Страница 46 из 82
Естественно, что «добровольцы» попытались сблизиться с французским военным командованием. Французы, со своей стороны, все это время тщетно искали на Украине силы, которые были бы одновременно и «республиканскими» (помогать монархистам Французская Республика считала неприличным) и «единонеделимскими», но натыкались лишь на «монархистов» вроде гетманских офицеров да на «самостийников» вроде петлюровцев. На силы Добровольческой армии, расположенные на Кубани, французы сначала не рассчитывали («английская зона интересов»).
Меж тем Деникин усилился. Наступление большевиков подтолкнуло донских казаков признать единое военное командование. Добровольческая армия объединилась с Донской в Вооруженные Силы Юга России. Донцы, теснимые большевиками, уцепились за Донец и Маныч. В Сальские степи, прикрывая их справа, вышли кубанцы и терцы, объединенные в кавказскую Добровольческую армию, а сама Добровольческая армия была провезена в эшелонах через донскую территорию и стала разворачиваться в Донецком бассейне, «вторгнувшись» в зону французских интересов.
Разгромив большевиков на Северном Кавказе, Деникин планировал перевести свою ставку в Севастополь и возглавить все антибольшевистские «русофильские» силы в Крыму и на Украине. Здесь он и столкнулся с французскими интересами. Французы сами собирались осуществить военное руководство на Юге, а Добровольческой армии отводили роль одной из составных частей антибольшевистского движения на Юге. Они хотели иметь послушное правительство, которому подчинился бы и Деникин. Кадры этого правительства они видели в скопившихся в Одессе организациях вроде «Союза городов» и «Земского союза».
Впоследствии генерал Лукомский в трениях между союзниками и деникинцами винил «местных деятелей», которые «сбили французов с толку». А. И. Деникин, считавший политическую жизнь в Одессе «политической свистопляской», «сумбурным периодом», «свадьбой на погосте», усматривал одной из причин несогласия «тайную совместную деятельность некоторых немецких банков и крупных еврейских финансистов, поддерживавших украинское движение». Рядовой состав армий упрощенно считал, что французская политика на Юге направляется «еврейским золотом» и «еврейским засильем», поскольку взаимоотношениями французов с местными антибольшевистскими силами ведал полковник Фрейденберг, имевший советчиками Марголина, Маргулиса и других «видных представителей русского еврейства».
Беспокойство Деникина вызвали переговоры французов с украинскими националистами-петлюровцами, он телеграфировал им о случаях расстрелов офицеров петлюровцами. Но французское командование в тот период мало считалось с Деникиным, оно даже пыталось им помыкать. 14 (27) января генерал Франшэ д'Эспре телеграфировал французской миссии при «добровольцах»: «Получил ваше извещение о предполагаемом переводе штаба генерала Деникина в Севастополь. Нахожу, что генерал Деникин должен быть при Добровольческой армии, а не в Севастополе, где стоят французские войска, которыми он не командует».
Деникин оскорбился. Охлаждение в отношениях с французами его не пугали так сильно, как того хотелось бы союзникам. В 1919 году в деникинском лагере никто уже особенно не обольщался относительно реальных сил, которые может выставить Антанта для непосредственных боевых действий: не более 30 тысяч. Надеяться приходилось на свои силы.
Деникин наотрез отказался сотрудничать с украинскими националистами, как предлагали ему французы, после чего деникинско-французские переговоры зашли в тупик.
«Одесский омут», как считал Деникин, погубил «и идею французской интервенции, и самую Одессу». Французы выслали из Одессы представителей Добровольческой армии, сформировали «русское правительство» во главе с князем Львовым и по согласованию с этим правительством установили оккупационное управление Южной Россией. Управление это на самом деле распространялось на Одессу, которая «билась в судорогах нездорового политиканства и спекулятивного ажиотажа», и на близлежащие населенные пункты. Французский главнокомандующий генерал Фош заявил, что не придает армии Деникина большого значения, «потому что армии не существуют сами по себе... лучше иметь правительство без армии, чем армию без правительства».
С точки зрения устоявшейся демократии, логика генерала Фоша была безупречной, ставка делалась на демократические традиции, на правительства, на партии. Французы не учли исторически сложившуюся роль вооруженной силы в России, не обратили внимания на то, что Добровольческая армия подмяла под себя государственные образования на Юге России.
Отстранив деникинское командование, французы не имели достаточно сил для удержания Юга России.
6 апреля 1919 г. Одесса была сдана ими советским войскам, что, как вспоминали очевидцы, вызвало «взрыв негодования против французов как в армии, так и в обществе».
Центр внимания французов отныне переносился на Запад. Огромную роль тут сыграла революция в Венгрии. Большевики отныне рвались на соединение к «красным мадьярам», а французы создавали на их пути барьер.
Оплошностью французов воспользовались англичане. 16 апреля в Екатеринодар к Деникину приехал английский главнокомандующий генерал Мильн. Англо-деникинские отношения были восстановлены.
Деникин в свою очередь воспользовался «благосклонностью» англичан и попытался навести относительный порядок на Кавказе. Большевики в этом регионе пытались найти массовую поддержку и с этой целью передали ингушам четыре терские казачьи станицы, а самих казаков при помощи ингушей выселили. Такую же поддержку они хотели найти у чеченцев, и когда все население Терека, измученное бесконечными набегами и грабежами, хотело объявить чеченцам войну, большевики настояли на мирных переговорах и включили чеченских представителей в местные органы власти. Когда Добровольческая армия выбила большевиков с Северного Кавказа, указанные народы держались по отношению к Деникину настороженно.
Деникин встретился с представителями всех народов Кавказа, на всех таких встречах присутствовали английские высокопоставленные лица. Было разработано и объявлено «Временное положение о гражданском управлении в местностях, находящихся под верховным управлением главного командования вооруженными силами на Юге», закрепившее полную власть верховного деникинского командования, жизнь по законам, изданным до 25 октября 1917 года, казачьи привилегии, главенство православной церкви, русский язык как государственный. У ингушей отобрали захваченные ими у казаков станицы.
Попытки сопротивления вызывали карательные экспедиции. Причем объявлялось, что экспедиция направлена против какого-либо народа в целом. Все конфликты в регионе рассматривались как национальные и выносились на третейский суд, также национальный по своему составу. Так, трения между осетинами и ингушами предлагалось вынести на третейский суд кубанских казаков и кубанских черкесов.
«Горское правительство» разбежалось, в эмиграцию отправился «маджлис», горский парламент. Власть на местах была передана генералам русской службы, но коренной национальности. В Дагестане — генерал Халилов, в Кабарде — Бекович-Черкасский.
Главной задачей оставалась борьба с большевиками в центре России. Иностранные союзники колебались в оказании поддержки, им нужны были заверения в демократизме. 10 (23) апреля 1919 г. Деникин и председатель Особого Совещания Драгомиров обратились к представителям союзников с декларацией, определяющей цели Добровольческой армии. Как признавал Деникин, декларация во многом предназначалась для того, чтобы произвести благоприятное впечатление на английскую рабочую партию (лейбористов). Декларация провозглашала:
1) Уничтожение большевистской анархии и водворение в стране правового порядка.
2) Восстановление могущественной единой и неделимой России.
3) Созыв Народного собрания на основах всеобщего избирательного права.
4) Проведение децентрализации власти путем установления областной автономии и широкого местного самоуправления.
5) Гарантии полной гражданской свободы и свободы вероисповеданий.