Серебряный орел

— Я любовница Децима Брута, — громким, ясным голосом сообщила она. — Известно тебе, крыса помойная, кто он такой?

Лицо Сцеволы превратилось в холодную непроницаемую маску. Он что-то прикидывал в уме.

— Брут — один из главных командиров Юлия Цезаря, — гордо добавила Фабиола и окинула фугитивариев суровым взглядом. Все опустили глаза. Кроме Сцеволы. — Если со мной что-нибудь случится, он Гадес поставит вверх дном, но найдет виновного.

В первое мгновение Фабиоле показалось, что ее слова дали желаемый эффект. Она повернулась, чтобы уйти.

— А-а, так ты шлюха одного из Цезаревых прихвостней… — растягивая слова, проговорил у нее за спиной Сцевола.

Щеки Фабиолы вспыхнули, она не нашлась что ответить.

— В Риме кое-кто готов заплатить хорошие деньги, если какой-нибудь сторонник Цезаря, — Сцевола широко улыбнулся, отчего его слова прозвучали еще страшнее, — выйдет из игры.

Остальные фугитиварии сразу оживились.

У Фабиолы сердце екнуло. В Помпеях совсем недавно говорили о зверских убийствах многих небогатых сторонников Цезаря — тех, у кого прежде не было никакой необходимости содержать многочисленную охрану. И у нее самой было лишь трое телохранителей.

— Скоро Брута ждешь?

Фабиола ничего не ответила. К горлу подкатил ком, она была близка к панике.

— Не волнуйся. Все будет как надо. — Сцевола наклонил голову и вновь прищурился. — Парни!

Фугитиварии как один шагнули вперед.

Фабиола испуганно взглянула на Корбуло. К его чести, он не заторопился к дому, а, напротив, сжал в кулаке кнут и встал перед своей хозяйкой, загораживая ее.

Сцевола расхохотался басовитым неприятным смехом.

— Прикончить старого глупца, — приказал он. — Но сука чтоб осталась жива и невредима. Она моя.

«Юпитер, благой и величайший! — мысленно взмолилась близкая к отчаянию Фабиола. — Опять мне так нужна твоя помощь!»

Ответом ей был только звук извлекаемых из ножен мечей.

Корбуло расправил плечи и сделал еще шаг.

Несмотря на весь ужас своего положения, Фабиола преисполнилась гордости за безнадежный героизм ее виликуса. Но потом вновь взглянула на толпу головорезов, и у нее перехватило дыхание. Они оба погибнут. Только ее, перед тем как убить, еще и изнасилуют. И ведь у нее нет никакого оружия, чтобы попытаться защитить себя.

Не дойдя нескольких шагов до Корбуло, фугитиварии вдруг остановились. Лицо Сцеволы побагровело от гнева.

Фабиола и Корбуло растерянно переглянулись. За своими спинами они ощутили какое-то движение.

Повернув голову, Фабиола увидела, что к ним бегут едва ли не все мужчины-рабы, находившиеся в латифундии. Их было человек сорок, и у каждого был топор, молоток или коса, несколько человек просто подхватили лежавшие во дворе доски. Они поняли, что происходит, и спешили защитить свою хозяйку, хотя, в отличие от фугитивариев, никто из них не умел сражаться. К глазам Фабиолы подступили слезы, когда она подумала о том риске, на который эти несчастные пошли ради нее.

Рабы поравнялись с ней и рассыпались длинной цепочкой.

Головорезы были обескуражены. Даже хорошее вооружение не давало им преимущества против такого количества врагов. К тому же после восстания Спартака прошло только двадцать лет, и все хорошо помнили, что рабы способны героически сражаться.

Фабиола вновь повернулась к Сцеволе.

— Убирайтесь из моей латифундии! — приказала она. — Живо!

— Без беглеца не уйду, — проворчал Сцевола. — Приведи его.

Корбуло склонил голову и покорно шагнул к входу во двор.

— Стой! — прикрикнула Фабиола.

Виликус замер.

— Не получишь ты этого беднягу, — сказала Фабиола, дав волю ярости. — Он останется здесь.

Корбуло глянул на нее так, словно не понял услышанного.

— Что ты сказала? — Сцевола поднял брови.

— Что слышал, — огрызнулась Фабиола.

— Этот сукин сын принадлежит торговцу Сексту Росцию, а не тебе! — взревел фугитиварии. — Это незаконно!

