Таймлесс. Изумрудная книга

— Как мило с его стороны, — сказала я дружески и улыбнулась. Мне даже не потребовалось каких-то особенных усилий, потому что я в отношение Гидеона для себя уже все решила.

— Но я не знаю, должна ли принять его предложение. — Шарлотта вздохнула, но в ее ожидающем взгляде ничего не изменилось. — Он наверняка будет чувствовать себя неуютно среди всей этой детворы. Не зря же он постоянно жалуется на наивность и незрелость некой шестнадцатилетки…

На какую-то долю секунды я задумалась, а вдруг это правда, а не желание задеть меня. Но в любом случае, я не собиралась радовать Шарлотту, показав, что ей это удалось. Я понимающе кивнула.

— О да, он же может общаться с тобой, зрелой и рассудительной, и если ему и этого окажется мало, он всегда может подискутировать с мистером Дэйлом о фатальных последствиях злоупотребления алкоголя подростками.

Машина затормозила и остановилась на одном из зарезервированных парковочных мест перед домом, в котором уже столетия располагалась ложа Хранителей. Водитель выключил двигатель, и в этот же момент мистер Марли вскочил с сиденья. Я едва успела его опередить, открыв дверцу самостоятельно. За это время я стала понимать, как должна себя чувствовать королева. Когда тебе не доверяют настолько, что думают, что ты сама не можешь выйти из машины.

Я взяла сумку, вылезла из лимузина, игнорируя при этом протянутую мистером Марли руку, и сказала так весело, как только могла:

— К тому же зеленый — цвет Гидеона, можно сказать.

Ха! Хоть в лице Шарлотты не было заметно изменений, но этот раунд выиграла определенно я. Пройдя пару шагов и будучи уверенной, что меня никто не видит, я позволила себе небольшую триумфальную ухмылку. Которая тут же исчезла у меня с лица. На ступеньках ко входу штаб-квартиры Хранителей на солнышке сидел Гидеон. Черт! Я слишком была поглощена тем, чтобы придумать достойный ответ Шарлотте, что перестала замечать окружающих. Глупое марципановое сердце в моей груди не знало, должно ли оно сжаться от неприятного ощущения или биться быстрее от радости.

Заметив нас, Гидеон поднялся и отряхнул пыль с джинс. Я замедлила шаги и попыталась решить, как себя с ним вести. С дрожащей губой вариант «дружелюбно, но подчеркнуто равнодушно», пожалуй, не будет выглядеть особо достоверно. К сожалению, вариант «холодно, потому что имею право сердиться» тоже был невозможен в связи с непреодолимой потребностью броситься в его объятия. Так что я закусила непослушную нижнюю губу и постаралась смотреть нейтрально. При приближении я увидела с некоторым удовлетворением, что Гидеон тоже прикусил губу и вообще выглядел очень нервничающим. И хотя он был небрит, а его темные волосы выглядели так, как будто он максимум пару раз провел по ним пальцами, вместо того чтобы расчесаться, я была снова покорена его внешностью. Нерешительно я остановилась внизу лестницы, и мы пару секунд просто смотрели друг другу в глаза. Потом он скользнул взглядом к фасаду дома напротив и поздоровался обыкновенным «Привет!».

Мне не показалось, что он обращался ко мне, зато Шарлотта тут же поднялась по ступенькам. Она обняла Гидеона за шею и поцеловала его в щеку.

— Эй, привет! — сказала она.

Нужно признать, что это было намного элегантней, чем стоять как вкопанной и глупо таращиться.

Мистер Марли, похоже, решил, что мое поведение вызвано приступом слабости, потому что он спросил:

— Может быть, я должен забрать у вас сумку, мисс?

— Нет, спасибо, все в порядке.

Я заставила себя сдвинуться с места, поправила съехавшую с плеча сумку и стала подниматься. Вместо того чтобы отбросить назад волосы и с холодным взглядом пройти мимо Гидеона и Шарлотты, я шла по ступеням с воодушевлением улитки. Наверное, мы с Лесли просто смотрели слишком много романтичных фильмов. Но тут Гидеон отодвинул от себя Шарлотту и схватил мою руку.

— Могу я коротко поговорить с тобой, Гвен? — спросил он.

От облегчения у меня почти подогнулись колени.

— Конечно.

Мистер Марли нервно переступал с одной ноги на другую.

— Мы уже немного опаздываем, — пробормотал он, а его уши горели огнем.

