Страница 7 из 9
Сейчас уже невозможно точно установить, сколько именно кораблей было построено для Помпея, однако к началу гражданской войны морские силы Рима в Средиземном море были представлены главным образом кораблями союзных флотов. Некоторое количество боевых судов было построено Цезарем во время войны в Галлии и для высадки в Британии. К тому моменту, когда Цезарь установил контроль над Италией, его морские силы по численности достигали примерно половины от того, что имели его противники. Подобно тому, как исчез персидский флот, когда успехи Александра лишили его гаваней, Цезарь своими победами на суше подорвал морскую мощь своих противников. Такой характер действий был во многом вынужденным, однако примечательно, что величайший полководец Рима даже не пытался установить подлинный контроль над морем и был принужден полагаться на удачу, храбрость и стойкость своих войск, чтобы хоть чем-то компенсировать стратегические слабости такого положения. Перед решающей битвой при Фарсале адмирал Помпея Бибул имел под своим началом от 200 до 300 боевых кораблей против немногочисленных кораблей Цезаря. Этот факт, впрочем, не помешал последнему успешно переправить семь легионов через Адриатическое море. Антоний вскоре перевез и остальную часть армии, хотя лишь случай, переменивший направление ветра, позволил ему избежать встречи с вражеским флотом, несомненно стоившей бы ему многих потерь. Как бы то ни было, в результате гражданских войн римское господство на Средиземном море лишь усилилось. После гибели Цезаря Секст Помпей постарался поставить под свой контроль Западное Средиземноморье и даже какое-то время угрожал голодом Италии. Флоты Восточного Средиземноморья в основном заняли сторону Кассия и Брута, и все же Октавиан и Антоний сумели одержать верх в битве при Филиппах и решить задачу снабжения крупнейшей сухопутной армии, которую Рим когда-либо выставлял на поле боя, невзирая на превосходство их противников на море. Антоний, получив после победы восточную половину Римского мира, был готов обменять свои корабли на легионы Октавиана, и именно эти корабли вместе с новым римским флотом, построенным Агриппой, в конце концов помогли разбить Секста Помпея. Когда триумвиры превратились из союзников во врагов, Антоний, опираясь на экономическое могущество Египта, сумел создать громадный флот, способный помериться силами с эскадрами Октавиана, и, по иронии судьбы, последняя великая битва Римской республики состоялась именно на море.
Тем не менее стратегия, кульминацией которой стала битва при Акции, была в большей степени сухопутной, нежели морской, и ее подлинные цели лежали на суше. Своей победой над Секстом Помпеем Агриппа был в значительной степени обязан большему размеру новых типов римских кораблей. Задачей Антония было создать флот, по численности и размеру кораблей не уступавший флоту Агриппы, и, следует заметить, эту задачу ему вполне удалось решить. Со своими плохо подготовленными корабельными командами, Антоний видел свой главный шанс в том, чтобы заставить противника сражаться на своих условиях и превратить морское сражение в подобие сухопутной битвы. Он в большей степени полагался на свои полководческие таланты на земле и рассчитывал добиться преимущества в сухопутной битве, если только неприятель сам не даст ему шанса победить на море. Агриппа поставил Антония в такие условия, когда тот был вынужден сражаться на море, чтобы не проиграть дела на суше. Пользуясь пассивностью неприятельского флота, Агриппа полностью контролировал ход сражения, которое Антоний в конечном итоге проиграл безоговорочно. Флот не оправдал его надежд, а поражение на море предопределило и исход кампании на земле. Главное значение битвы при Акции состоит в том, что она позволила избежать повторения битвы при Филиппах.
После победы при Акции уже ничто не угрожало военному превосходству Октавиана. Политические же последствия этой битвы сейчас не должны нас волновать. Для нас важно лишь то, что никакая сила уже не могла угрожать безопасности Средиземного моря, превратившегося для империи в то, чем оно никогда не было для республики, – mare nostrum (наше море. – Пер.). Черное море по-прежнему периодически требовало внимания Рима, но Средиземное на какое-то время стало даже безопаснее, чем во времена Помпея, очистившего его от пиратов. Трех, а впоследствии двух эскадр на западе в совокупности с незначительными разрозненными силами в Восточном Средиземноморье оказалось вполне достаточно для того, чтобы поддерживать безопасность судоходства. С присоединением Египта исчез и последний неримский флот в Средиземном море.
