Страница 4 из 15
— Скажи, ты попробовала баллончик со слезоточивым газом и случайно попала себе в глаза, — прокаркал воздух.
Но я была слишком уставшей, чтобы лгать. Я посмотрела на маму заплаканными глазами и решила сказать правду. Я храбро сделала первый шаг.
— Мне… это… я плохо себя чувствую, потому что… ну… девичьи переживания, знаешь?
— Ах, золотко…
— Я поговорю с Лесли, и мне тут же станет лучше.
К огромному удивлению Ксемериуса, и моему тоже, этого объяснения оказалось достаточно. Мама заварила мне чай, поставила на прикроватную тумбочку чайник и мою любимую чашку с кружочками, погладила по голове и оставила в покое. Даже обычных указаний на время («Гвен! Уже позже десяти, ты разговариваешь больше сорока минут! Вы же завтра увидитесь в школе!») не было. Иногда она была в самом деле самой лучшей мамой в мире.
Со вздохом я перекинула ноги через край кровати и поплелась в сторону ванной комнаты. Вдруг холодное дуновение коснулось меня.
— Ксемериус? Это ты? — спросила я негромко, нащупывая выключатель.
— Смотря по обстоятельствам. — Ксемериус раскачивался, вися вниз головой на люстре в коридоре, и щурился от яркого света. — Только если ты не превратишься снова в комнатный фонтан! — Он передразнил меня высоким и плачущим голосом, к сожалению, очень похоже: — И тогда он сказал, я понятия не имею, о чем ты говоришь, и я тогда сказала, да или нет, и он тогда сказал, да, но, пожалуйста, не плачь… — Он театрально вздохнул. — Девочки — самый утомительный вариант людей из всех существующих. Сразу после финансовых работников на пенсии, продавщиц в чулочных отделах и председателей садово-огородных товариществ.
— Ничего не могу гарантировать. — Я шептала, чтобы не разбудить остальных членов моей семьи. — Лучше всего будет, если мы вовсе не будем говорить о ты-сам-знаешь-ком, потому что иначе… ну… комнатный фонтан может снова заработать.
— Я все равно не могу уже слышать его имя. Не хочешь заняться чем-то полезным? Например, поискать сокровище?
Вероятно, самым полезным было бы поспать, но у меня, к сожалению, сна не было ни в одном глазу.
— Если хочешь, можем начать искать. Но сначала я должна избавиться от чая.
— Э-э-э?
Я показала на дверь в ванную комнату.
— А, вот оно что, — сказал Ксемериус. — Я жду тебя здесь.
В зеркале в ванной комнате я выглядела лучше, чем можно было ожидать. Ни малейшего следа чахотки. Веки немного отекли, как будто я нанесла слишком много розовых теней.
— Где ты был все это время, Ксемериус? — спросила я, вернувшись в коридор. — Случайно не у…?
— У кого? — Мордочка Ксемериуса приняла возмущенное выражение. — Не спрашиваешь ли ты меня о том, кого нельзя называть?
— Хмм… да. — Я бы так хотела знать, чем занимался Гидеон вечером. И что с его раненной рукой? И говорил ли он с кем-нибудь обо мне? Что-то типа: «Это ужасное недоразумение. Конечно, я люблю Гвендолин. Я никогда не притворялся».
— Не-е-е-ет, на эту удочку ты меня не поймаешь. — Ксемериус расправил крылья и спланировал на пол. Сидя на полу, он был чуть выше моего колена. — Я вообще не уходил. Я основательно осматривался в доме. Если кто-то и может найти сокровище, то только я. Хотя бы потому, что никто из вас не может проходить сквозь стены. Или перерыть содержимое ящиков в комоде твоей бабушки и не попасться на этом.
— Ну, какие-то преимущества должны же быть, если ты невидим, — сказала я и удержалась от замечания, что Ксемериус ничего перерыть не может, потому что его лапы не в состоянии открыть никакой ящик. Ни один из призраков, с которыми я до сих пор была знакома, не мог двигать предметы. Большинство из них не было в состоянии создать даже легкое холодное дуновение. — Но ты знаешь, что мы ищем не сокровище, а только подсказку от дедушки, которая нам должна помочь в дальнейшем развитии ситуации?
