Все ради любви

— Что конкретно ты предлагаешь?

Ливви усмехнулась:

— Чтобы она обязательно была итальянкой.

— Очень смешно. — Энджи достала ручку. — Что еще?

— Много чего. Давай начнем с основ...

Энджи стояла на тротуаре и смотрела на ресторан, который был так дорог ей в юности. Мама и папа проводили здесь каждый вечер, он—за стойкой метрдотеля, встречая гостей, она — на кухне, готовя для них. Семейные обеды обычно устраивались в половине пятого, до наплыва вечерних посетителей. Они все сидели на кухне вокруг большого круглого стола, который стоял так, чтобы его не могли видеть посетители из зала. После обеда Мира и Ливви шли работать: принимать и разносить заказы.

А вот Энджи никуда не шла.

«У нее светлая голова,—часто повторял папа. — Она будет учиться в университете, ей нужно заниматься».

Подобный расклад никогда не подвергался сомнению. Папино мнение было окончательным. Энджи поступает в университет. И все! Из вечера в вечер она готовилась к вступительным экзаменам, занималась на кухне, поэтому ей и удалось поступить на бюджетное отделение.

И вот она снова здесь, снова в начале пути, только на этот раз она собирается спасти бизнес, о котором почти ничего не знает. Сегодня рядом с ней не будет Ливви, ей не на кого будет опереться.

Энджи заглянула в записи. Они с Ливви исписали еще несколько страниц. Идеи сыпались как из рога изобилия. Теперь ей предстоит воплощать их в жизнь.

Она поднялась по ступенькам и прошла внутрь. Ресторан был уже открыт. Мама пришла в половине четвертого, ни минутой позже, ни минутой раньше. Так было все тридцать лет по пятницам.

Энджи услышала на кухне громкий стук, за которым последовало раздраженное бормотание.

— Мира опаздывает. А Роза только что позвонила и сказала, что заболела. Но я-то знаю, что она играет в бинго в Охотничьей ассоциации.

— Роза заболела? ! — Энджи услышала панику в собственном голосе. — Но она же наша единственная официантка!

— Сегодня официанткой будешь ты, — заявила мама. — Это не так уж трудно, Энджела. Просто приноси людям то, что они заказали. — Она снова занялась тефтелями.

Энджи прошла в обеденный зал и, переходя от столика к столику, проверяла все детали: есть ли соль в солонках, наполнены ли мельнички для перца, нет ли пятен на скатертях, правильно ли расставлены стулья.

Через десять минут в ресторан влетела Мира.

— Извини, что опоздала! — крикнула она Энджи, устремившись на кухню. —Даниэла упала с велосипеда.

Энджи кивнула и углубилась в меню. Она изучала его так, словно это был учебник по предмету, зачет по которому ей предстояло сдать.

Без четверти шесть появились первые посетители. Это были доктор и миссис Файнштайн, владевшие частной клиникой в городе. Двадцать минут спустя прибыло семейство Джулиани. Энджи, как когда-то ее отец, тепло приветствовала их и проводила к столикам. Первые несколько минут она чувствовала себя великолепно, как рыба в воде, будто всю жизнь трудилась официанткой. Мария лучилась и одобрительно кивала.

К четверти седьмого она поняла, что близится катастрофа.

Как семь посетителей могут задать столько работы? !

— Еще воды, пожалуйста...

— Я просила принести пармезан.

— Где наш хлеб?

— А почему не принесли масло?

— Может, ты, Энджела, и великий копирайтер, — сказала ей мама в момент ее очередного появления на кухне, — но чаевые я бы тебе не дала. Ты слишком медлительная.

С этим трудно было поспорить.

Энджи подошла к Файнштайнам и поставила на стол блюдо с каннеллони.

— Сейчас принесу ваши скампии, миссис Файн-штайн, — сказала она и убежала на кухню.

— Надеюсь, доктор Файнштайн не успеет все доесть к тому моменту, когда ты обслужишь его жену, — неодобрительно проговорила мама. — Мира, делай тефтели крупнее.

Энджи выбежала из кухни и поспешила к столику Файнштайнов. Когда она уже ставила тарелку на стол, звякнул дверной колокольчик. Она поняла, что пришли новые посетители. Только не это!

