Бледнее бледного

Подземные удары почти сразу же прекратились, но земля, на которой лежала леди Кай все еще мелко дрожала, непрерывно вибрируя. Это не доставляло никакого удовольствия, да и хорошего, скорей всего, ничего не сулило. Редко когда хорошие и радостные события в нашей жизни предваряются безумной дрожью земной поверхности.

Так и на этот раз – не успела леди Кай подняться на ноги, как в окружающем ее мире начались метаморфозы, и, естественно, они не были ни радостными, ни приятными.

Земля на кладбище будто вскипела, забурлила и задышала. А потом из нее поперло… Осси даже не поняла поначалу, что произошло. Видела только, как зашевелились комья глины под ногами, как рассыпались они в стороны, выпуская из темных глубин смрадную и копошащуюся массу. В мгновение ока смиренное кладбище, которое, впрочем, уже, похоже, перестало быть смиренным и упокоенным, захлестнули полчища бегущих из под земли гадов.

Черви, тоненькие пятнистые змейки, отвратного вида многоножки, одно прикосновение к которым вызывает остановку дыхания и долгий паралич, крысы и сотни других столь же мерзких и гадостных созданий рвались к солнцу, которого обычно старательно избегали. Через несколько мгновений ноги леди Кай уже по щиколотку утопали в копошащихся червях, а проносящаяся мимо огромная и седая от старости крыса попыталась на бегу отхватить кусок голенища. Ловко увернувшись от другого ботинка, метившего ей прямо в голову, она метнулась дальше, волоча за собой жирный бледно-розовый хвост, поросший редкой щетиной, и мигом скрылась между могил в клубе желтого тумана.

А мерзость все лезла и лезла, и конца ей не было. Что-то до смерти напугало подземных жителей. Что-то такое, что заставило их прервать свое нескончаемое кладбищенское пиршество и искать спасения на поверхности – в среде для них чуждой, враждебной и незнакомой.

Это что-то шло за падальщиками по пятам и через несколько мгновений явило миру свой лик. Точнее – многие лики. Тысячи.

– Ну, вот и началось, – сказала Осси, глядя, как из разбитых могил всплывают бурые неясные тени мертвецов. – Не успели мы…

Отступившая было тоска вернулась и захлестнула сознание одним махом, рождая невыносимую душевную боль и пригибая к земле. Хотелось только одного – упасть, спрятать лицо, вогнав его в холодную, пахнущую червями глину, а потом измолотить, разбивая в кровь кулаки, эту клятую землю и катиться по ней, размазывая по лицу горькие слезы утраты. И выть, выть во весь голос, раздирая одежду и вырывая с корнем волосы…

А когда их не останется, выдавить глаза, которые так долго смотрели на этот сияющий ослепительными красками мир, но не желали видеть, как он безобразен и печален… А потом, когда цвета, наконец, померкнут, погрузиться в вечно-серое одиночество и слиться с ним, растворившись в бесконечном холоде ночи.

Из оцепенения ее вырвала Хода. Почувствовав, что с Осси творится что-то недоброе, и, что она вот-вот грохнется наземь то ли в беспамятстве, то ли еще в чем похуже, Хода недолго думая, нанесла по своей хозяйке превентивный ментальный удар средней силы.

Немного, правда, не подрассчитала и перестаралась, так что леди Кай снова оказалась на земле среди червей. Зато всю дурь из головы выдуло разом, и никаких поползновений к катанию по земле и размазыванию соплей она больше не выказывала.

Напротив, обозленная уже до крайнего предела, а теперь еще и на себя и, конечно же, на Ходу, леди Кай была настроена очень решительно и бескомпромиссно. Для горя и тоски места в ее сердце больше не осталось.

А тени все продолжали подниматься из могил. Молчаливые, безликие, словно смерть, и такие же неумолимые. Это были именно тени, а не призраки, с которыми леди Кай приходилось встречаться уже не раз. Такого врага Осси видела впервые.

Сотканные из чего-то неведомого, будто какая-то лихая сила взяла и просто выдавила свет из части принадлежащего ему пространства, они пугающе были похожи на людей. Как люди они и двигались. Может только самую чуточку плавнее, будто перетекали из одного состояния в другое.