— В доме полно барахла, которое могло бы быть сокровищем. Не говоря уже о всевозможных тайниках, — продолжал Ксемериус невозмутимо. — На втором этаже стены сделаны двойными, между ними есть проходы, которые однозначно не были построены для толстозадых, уж очень они узкие.
— Правда? — До сих пор я ничего не знала об этих проходах. — И как туда можно попасть?
— В большинстве комнат двери просто заклеены обоями, но до сих пор есть вход через шкаф твоей бабушки Мэдди и еще один за тяжеленным буфетом в столовой. И в библиотеке, там классический вариант — вход спрятан за вращающейся полкой. Из библиотеки, кстати, есть проход на лестницу к комнатам мистера Бернхарда и еще один — наверх на третий этаж.
— Что объясняет, почему мистер Бернхард вечно появляется как будто ниоткуда, — пробормотала я.
— Но это еще не все: в большой каминной трубе на стене дома № 83 есть лестница, по которой можно забраться на крышу. Из кухни в нее нельзя залезть, там камин замуровали, но в шкафу в конце коридора на втором этаже есть откидная крышка, которая достаточно велика для Деда Мороза. Или для вашего жуткого дворецкого.
— Или для трубочиста.
— А уж подвал! — Ксемериус сделал вид, что не услышал меня. — Знают ли ваши соседи, что существует тайная дверь к ним в дом? И что под вашим подвалом есть еще один подвал? Правда, тот, кто там будет что-то искать, не должен бояться пауков.
— Тогда давай искать в другом месте, — быстро сказала я, забыв что надо говорить шепотом.
— Было бы проще, если бы мы знали, что мы ищем. — Ксемериус почесал задней лапой подбородок. — В принципе это может быть что угодно: чучело крокодила во флигеле, бутылка скотча за книгами в библиотеке, пачка писем в секретном отделении секретера бабушки Мэдди, коробка, заделанная в пустую полость в стене…
— Коробка в стене? — перебила я его.
И что такое «флигель»?
Ксемериус кивнул.
— О, мне кажется, ты разбудила своего брата.
Я резко обернулась. Мой двенадцатилетний брат Ник стоял в дверях своей комнаты и двумя руками пытался пригладить свои растрепанные рыжие волосы.
— А с кем это ты говоришь, Гвенни?
— Сейчас середина ночи, — прошептала я. — Иди спать, Ник.
Ник нерешительно посмотрел на меня, и я буквально видела, что с каждой секундой он все больше и больше просыпался.
— Что там с коробкой в стене?
— Я… я хотела поискать, но я думаю, что будет лучше подождать, пока станет светло.
— Глупости! — сказал Ксемериус. — Я вижу в темноте, как… ну скажем, как сова. Кроме того, не очень удобно обыскивать дом, когда все не спят. Разве что ты хочешь, чтобы еще больше людей в этом поучаствовало.
— У меня есть фонарик, — сказал Ник. — А что в этой коробке?
— Я точно не знаю. — Я коротко задумалась. — Может быть, что-то от дедушки.
— О, — сказал Ник заинтересованно. — И где приблизительно спрятана эта коробка?
Я вопросительно посмотрела на Ксемериуса.
— Я видел ее со стороны потайного хода за толстым мужиком с бакенбардами на коне, — сказал Ксемериус. — Но кто прячет тайны… э-э-э… сокровища в скучном сундуке? Крокодил звучит более многообещающе. Кто знает, чем его набили? Я за то, чтобы вспороть ему живот.
Поскольку с крокодилом мы уже были знакомы, я была против.
— Мы сначала посмотрим в коробке. Полость в стене — звучит довольно неплохо.
— Ску-у-у-у-учно! — завопил Ксемериус. — Скорее всего, какой-то твой предок прятал там трубочный табак от своей старухи. Или… — Очевидно, ему пришла на ум мысль, которая его позабавила, потому что он внезапно ухмыльнулся. — …Или отдельные части тела невоспитанной служанки!
— Коробка стоит в секретом проходе за портретом прапрапрадедушки Хью, — объяснила я Нику. — Но…
— Я только возьму фонарик! — Он тут же развернулся.
Я вздохнула.
— Что ты опять вздыхаешь? — Ксемериус закатил глаза. — Его присутствие вовсе не помешает. — Он расправил крылья. — Я сделаю кружок и проверю, спят ли глубоко и крепко остальные. Мы же не хотим, чтобы твоя остроносая тетка застала нас в тот момент, когда мы найдем бриллианты.