Что будет дальше?

Джон Катценбах

Что будет дальше?

Глава 1

Едва переступив порог кабинета, он понял, что ему конец.

Он понял это по бегающим глазам врача, по тому, как едва заметно дрогнули его плечи, по той суетливости, с которой доктор отошел в дальний угол помещения к своему столу. В общем, теперь оставалось получить ответ лишь на более частные, но оттого не менее существенные вопросы: «Сколько времени у меня осталось? Насколько больно и тяжело мне будет?»

Долго ждать ответа не пришлось.

Адриан Томас внимательно наблюдал, как невролог теребит и тасует, словно колоду карт, пачку бланков с результатами анализов. Наконец врач, будто спрятавшись за тяжелой дубовой столешницей, откинулся в своем кресле, затем, словно передумав, резко качнулся вперед, посмотрел куда-то вверх и сказал:

— Результаты анализов подтверждают наиболее вероятный и ожидаемый диагноз…

Адриан этого ждал. Магнитно-резонансное обследование, электрокардиограмма, электроэнцефалограмма, кровь и моча, сканирование мозга, целый цикл когнитивно-функциональных тестов и обследований. Прошло уже больше девяти месяцев с тех пор, как он впервые заметил, что стал забывать то, что раньше, казалось, просто невозможно было выбить из его памяти. В один прекрасный день он, словно очнувшись, осознал, что стоит в хозяйственном магазине, перед прилавком с лампочками, и, хоть убей, не помнит, как сюда пришел и что собирался купить. В другой раз, прогуливаясь по главной улице города, он повстречал коллегу по работе и вдруг понял, что совершенно не помнит имени старого знакомого, с которым проработал буквально бок о бок, в соседних кабинетах, более двадцати лет. Ну а неделю назад он провел целый час за милейшей беседой со своей покойной женой в гостиной того самого дома, где они поселились после переезда в Западный Массачусетс. Покойная супруга даже присела в свое любимое кресло в стиле эпохи королевы Анны, с обивкой из шотландки, и просидела там, у камина, наверное, с час. Когда Адриану Томасу наконец стало понятно, что произошло, он тотчас же осознал и еще кое-что: никакие исследования, никакие компьютерные распечатки и цветные фотографии его мозга ничего не покажут и ничем не помогут ни ему самому, ни врачам. Тем не менее он заставил себя тотчас же позвонить своему терапевту и записался на прием. Выслушав пациента, врач немедля перенаправил его к специалисту. Адриан Томас терпеливо ответил на множество вопросов и позволил прощупать, продырявить себя и просветить рентгеновскими лучами.

В те первые страшные минуты — когда скрылся из виду призрак покойной жены, — пытаясь осознать случившееся, Адриан вполне резонно предположил, что просто-напросто сходит с ума. Но, даже не будучи специалистом в медицине, он прекрасно понимал, что на самом деле пытается описать в бытовых, ненаучных терминах некое заболевание — какой-то психоз или шизофрению. Главная проблема заключалась в том, что он ну никак не чувствовал себя сумасшедшим. Более того, он вообще чувствовал себя на редкость хорошо, а разговор с женой, скончавшейся три года назад, и вовсе оказал на него сугубо благоприятное эмоциональное воздействие. Поговорили они точь-в-точь как в старые добрые времена — доверительно и по-доброму, как и подобает хорошо знающим и любящим друг друга людям. Сначала он пожаловался жене на одиночество, которое все больше угнетает его, и она напомнила, что он давно собирался вернуться в университет, хотя и ушел на пенсию сразу после ее смерти. Она даже вспомнила, что для этого не обязательно заново оформляться на работу, а можно просто почитать лекции на общественных началах. Покончив с делами, они обсудили последние фильмы и интересные книги, затем поговорили о том, что лучше подарить на дни рождения племянникам Адриана, живущим в Калифорнии. Успели даже поразмыслить вместе о том, стоит ли в этом году, как раньше, взять половину отпуска в июне и, бросив все дела, смотаться куда-нибудь на побережье залива Кейп-Код, чтобы успеть в свое удовольствие половить луфарей и лавраков, пока все окрестные пляжи не заполонили толпы отдыхающих с зонтиками и сумками-холодильниками, жаждущих солнечного загара.