Они поднимались каждая из своей могилы. Кто-то начал раньше и преуспел в этом больше – показавшись из земли уже почти по пояс. Кто-то – то ли запозднился, то ли хозяин-мертвец был закопан поглубже, а, может, земля была в этом месте иной, но некоторые из темных гостей еще только начинали высовывать из земли свои головы.

Ни глаз, ни лиц у них не было – просто сгусток несвета. Были они частично прозрачны – видно было сквозь них, как сквозь слегка закопченное стекло. Причем прозрачность эта плыла по мере их движений, будто были они не совсем однородными.

«Красавцы, – одним только словом и прокомментировала появление новых гостей Хода. – Лучше и дальше бы червяки лезли».

А с червяками тем временем происходили метаморфозы совершенно удивительные. Да и не только с ними, а и со всем, что уже успело выползти наружу и теперь копошилось под ногами бурым живым ковром.

Все живое, что оказывалось в пределах досягаемости восходящих теней, тут же без мучений и страданий, без всяких там агоний и конвульсий становилось абсолютно и безвозвратно неживым. Червяки, змеи и прочие ползающие при соприкосновении с тенью тут же высыхали, обращаясь мертвыми палочками-веточками. То же произошло прямо на глазах у Осси и с крысой – не той наглой, пытавшейся походя отъесть кусок дорогого ботинка, – а другой, но сути это нисколько не меняло… Одно касание, один миг и зазевавшаяся тварь превратилась в комок высохшей шерсти, еще более мерзкий, чем до этого.

Иными словами, тесный и близкий контакт с такого рода тенями был крайне не желателен, и исключался полностью ради собственного здоровья и всеобщего блага. И можно было быть абсолютно, на сто процентов уверенной, что едва только тени эти выберутся из земли полностью и обретут свободу, к которой они так стремились, как тут же значительная, если не большая часть их ломанется прямо к Осси в надежде такой контакт установить. Хорошо, если не все. И хорошо, если им будет на что отвлечься.

А это означало, что ждать особо нечего и надо либо бросаться со всех ног догонять ту первую наглую крысу, причем, с тем, непременно, чтобы ее обогнать и оказаться как можно скорее и как можно дальше от этого не самого благополучного теперь клочка леса, либо… Либо был и второй путь – надо было стиснуть зубы и навязать теням бой.

Причем такой, который быстро их заставит пожалеть о том, что они так бездумно и опрометчиво полезли вверх к солнцу, куда их, в общем-то, никто и не звал, вместо, значит того, чтобы забиться как можно глубже под землю и сидеть там тихо и долго. А лучше – вечно.

У обоих вариантов были, как водится, и плюсы и минусы и оставалось только быстро понять, чьи минусы хуже.

Памятуя, свою недавнюю схватку с глазастыми шарами, которые также точно перли из камней на волю, с той лишь разницей, что вылезали они не из земли, а из стен, Осси не стала дожидаться, пока ее новые гости обретут небывалую подвижность. Наученная горьким опытом она поспешила подготовиться к упреждающему удару.

Теней было так много, что нечего было даже и думать о том, чтобы порубать их поодиночке, размахивая мечом направо и налево, или сжечь огненными шарами одну за другой. Серебром из арбалета такую свору тоже было не утыкать. Чтобы понять это, не надо было проводить ни спиритических сеансов, ни ходить в душный от тлеющих в полумраке благовоний салон к бабке-гадалке. Проблему надо было решать радикально и, по возможности, разом.

Лучше всего здесь, наверное, подошла бы Новая Благодать, но оба кристалла уже были использованы в борьбе с дальними родственниками этих теней – призраками Всадников. Тогда это казалось очень разумным и вполне оправданным. Хотя теперь Осси Кай уже жалела о том, что не сберегла хотя бы один из нежно-розовых кристаллов для этих тихих и не очень приятных красавцев. Но кто же тогда знал, что у истории будет продолжение… Да еще – такое веселое.

Как говорится, что сделано – то сделано, а посему решение надо было искать другое, и, желательно, чтобы не менее эффективное. Быстро перебрав в уме все доступные варианты, леди Кай остановилась на одном, довольно-таки неожиданном, но вполне могущим привести к успеху. Во всяком случае, попытаться стоило.