Забытый легион

Каждое следующее помещение оказывалось роскошнее того, которое они только что покинули. В золотых канделябрах горело сразу по нескольку свечей, озарявших прекрасные статуи, стоявшие в нишах искусно расписанных стен. Полы повсюду, даже в коридорах, украшала изумительная мозаика. Из сада сквозь открытые двери доносилось ласковое журчание фонтана.

Когда же они вошли в огромный пиршественный зал, глаза Фабиолы широко раскрылись от изумления. Пол здесь представлял собой огромную картину, объединявшую множество эпизодов из греческой мифологии. Сотни тысяч кусочков обожженной глины были выложены так, что получилось поражавшее яркостью красок многоцветное изображение. В центре восседал Зевс, окруженный другими богами. Такого замечательного произведения искусства Фабиола еще никогда не видела. Пожалуй, так могла выглядеть та вилла, которую она представляла в своих мечтах.

В помещении собралось множество аристократов, между которыми суетились рабы с едой и питьем. Голоса сливались в громкий гул. Если правильно себя повести, можно будет найти клиентов на будущее. Только придется постараться, чтобы Брут ничего не заметил.

Когда управитель вел вновь пришедших к Максиму, Фабиола заметила находившуюся на почетном месте неподалеку от входа большую статую на постаменте.

Брут заметил, куда она смотрела.

— Это мой полководец Юлий Цезарь, — гордо сказал он.

Статуя выше человеческого роста изображала стоявшего в величественной позе задрапировавшегося в тогу Цезаря, его правая рука скрывалась под складками материи. Волосы коротко, по-военному, подстрижены. Бесстрастное гладкое лицо с длинным орлиным носом обращено к гостям.

— Никогда не видел большего сходства, — с явным удовольствием заметил Брут. — Словно он собственной персоной с нами.

Фабиола на мгновение лишилась дара речи. Она видела перед собой изваянного в камне Ромула, только постаревшего. После того как Брут несколько месяцев назад случайно обронил несколько слов, она часто и подолгу разглядывала себя в зеркале, пытаясь найти подтверждение своему полудомыслу, полутеории.

Мог ли Цезарь быть их отцом?

— Что с тобой?

— Ровным счетом ничего, — с беззаботным смехом ответила Фабиола. — Прошу, представь меня Максиму. Я хочу познакомиться со всеми, кто знает этого великого человека.

Он взял ее под руку, и они направились дальше, ловко лавируя в толпе. Все оборачивались вслед красавице Фабиоле. Брут кивал, улыбался, пожимал руки и перебрасывался приветливыми репликами с сенаторами и аристократами. Именно на таких встречах в значительной степени и вершилась судьба Рима. Было заметно, что Брут чувствовал себя здесь как рыба в воде.

Зато у Фабиолы путались мысли. Неужели такое и впрямь могло случиться и ее мать семнадцать лет назад изнасиловал один из нынешних триумвиров?

Заметив Брута, Максим подозвал его к себе, и тот с достоинством представил хозяину Фабиолу как свою любовницу. О Лупанарии не было сказано ни слова. Хотя, по всей вероятности, гостеприимный хозяин знал ее подноготную, он все же доброжелательно кивнул Фабиоле. Она ответила ему ослепительной улыбкой, подумав про себя, что он держится с проституткой куда любезнее, чем повело бы себя большинство римлян. Это было очевидным свидетельством высокого положения Брута в этом кругу.

Фабиола спокойно отвечала на поклоны других гостей. Чтобы сохранять такое спокойствие, от нее требовалось огромное самообладание. Так что она очень обрадовалась, когда они задержались возле Максима и Брут вступил с ним в негромкую беседу. Вне всякого сомнения, именно этот разговор был истинной целью сегодняшнего выхода. Как и окружение Помпея, люди Цезаря напряженно работали над организацией будущего Рима.

Она задумалась и отстранилась от неумолчного гула голосов, стоявшего в зале.

Я должна как-то выяснить, был ли это Цезарь, говорила себе Фабиола. И если это действительно он, то пусть молит богов, чтобы они смилостивились над ним.

Неделей позже…

Мемор громко застонал.

Помпея, конечно, мастерица своего дела, но с новой девкой ее было не сравнить. Рыжая ему уже порядком надоела. Когда несколько недель назад Фабиола неожиданно присоединилась к ним в бане, ланиста обрадовался. Он решил, что это был дар от Йовины. Несмотря на свою скаредность, госпожа иногда позволяла себе побаловать постоянных гостей. Это шло на пользу делу.