На приеме у врача-невролога он вдруг подумал, что серьезно ошибся, когда на мгновение воспринял эту галлюцинацию как проявление болезни. Почему-то перепугавшись общения с собственной женой, он поспешил обратиться к врачу, заранее догадываясь, что помочь ему медицина будет не в силах. На самом же деле появление призрака покойной супруги, в его положении, следовало принять как нечаянную радость, подарок судьбы. В последние годы Адриан Томас был совершенно одинок и, в общем-то, не возражал, чтобы в его жизни вновь появились люди, которых он когда-то любил, — не важно, живы они или уже перешли в мир иной. Ведь общаясь с близким человеком, можно заметно скрасить то время, что отпущено еще вам на земле.

— Основываясь на ваших симптомах, можно предположить…

Адриану Томасу не хотелось слушать врача, которому явно было не по себе — к такому выводу он пришел, глядя на болезненное, даже жалкое выражение на лице доктора, объявлявшего ему приговор. Больше всего в этой ситуации Адриана раздражало то, что о скорой смерти ему сообщил человек значительно моложе его. Как-то это нечестно. Если уж столь убийственный диагноз подтвердился, было бы легче узнать об этом от какого-нибудь седовласого старца — этакого Бога Отца в обличье пожилого врача, даже сам голос которого свидетельствовал бы о многолетнем опыте работы с такими вот обреченными пациентами. Выслушать же приговор от молодого выскочки-сноба, буквально вчера закончившего не то что институт, а, похоже, начальную школу и суетливо качающегося сейчас взад-вперед в кресле, было, с точки зрения Адриана, как-то унизительно.

Ему было противно даже находиться в этом стерильном, ярко освещенном кабинете с развешенными по стенам дипломами в аккуратных рамочках и с деревянными книжными шкафами, уставленными медицинскими трактатами и учебниками. Адриан был уверен, что этот врач даже не открывал ни одного из сих многочисленных фолиантов: он явно принадлежал к числу людей, которые для получения нужной информации предпочитают пару раз тюкнуть на компьютерной клавиатуре или же обращаются к крохотному экранчику «Блэкберри». Присмотревшись к кабинету повнимательнее, Адриан Томас вдруг понял, чем именно это помещение его так раздражало: царившие здесь чистота и порядок подавляли сознание и ясно давали понять, что хаос постигшей его, Адриана, душевной болезни будет допущен сюда лишь в качестве объекта анализа и только для постановки диагноза. Он посмотрел за спину доктора, в окно: в густой кроне ближайшей ивы, на толстой ветке, сидел ворон. Монотонный голос врача постепенно отступил на второй план, и Адриану Томасу стало понятно, что сам он постепенно выпадает из привычного мира, окружавшего его со времен младенчества. Было понятно, что мир не заметит этой незначительной потери. «Может быть, лучше послушать ворона, а не врача?» — мелькнуло вдруг в голове. Впрочем, с символической точки зрения дело именно так и обстояло: устами врача с ним говорил не кто иной, как ворон, кладбищенская птица. В общем, Адриану стоило немалых усилий вернуться к реальности и вновь прислушаться к формулировкам приговора, который выносил ему врач.

— Искренне сожалею, профессор Томас, — медленно, тщательно подбирая слова, произнес психиатр, — но, как специалист, я практически уверен, что у вас наблюдается прогрессирующее развитие достаточно редкого заболевания — деменции с тельцами Леви. Вы знаете, что это за болезнь?

Само собой, что-то и когда-то он об этом слышал. Что, где и когда именно — стерлось из памяти задолго до того, как болезнь начала поражать его мозг. Кажется, один из коллег приводил в пример это заболевание, выступая на совещании совета психологического факультета и пытаясь обосновать получение гранта на проведение каких-то исследований. Впрочем, вполне возможно, что название этой болезни отложилось у него в голове еще в юности, когда он проходил клиническую практику в одной из больниц Министерства по делам ветеранов. Но сейчас это было уже не важно, и после секундного раздумья профессор Томас отрицательно покачал головой. О таких вещах лучше услышать от специалиста, резонно рассудил он, пусть даже слишком молодого и малоопытного. По крайней мере, этот выскочка и циник расскажет все как есть, ничего не скрывая и не пытаясь «отлакировать» действительность.