкой буколической простоты. Ты, очевидно, исповедуешь какую-то рыбью религию. Стараешься снискать любовь какого-то рыбьего бога, прозябая здесь в грязи и по два дня не бреясь? Ты полагаешь, твой рыбий бог откажет в милостях, если ты будешь по утрам мыться в горячем душе и спать по ночам в теплой удобной постели?

Прислонившись к притолоке, Шеа с убийственным снисхождением слушал ее излияния.

— Ты окончила?

Нелл, выдохшись, кивнула.

— Я вернусь после захода солнца. — Он ушел.

Нелл поставила на огонь чайник. Пока она закипал, она соскабливала противомоскитную мазь. Теперь она остыла, переоделась и уже сожалела о сказанном.

Если это так важно для него, думала она, эта мальчишеская игра в бойскаута, тогда пусть играет в нее один. Она даже была уверена, что он предпочтет одиночество здесь, в лесу, уик-энду с нею, Марго и Рули. Ведь он даже не постарался сделать снисходительный вид по отношению к ним. Отчего же она должна восторгаться рыбной ловлей, если ей это неприятно? То, что они любят друг друга, отнюдь не означает, что они должны разделять друг с другом

всё.

Любовь — это не жизнь бок о бок, как у сиамских близнецов. Ему, возможно, даже будет приятно ее заявление, что она никогда больше не станет вмешиваться в его рыбьи дела. Да, пожалуй, это она ему и скажет, когда он вернется.

Тут она почувствовала, что голодна. В буфете обещанные запасы состояли опять же из консервов картофеля и бобов. Ломтик бекона, полбулки хлеба и пиво. Вот и все. Она вспомнила о машине. Можно съездить в город. Там должен быть ресторан, где предложат хоть что-нибудь кроме рыбы. Она захлопнула дверь холодильника, отыскала ключи от машины и представила себе мясо. Блюдо ароматного мяса и зеленый салат.

Включив мотор, она взглянула на небо. До заката оставалось часа два. Она остановится у Мортона и спросит направление до города.

Как только она остановила машину и выключила мотор, в дверях показался человек, отчаянно махавший руками.

— Я

—

Мортон, — поспешно представился он. — Ваша фамилия — Карлтон? Вы — подруга Шеа, правильно?

Нелл вышла из машины, ничего не понимая.

— Да, моя фамилия Карлтон. — Второй вопрос она обошла молчанием.

— Вас вызывают по телефону. — Он пошел обратно в дом, Нелл последовала за ним.

Где она и с кем, знала только Люси. Нелл не могла представить, зачем Люси понадобилось звонить так срочно. Мортон указал на телефон и вышел.

На другом конце провода послышалось всхлипывание.

— Нелл Карлтон слушает.

— Слава богу, я тебя поймала, — плача, Люси. — Ах, Нелл, я не представляю, что делать. Сначала я решила подождать до завтра… но потом… я подумала… ты одна там с этим типом, и я должна… должна тебе сказать.

— Люси! Сначала успокойся: ты в истерике. Теперь глубоко вдохни. Вот так. Постарайся изложить все по порядку и спокойно.

— Сегодня прямо ко мне на квартиру пришла Дульси.

— Дульси? С чего бы это?

— Она сказала, что уходит. О, Нелл! — Люси разразилась слезами.