Вкратце изучив военно-морскую историю республики, мы можем теперь попробовать понять, почему Рим с его отрицательным отношением к морю вообще был столь удачлив в морских войнах. Во-первых, имеется несколько общих факторов, имеющих отношение к античному морскому искусству в целом [35] . Корабли той эпохи были хрупкими и неповоротливыми. Условия самого Средиземного моря не способствовали плаванию под парусами, а парусный корабль сам по себе плохо подходил для главенствовавшей в то время таранной тактики и абордажного боя и был уязвим для огня метательных машин, которые несли на себе тяжелые корабли обоих флотов при Акции.
Поскольку корабли были хрупкими и недостаточно мореходными, они были вынуждены держаться вблизи берегов и укрываться в гаванях во время бурь и штормов на море, а такой характер их движения в сочетании с невысокой скоростью самих кораблей делал перемещение флотов чрезвычайно медленным. Корабли, предназначенные для нанесения таранного удара, требовали большого числа гребцов, чтобы иметь перед ударом достаточные скорость и импульс. При переброске армий по морю на кораблях размещалось столько воинов, что даже возросшие размеры самих кораблей не позволяли размещать их с удобством. Таким образом, корабли не могли принимать на борт достаточное для долгого пребывания в море количества пищи и воды. Древние флоты не могли действовать на большом удалении от берега. К примеру, когда Ганнибал овладел Тарентом в Южной Италии, то римляне не смогли долго поддерживать морскую блокаду города, поскольку карфагеняне лишили их возможности пользоваться окрестными гаванями [36] . Для тесной блокады требовались опорные пункты на берегу или близлежащих островах, дальняя же блокада была почти неосуществима, поскольку корабли того времени не могли долго оставаться в море. При попутном ветре транспортные и торговые корабли вполне могли обгонять галеры. Медленные и неповоротливые тяжелые корабли не могли перехватить их. Для хрупкой триремы попытка таранить прочный корпус транспорта могла закончиться весьма плачевно, а число воинов на ней было недостаточно для абордажного боя и тем более для выделения призовой команды на захваченное судно. Морские битвы не приносили даже пленников, которые могли быть проданы в рабство. Трудности в навигации и управлении заставляли флоты держаться в плотном строю и тем еще больше сковывали их подвижность. С наступлением темноты видимость снижалась почти до нулевой, и шанс встретить неприятеля ночью был минимален. Насколько мне известно, во всей античной истории есть лишь один пример, когда армия была перехвачена в море на транспортах и уничтожена [37] .
Не подлежит сомнению та выдающаяся роль, которую морская сила играла в политике и торговле Эгейского мира. В Западном же Средиземноморье морская мощь обеспечила Карфагену относительную безопасность в пределах Африки и преимущественное положение в торговле. В глазах римских политиков торговля не занимала столь важного места, зато слабые стороны античных флотов резко снижали их ценность по сравнению с легионами в качестве инструмента достижения победы. Во время войны морская мощь действует медленно и постепенно, зачастую война выигрывается на суше задолго до того, как эффект от действия морской силы может начать сказываться. В качестве примера уместно привести Франко-прусскую войну, в которой преобладание Франции на море никак не сказалось на исходе скоротечной войны на суше. В 1796 году Нельсон писал: «Мы, англичане, должны лишь сожалеть, что мы не всегда можем решать судьбу нашей империи на море». Римляне вряд ли согласились бы с ним. Мы должны иметь в виду, что флоты того времени, составленные из гребных судов, были независимы от ветра. Главным ограничением для их подвижности была усталость гребцов. Как писал Мэхэн, «принципы, определяющие ход крупных морских операций, одинаковы и применимы ко всем эпохам, что следует из истории. Однако возможность их проведения независимо от погоды была достигнута лишь недавно» [38] .