Страница 3 из 13
Все это смешивается и сливается в едином процессе исторического синтеза, и никогда нельзя сказать, что оказалось наиболее важным для постижения истины: изучение ли источников в подлинниках или переводах, чтение ли исторических работ современных ученых, описание ли черепков и бус с древних городищ как под горячим южным солнцем, так и в тишине кабинета, а может быть, это беседа с ученым другом, специалистом в другой области, делящимся своими знаниями, или собственная ассоциация, родившаяся из долгого размышления наедине с собой?
Да не посетует на меня читатель, что в этой книге будет рассказано не только о хазарах и их стране, но также и о маршрутах и прочитанных книгах, о моих спутниках и собеседниках, о спорах и их решениях и даже обо мне самом.
Примечания
1 Артамонов М. И. Саркел — Белая Вежа. // Материалы и исследования по археологии, т.1, 1958, № 62, с. 27 и сл.
2 Константин Багрянородный. Об управлении государством. // Известия ГАИМК, вып. 91, М.-Л., 1934, с.20.
3 Плетнева С. А. Печенеги, тюрки, половцы в южнорусских степях. МИА, 1958, № 62, с. 153 и сл.
4 Хаган или каган — начиная с III в. Титул царя у тюрко-монгольских кочевых народов.
5 Цит. по: Яцунский В. К. Историческая география. М., 1955, с. 274–275.
6 Россия и Азия. СПб., 1876, с. 66.
7 Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957, с. 46, 57, 72.
8 Коковцев П. К. Еврейско-хазарская переписка в X в. Л., 1932.
9 Рыбаков Б. А. К вопросу о роли Хазарского каганата в истории Руси. // Советская археология, т. XVIII, 1953, с. 131.
10 Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962, с. 412.
11 Там же, с. 7–37.
Глава 1
Поиски Итиля
Разговор первый (с М.И Артамоновым). В один из весенних дней 1959 г. я вошел в читальный зал библиотеки Эрмитажа и увидел профессора М. И. Артамонова, рассматривающего карту калмыцких степей. «Сколько километров в фарсахе?» — мрачно спросил он меня. Я припомнил общепринятую величину — 5,5 км, но профессор буркнул: «Не выходит» и пригласил меня к карте. Дело заключалось в следующем. Хазарский царь Иосиф в письме к Хасдаи ибн Шафруту описал ежегодную летнюю перекочевку своего двора. Весной он выезжал из своей столицы Итиль, расположенной на берегу Волги, и двигался на юг, к реке В-д-шан. Затем он перекочевывал на север, очевидно, избегая летней жары в засушливых прикаспийских районах, но двигался не домой, а к реке Бузан, отождествляемой с Доном, и оттуда возвращался к себе в Итиль, находившийся в 20 фарсахах от Бузана{1}. Тут же царь Иосиф сообщает расстояния от своей столицы до границ своего царства: на восток до Гирканского, т. е. Каспийского, моря — 20 фарсахов, на юг до реки Уг-ру — 30 фарсахов и на север до уже упомянутой реки Бузан и «до склона нашей реки к морю Гирканскому», т. е. до сближения излучин Дона и Волги в современном месте Волго-Донского канала, — 20 фарсахов. Таким образом, все расстояния исчисляются от столицы Итиля. Следовательно (для того чтобы найти место столицы) М. И. Артамонов построил на карте треугольник, упиравшийся вершинами в реки Дон (Бузан), Волгу (Итиль), и Терек (Уг-ру), с длиной сторон, пропорциональной заданным расстояниям.
Однако установленная длина фарсаха — 5,5 км противоречила его построению. Если принять эту длину за основу и опереть вершины треугольника на Дон и пусть даже не на Терек, а на Куму и Маныч, то столица Хазарского каганата должна оказаться в степи Северной Калмыкии, около Сарпинских озер. Это одно противоречило источникам, помещавшим Итиль на берегу Волги, а кроме того, пропадала большая река В-д-шан, находившаяся на 10 фарсахов севернее пограничной реки Уг-ру{2}. Задача казалась неразрешимой, и именно это заставило моего учителя задуматься.
И тут у меня внезапно вспыхнула далекая ассоциация. В молодости, еще в 1932 г., мне довелось работать в Таджикистане малярийным разведчиком. Работа заключалась в том, что я находил болотца, где выводились комары, наносил их на план и затем отравлял воду «парижской зеленью». Количество комаров при этом несколько уменьшалось, но уцелевших вполне хватало для того, чтобы заразить малярией не только меня, но и все население района. Однако я извлек из этой работы максимальную пользу, потому что освоил глазомерную съемку и разговорный таджикский язык. Так как при определении расстояний мне неоднократно приходилось обращаться к местным жителям, то я волей-неволей усвоил среднеазиатскую меру длины — чакрым. Определить длину чакрыма в метрах было невозможно: он был то длинный, то короткий, но в вариациях наблюдалась строгая закономерность. Если идти в гору или по болоту — чакрым короткий, если с горы или по хорошей дороге — длинный, а все прочие величины располагались между этими лимитами. Собственно говоря, чакрым был мерой не длины, а усилий, которые человек должен был затратить, чтобы достигнуть цели. Нельзя не признать, что такая система отсчета была очень удобна для местных жителей, хотя совершенно непригодна для картирования. И тут мне пришла в голову мысль, что таджикский «чакрым» не что иное, как персидский «фарсанг» (арабизированная форма — фарсах), и тогда следует учитывать не абстрактную длину, а проходимость путей перекочевок. Длина фарсаха высчитана европейцами в условиях пересеченного рельефа Иранского плоскогорья, а в прикаспийских степях, гладких как стол, она должна быть куда больше. Мы тут же прикинули расстояния, построили треугольник, и оказалось, что, при длине хазарского фарсаха 10 км, река Угру — Терек, река Бузан — Дон, В-д-шан — Кума, а Итиль должен находиться на одном из берегов Волги между селами Енотаевск и Селитряным.
Оставалось последнее: доказать, что фарсах действительно не определенная мера длины, а приблизительная, зависящая от рельефа и состояния дорог. В европейской литературе указаний на это нет, но дело было спасено персидским романом XIX века «Путешествие Ибрагимбека», написанным Зейн аль-Абидина Маргаи. Там описываются впечатления европеизированного перса патриота, жившего в Александрии и посетившего родину своих предков. Он описывает Персию весьма мрачными красками, но среди прочего есть сентенция, что, мол, персидские арбакеши такие дикари, что даже расстояний мерить не умеют: длинная и короткая дорога у них составляет «один фарсанг»{3}. Это соображение помогло решить вопрос, и вскоре М. И. Артамонов предложил мне ехать на берег Волги и отыскивать там столицу Хазарии, место которой он рассчитал с достаточной точностью. Я с восторгом согласился, и экспедиция была намечена на сентябрь 1959 года.
Согласно описаниям арабских и персидских географов{4} и письму царя Иосифа{5}, Итиль был большим городом, располагавшимся на длинном, узком острове и обоих берегах Волги. С правым берегом остров был соединен мостом, а на левый нужно было переправляться на лодке. Размеры города у разных авторов разные и довольно неопределенные. Однако все подчеркивают, что город был обширным и многолюдным, хотя кирпичных зданий, за исключением ханского дворца, не было. Указано, что в городе было много деревьев, а стену, окружавшую город, сравнивали даже со стеной Ургенча{6}. С одной стороны, количество признаков и авторитетных свидетельств как будто вполне достаточно, но с другой — непонятно, как мог такой памятник остаться незамеченным, когда даже остатки деревень не могут укрыться от острого глаза археолога.