Она медленно повернулась и увидела Ливви. Та секунду пристально смотрела на нее, а потом расхохоталась:

— Принцесса работает у Десариа? Я не могла не прийти. Я не могла упустить возможность посмеяться над тобой. — Она похлопала Энджи по плечу. — И помочь тебе, — добавила она уже серьезно.

К концу вечера у Энджи дико разболелась голова.

— Ладно! Заявляю со всей ответственностью: в истории не было официантки хуже меня.

Она оглядела себя. Фартук был в красных пятнах — это она пролила вино, на рукаве — бежевые пятна от заварного крема. Уберечь брюки ей тоже не удалось: они были вымазаны в томатном соусе. Она села за столик в дальнем углу рядом с Мирой.

— Просто не верится, что я носила кашемир и высокие каблуки. Неудивительно, что Ливви хохочет, глядя на меня.

— Ничего, привыкнешь, — пообещала Мира. — Складывай пока салфетки.

— Честное слово, хуже, наверное, не бывает. — Энджи не могла удержаться от смеха, хотя ей было совсем не весело.

По правде говоря, она не ожидала, что будет так тяжело. В жизни ей все давалось легко. И у нее все получалось, за что бы она ни бралась. Причем получалось хорошо, может, и неидеально, но точно лучше среднего. Она закончила в Лос-Анджелесе Калифорнийский университет — за четыре года, между прочим, — с довольно высоким результатом, и ее взяло на работу лучшее рекламное агентство Сиэтла.

Если честно, вся эта суета с обслуживанием столиков стала для нее самым настоящим шоком.

— Это унизительно.

Мира подняла голову от салфеток.

— Не переживай. За все годы Роза очень редко звонила в ресторан и в последний момент предупреждала, что не выйдет из-за болезни. Обычно она справляется с так называемой толпой. И ты справишься.

— Понимаю, но... — Энджи опустила взгляд на свои руки. На коже следы от ожогов. Хорошо еще, что она пролила горячий соус на себя, а не на миссис Джу-лиани. — Не знаю, получится ли у меня.

Мира свернула из полотняной салфетки лебедя и подвинула его через стол к сестре. И Энджи сразу вспомнила тот вечер, когда папа учил ее, как складывать полотняный квадрат, чтобы из него получилась вот такая птица. Она посмотрела на Миру и поняла, что та напомнила ей об этом специально.

— Мне и Ливви потребовались недели, чтобы научиться складывать лебедя. Мы сидели на полу рядом с папой и пытались повторять все его движения. Нам очень хотелось, чтобы он улыбнулся и сказал: «Молодчины, мои принцессы». Мы думали, что у нас все отлично получается, а потом к нам подсела ты и за три попытки научилась его складывать. «Вот ей, — сказал папа, целуя тебя в щеку, — все по плечу».

В другой ситуации Энджи улыбнулась бы этому воспоминанию, но сейчас оно пробудило в ней другие мысли.

— Наверное, вам с Ливви было непросто.

Мира отмахнулась:

— Я имела в виду не это. Этот ресторан — «Десариа», — он у тебя в крови, как и у нас. То, что ты не работала здесь все эти годы, не изменило этого. Ты все равно остаешься одной из нас, и тебе по силам сделать то, что требуется. Папа верил в тебя, мы тоже верим.

— Я боюсь.

Мира улыбнулась:

— Это говоришь не ты.

Энджи повернулась к окну и уставилась на пустую улицу. Листья, кружась, медленно падали на тротуар.

— Это говорит та, какой я стала. — Ей самой было нелегко признаться в этом.

Мира наклонилась к ней:

— Можно начистоту?

— Нельзя. — Энджи попыталась засмеяться, но, взглянув в открытое лицо сестры, не смогла.

— За последние годы ты стала эгоцентричной. Я не имею в виду эгоистичной. Желание иметь ребенка, а потом смерть Софи — все это сделало тебя сдержанной. В каком-то смысле одинокой. Ты замкнулась в себе.

«В каком-то смысле одинокой».

Абсолютно верно.

— Я чувствовала себя так, будто меня подвесили на веревке, а подо мной пропасть.

— Ты бы все равно упала.

Энджи задумалась. За один год она потеряла дочь, отца и мужа. Это и есть то самое падение, которого она так боялась, это точно.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте