Пришелец

— Иди, — услышал он чей-то мягкий повелительный голос.

И он пошел вперед, слегка касаясь кончиками пальцев твердых, но как бы несколько влажных на ощупь стенок коридора. Усталость внезапно прошла, и собственное тело вдруг показалось ему почти невесомым. Он довольно быстро миновал несколько изгибов и, дойдя до очередного поворота, различил вдали овальный просвет, при приближении оказавшийся большим древесным дуплом. Услышал множество голосов, говоривших на странном щелкающем и посвистывающем языке. Говор перемежался постепенно нарастающим грохотом многих барабанов, топотом босых ног по твердой земле и пронзительным сухим треском деревянных трещоток.

Эрних осторожно выглянул из дупла и увидел большую лесную поляну в окружении огромных истуканов, вырубленных из красного камня и украшенных сильно выступающими и глубоко прорезанными изображениями различных животных, среди которых отчетливо различались янчуры, покрытые бугорчатой ромбовидной чешуей. Но головы истуканов, их выпуклые, низко нависающие лбы, широкие квадратные челюсти, плоские и как бы прижатые носы с вывернутыми ноздрями одновременно напомнили Эрниху лицо Двана и морду рыси. Посреди поляны был сложен из камней высокий круглый Очаг. В нем полыхало рваное рыжее пламя, и вокруг этого пламени кружились и колотили в барабаны и трещотки красные, полуголые, покрытые густой сетью татуировок люди в высоких переливающихся перьевых шлемах. Но самое ужасное было то, что у подножия каждого каменного идола лежал связанный по рукам и ногам пленник, явно предназначенный для принесения в жертву. Сперва глаза Эрниха отыскали среди них Янгора и Свегга, затем пробежали по знакомым лицам гардаров и на миг задержались на рыжебородом скуластом Сконне. Здесь были все, кто отправился к берегу на шлюпке, кроме Бэрга. Эрних подумал было, что Бэрга, быть может, уже успели принести в жертву, но, внимательно осмотрев поляну, он не нашел на плотно утоптанной земле никаких следов жертвоприношения.

А пляска вокруг Очага становилась все неистовей, обращаясь в сплошной вихрь сверкающих перьев и татуированных тел. Вот в воздухе уже замелькали выхваченные из-за поясов длинные костяные топорики, бой барабанов и топот ног слились в единый гул, подобный вою налетающего лесного пожара, и пленники в предчувствии близкой смерти стали прижиматься к подножиям каменных истуканов, словно ища у них покровительства и защиты.

Но в тот миг, когда кольцо краснокожих плясунов готово было уже разорваться от бешеной жажды крови, из-за дальнего идола вдруг вышли два человека в сверкающих перьевых шлемах и рысенок. Зверь выступал степенным плавным шагом, а в том, кто шел за ним, Эрних с трудом узнал Бэрга. Второй человек остановился на краю поляны и, закинув на спину пышный трепещущий шлем, издал длинный заливистый клич.

Неистовый смерч вокруг Очага мгновенно замер, плясуны повернули на клич оперенные шлемами головы и как подкошенные рухнули на землю, широко распластав сильные, густо татуированные от плеч до кистей руки и с грохотом раскидав по всей поляне отполированные ладонями барабаны.

Туманный призрак с темными глазами на миг мелькнул перед Эрнихом; он ощутил легкий знакомый укол между бровями и, пока отголоски клича еще метались между стволами деревьев, окружавших поляну, понял, что спутник Бэрга призывает людей своего племени склонить головы перед потомками Золотого Ягуара.

Бэрг усталым жестом стянул с головы пернатый шлем, ладонью стер со щек белые пятна глины и содрал со скул успевшие присохнуть клочья кожи с чужой татуировкой.

— Освободите их! — сказал он и повелительным жестом указал на пленников.

Но ни одна краснокожая спина даже не вздрогнула, а спутник Бэрга лишь склонил набок голову, высоко поднимая колени, обошел вокруг молодого охотника и, вернувшись на прежнее место, застыл в почтительной позе.

— Освободите их! — яростно заорал Бэрг, швырнув шлем себе под ноги.

Но ответом ему по-прежнему была почтительная настороженная тишина, и только рысенок, обернувшись на шум брошенного шлема, подскочил к нему и стал игриво трепать лапой дрожащие перья.

И тогда Эрних переступил шершавый нарост коры на краю дупла и спрыгнул на плотно утоптанную землю. При виде Эрниха Бэрг словно окаменел, и только глаза его на изможденном лице несколько раз удивленно моргнули, не в силах поверить в реальность представшего им видения.

Спутник Бэрга быстро выхватил из-за пояса костяной топорик на длинной рукоятке и, взмахнув им над головой, метнул в Эрниха. Бросок был столь силен и стремителен, что Эрних едва успел отклонить голову, дав топорику бесследно исчезнуть в темном проеме дупла. Он проделал это как бы в полудреме, в то время как в его мозгу густым непрерывным фейерверком вспыхивали и гасли колючие микроскопические искорки, рожденные прикосновениями его взгляда к значкам и зарубкам на широких выпуклых лбах каменных идолов. Но вот его язык сам собой принял странное непривычное положение, рот слегка приоткрылся, и воздух над поляной огласили гортанные щелкающие звуки, означавшие: «Мы — люди племени Золотого Ягуара! Мы приплыли из земель наших предков, и боги жестокой смертью покарают каждого, кто причинит нам зло!» Сказав это, Эрних поднял обе руки и выбросил их перед собой ладонями вниз, исполнив священный жест Верховного Жреца племени кеттов, означавший, что отныне все в его власти.

И спутник Бэрга, уже поднесший к губам тростниковую трубку, начиненную густо оперенной стрелкой, понял это. Он опустил свое легкое воздушное оружие, еще раз внимательно всмотрелся в лицо Эрниха, затем оглядел пленников, брошенных к подножиям каменных истуканов, выхватил нож, быстро шагнул к Янгору и двумя взмахами рассек путы на его руках и ногах, а лежавшие вокруг жертвенного очага шечтли — так звучало на местном наречии название людей племени — стали поднимать головы и поворачивать их туда, где под деревом все так же неподвижно стоял Эрних с выброшенными вперед руками. Он опустил их лишь тогда, когда путы свалились с ног последнего пленника, приземистого жилистого гардара с плоским лицом, покрытым черной сыпью от порохового взрыва.

Только после этого шечтли начали медленно и нерешительно подниматься с земли, опасливо поглядывая то на Эрниха, то на Бэрга.

— Не бойтесь! — на своем кеттском успокаивал их Бэрг, почесывая рысенка за ухом. — Мы не приносим в жертву людей — нашим богам вполне хватает медвежьих и лосиных потрохов!

— Ты не слишком почтительно отзываешься о наших богах! — через всю поляну крикнул Эрних.

— Где они теперь, наши боги? — развел руками Бэрг. — Ты только взгляни на этот лес! На этих хвостатых уродов, прыгающих с ветки на ветку! Разве наши боги могли бы допустить такое?!.

— Но раз все это все-таки существует, значит, наши боги не всесильны, — с улыбкой сказал Эрних, разглядывая буро-зеленого зверька, сидящего на самой макушке каменного истукана и уплетающего какой-то неизвестный плод. Зверек был действительно очень похож на маленького Двана, с такой же плоской, чуть вытянутой к носу мордочкой, любопытными, близко посаженными глазками и длиннопалыми лапками с широкими выпуклыми коготками. Но у Двана не было хвоста, и, кроме того, человек, впервые встретившись с ним, впадал в оцепенение. Кетты считали, что даже тот, кто единожды смотрел Двану в глаза и остался жив, получил от него силу и удачу как на охоте, так и на войне. Но хвостатых зверьков было много; они ловко раскачивались и перебегали в переплетенных над головой кронах, перескакивали с ветки на ветку и лишь легко щекотали кожу бегающими, блестящими от любопытства глазками.

Тем временем шечтли собрали свои барабаны и столпились вокруг Очага, исподлобья разглядывая своих недавних пленников. Огонь угас, и между камнями слабо потрескивали остывающие головни. Эрних подошел к ближнему шечтлю, всмотрелся в темный рисунок янчура на его плоской широкой скуле, а затем выдернул у него из-за пояса нож и острием быстро повторил на твердой гладкой земле хвостатый силуэт с четырьмя лапами и острой вытянутой мордой.