— Он прав, — прощебетала Шарлотта. — У Гвенни перед элапсацией еще занятия, а ты знаешь, каким становится Джордано, если его заставляют ждать.

Я понятия не имею, как ей это удалось, но ее переливчатый смех звучал по-настоящему искренне.

— Ты идешь, Гвенни?

— Она придет через десять минут, — сказал Гидеон.

— А нельзя это отложить? Джордано…

— Я сказал, через десять минут! — Тон Гидеона почти граничил с невежливостью, и мистер Марли выглядел испуганным. Я, предположительно, тоже.

Шарлотта пожала плечами.

— Как хочешь, — сказала она, гордо вскинула голову и поспешила уйти. Она это умела очень хорошо.

За ней поспешил мистер Марли.

Когда они оба исчезли в коридоре, казалось, Гидеон забыл, что он хотел сказать. Он снова уставился на дурацкий фасад дома напротив и потер ладонью затылок, как будто хотел снять напряжение. Наконец мы оба набрали воздух.

— Как твоя рука? — спросила я, и в тот же момент Гидеон спросил: — Как ты? — И мы оба ухмыльнулись.

— С моей рукой все отлично.

Наконец-то он снова смотрел на меня. О боже! Эти глаза! Мои колени тут же размягчились, и я порадовалась, что мистер Марли ушел.

— Гвендолин, мне бесконечно жаль. Я повел себя совершенно… безответственно. Ты этого не заслужила. — Он выглядел таким несчастным, что я едва могла это выдержать. — Вчера вечером я, наверное, сто раз пытался дозвониться до тебя по мобильному, но постоянно было занято.

Я размышляла, не стоит ли сократить эту часть и просто броситься в его объятия. Но Лесли сказала, что я не должна облегчать ему задачу. Так что я ожидающе подняла бровь.

— Я не хотел сделать тебе больно, пожалуйста, поверь мне, — сказал он, и его голос был хриплым от серьезности. — Ты вчера вечером выглядела так грустно и разочарованно.

— Все не так уж страшно, — сказал я тихо. Мне казалось, это была простительная ложь. О пролитых слезах и настойчивом желании умереть от чахотки ему было необязательно знать. — Я только… мне было немного больно… — Окей, это было преуменьшение века! — … думать о том, что с твоей стороны все было притворством: поцелуи, объяснение в любви… — Я неловко замолчала.

Он выглядел еще более сокрушенно, если такое вообще было возможно.

— Я обещаю, что это больше не повторится.

Что он имел в виду? Я что-то недопонимала.

— Ну, теперь-то, когда я в курсе, это бы уже не сработало, — сказала я немного энергичнее. — Между нами: план все равно был идиотским. На влюбленных легче влиять, чем на других? Как раз наоборот! Из-за всех этих гормонов, никогда не известно, что случится в следующий момент.

В конечном итоге, я была лучшим примером в этом.

— Но ради любви человек способен на то, что он в другое время никогда бы не сделал. — Гидеон поднял руку, как будто собирался погладить меня по щеке, но снова ее опустил. — Когда любишь, другой становится важнее, чем ты сам. — Если бы я не знала его лучше, можно было бы подумать, что он вот-вот заплачет. — Влюбленный человек жертвует… — вот что, наверное, имел в виду граф.

— А я думаю, что наш граф не имеет ни малейшего понятия, — сказала я небрежно. — Если хочешь знать мое мнение: любовь — это не его специальность, и его знания женской психики просто… плачевны!

А сейчас поцелуй меня, я хочу знать, колючая ли у тебя щетина.

Улыбка осветила лицо Гидеона.

— Может быть, ты и права, — сказал он и перевел дыхание, будто у него упал с души огромный камень. — Во всяком случае, я очень рад, что мы все выяснили. Мы же навсегда останемся близкими друзьями, да?

Что?!

— Близкими друзьями? — повторила я, и внезапно у меня пересохло во рту.

— Близкими друзьями, которые знают, что могу доверять друг другу и положиться друг на друга, — сказал Гидеон. — Очень важно, чтобы ты мне доверяла.

Прошла одна секунда, потом другая, и у меня в голове забрезжило, что в этом разговоре каждый из нас свернул в свою сторону. То, что Гидеон мне пытался сказать было не «Прости меня, я люблю тебя», а «Давай останемся друзьями». А каждый дурак знает, что это две разные вещи.