— Нападать на римских граждан еще незаконнее. Но тебя это не удержало, — резко парировала Фабиола. — Спроси Росция, сколько он хочет за мальчишку. Я сразу же отправлю ему деньги.

Сцевола, судя по всему, не привык встречать отпор и идти на попятный. Он в гневе сжимал и разжимал кулаки.

Короткое мгновение — один перестук сердца — они смотрели в глаза друг другу.

— Мы еще встретимся, — угрожающе пробормотал сквозь стиснутые зубы фугитиварии. — Никто еще — слышишь, никто не вставал на дороге у Сцеволы без того, чтобы не поплатиться за это. А уж какая-то сучка, выскочка…

Фабиола вздернула подбородок и ничего не ответила.

— Надеюсь, у вас с любовником крепкие замки на дверях, — угрожающе добавил Сцевола. Будто из ниоткуда в его правой руке появился нож. — И стражи хватает. Вам все это ой как понадобится.

Его спутники гнусно засмеялись, а Фабиоле пришлось сделать над собой усилие, чтобы не задрожать.

Заразившись смелостью от своей хозяйки, Корбуло кивнул рабам. Они подались вперед.

Сцевола окинул их презрительным взглядом.

— Мы еще вернемся, — сказал он и, знаком подозвав своих людей, направился во главе маленького отряда через раскисшее поле. Собаки трусили следом.

Виликус медленно, с усилием выдохнул.

Фабиола стояла не шевелясь, пока фугитиварии не скрылись из виду. Душа ее была охвачена паникой. Что я наделала?! Нужно было позволить ему забрать мальчишку. В то же время она радовалась своему поступку. А насколько он разумен, покажет будущее.

— Госпожа!

Она повернулась к виликусу.

— Сцевола — очень опасный человек. — Корбуло немного помолчал и добавил: — Он на жалованье у Помпея.

Фабиола ответила ему полной благодарности улыбкой, и старый виликус окончательно и бесповоротно сделался пленником ее обаяния.

— Этот паршивый пес правду сказал, — извиняющимся тоном объяснил он. — Его враги попросту исчезают. Наши люди… — Он указал на продолжавших толпиться вокруг рабов. — В следующий раз их будет недостаточно.

— Я знаю, — ответила Фабиола, больше всего жалевшая, что рядом с нею нет Брута.

Она обзавелась настоящим врагом. И путешествие в Рим сделалось необходимостью.

Глава III

ВАХРАМ

Восточная Маргиана, зима 53/52 г. до н. э.

С устрашающими боевыми криками скифы кинулись на двоих друзей. Бренн, изловчившись, забрал лук у убитого телохранителя-парфянина и уложил уже четверых нападавших, включая стрелков, которые ранили Пакора.

Но врагов все равно оставалось слишком много — по девять на каждого из них, если не больше. Пропали, потерянно думал Ромул. Задавят. Он внутренне напрягся, готовясь к неизбежному.

Бренн стрелял, пока было возможно, стараясь выпустить побольше стрел. Потом он, выругавшись, бросил лук и выхватил гладиус. Они с Ромулом встали плечом к плечу.

И тут, к великому удивлению Ромула, над их головами, странно осветив площадку у входа в храм, пролетел один, а за ним второй яркий огненный шар. Первый упал и превратился в мощный всплеск пламени прямо перед скифами. Было видно, что те испугались. Второй попал одному из воинов в руку; войлочная одежда сразу вспыхнула, пламя рванулось вверх, опалив шею и лицо. Обожженный заорал от боли и страха. Несколько товарищей кинулись ему на помощь, но их остановила следующая пара горящих снарядов. Атака скифов резко захлебнулась.

— Это же светильники! — сообразил Ромул.

— Тарквиний, — ответил Бренн, накладывая на тетиву следующую стрелу.

Ромул оглянулся и увидел гаруспика в нескольких шагах у себя за спиной.

— Почему ты задержался?

— Мне было видение Рима, — сообщил Тарквиний. — Если нам удастся выбраться отсюда, то останется и надежда.

Сердце Ромула на мгновение остановилось, а потом заколотилось с новой силой. Бренн громко рассмеялся.

— Что ты видел? — спросил Ромул.

Тарквиний будто не слышал вопроса.

— Поднимайте Пакора, — приказал он. — Быстрее.

— Зачем? — вполголоса осведомился Ромул. — Все равно помрет поганец. Давай лучше деру дадим под шумок.