В своих предположениях он полностью заблуждался.

Дурея от испытываемого наслаждения, он подался всем телом вверх, пытаясь просунуть член между дразнящих губ.

Фабиола взглянула искоса. Мемор лежал с закрытыми глазами, его жилистое тело обмякло, лишь бедра то и дело приподнимались, отрываясь от ложа.

— Не останавливайся!

Она послушно двигала головой, растягивая его удовольствие. Мемор извивался в судорогах наслаждения на пропитанных потом простынях и вскрикивал в экстазе.

Ей потребовался не один месяц, чтобы уговорить Помпею отдать ей лучшего из всех поклонников, какие были у нее в последние годы. Хотя рыжая прожила в борделе намного дольше, постоянных клиентов у нее было куда меньше, чем у Фабиолы. И как ни старалась Помпея удержаться, постепенно она стала проникаться жгучей завистью. Фабиола хорошо понимала это и ухаживала за нею как за ближайшей родственницей. Полученные от Помпеи в первые дни духи и косметику она возместила сторицей, в комнате Помпеи то и дело появлялись подарки — украшения или небольшая сумма денег. Особо беспокойных посетителей сразу же вышвыривали привратники.

Сначала Помпея соглашалась помочь Фабиоле и расспрашивала Мемора о молодых парнях, которых тот покупал в свою лудус. К сожалению, ответы всегда оказывались очень неопределенными. Судя по всему, ланиста совершенно не был расположен разговаривать с проститутками о своих делах. Но Фабиолой овладела навязчивая идея о том, что ему что-то известно. Все попытки выяснить что-то у других клиентов веизменно оказывались безрезультатными. Казалось, будто после драки у дверей борделя Ромул бесследно исчез.

Мемор оставался ее последним шансом. Как-никак он владел самой большой из римских школ гладиаторов.

Понимая, что у Помпеи нет личных причин особенно стараться, чтобы добыть эти сведения, Фабиола в конце концов попросила женщину уступить ланисту ей. Рыжая отказалась. В Лупанарии дружба так далеко не заходила.

— Он делает хорошие подарки, — задрожавшим от жалости к себе голосом сказала Помпея. — Тебе что, клиентов мало?

— Ты знаешь, зачем он мне нужен. Для меня это очень важно.

Помпея надулась и промолчала.

Фабиола испробовала чуть не все подходы, какие были в ее распоряжении.

— Может, тебя деньги утешат? — спросила она, чувствуя подступающее отчаяние.

Эти слова неожиданно подействовали.

— Сколько?

Фабиола отбросила всякую осторожность.

— Двадцать пять тысяч сестерциев.

Помпея широко раскрыла глаза. О таком она и мечтать не могла: это составляло чуть ли не половину тех денег, которые она скопила за все время пребывания в публичном доме. Может, Фабиола все же лучше, чем она думает о ней?

— Но ведь Мемор может ничего не знать, — сказала она, ощутив укол совести.

Фабиола прикрыла глаза.

«Юпитер указывает мне верную дорогу», — подумала она.

И ответила через краткий миг:

— Он знает. Я уверена.

Помпея вдруг покраснела.

— Ну, если ты знаешь…

Фабиола улыбнулась, подумав об уплаченной цене. Она составляла почти половину ее сбережений. Но она не беспокоилась о деньгах. За то, чтобы найти Ромула, она готова была отдать все, что у нее было.

Но ланиста оказался крепким орешком. Все обычные способы, с помощью которых ей удавалось выуживать сведения из своих гостей, не дали результатов. Помпея не преувеличивала трудности. Мемор оказался очень раздражительным, и Фабиола быстро усвоила, что нужно задавать как можно меньше вопросов. Отдаваться этому покрытому множеством шрамов немолодому мужчине было очень неприятно: грубость, являвшаяся его второй натурой, вызывала у нее отвращение. Зато она новому клиенту чрезвычайно понравилась. На протяжении следующего месяца он регулярно посещал ее раз в неделю, но во время визитов почти ничего не говорил. Фабиола начала уже подумывать, что деньги, которые она тщательно собирала, пропали зря. А когда Мемор на некоторое время пропал, она испытала истинное облегчение.