Пришелец

Косматый рыжий вяг, казалось, совершенно не удивился тому, что Эрних заговорил на языке его племени. Он поднял голову, посмотрел на звезды, на волны, играющие в широком золотом луче Луны и сказал: «Надо спустить один край полога, чтобы мне легче было держать направление».

Эрних понял все до единого слова и, подойдя к Бэргу, отмотал веревку от его запястья. Полог откинулся, как птичье крыло, плот чуть повернуло и с той же равномерной силой потащило вперед.

Эрних вернулся на свое место, взял чашу, установил против зарубки острие клинка, посмотрел вперед и вдруг заметил на трепетной лунной дорожке легкую тень, похожую очертаниями на человеческую фигуру. Тень двигалась в том же направлении, что и плот, и даже как будто тащила его за собой на невидимом канате.

— Куа-ра! Куа-ра! — негромко окликнул Эрних призрачного поводыря.

Тень остановилась, посветлела, плот быстро нагнал ее, и она села на высокий горб бревна, обернув к Эрниху худое вытянутое лицо с огромными темными глазами.

— Опять ты? — прошептал Эрних, склоняя голову перед призраком.

Тот тоже кивнул головой, приложив тонкие прозрачные пальцы к дымчатым складкам мантии на груди.

— Так это ты ведешь нас в страну айнов? — спросил Эрних.

— Нет, — ответил тэум, едва шевельнув губами, — я только указываю путь, плывете туда вы сами, глядя на звезды и на щепку, которая кружится в чаше. А я лишь иду перед теми, кто сам ищет свой путь среди хаоса мира.

— Что такое хаос?

— Вражда, войны, множество богов, погибающих вместе со своими жрецами…

— Унээт погиб, но Лик Воды остался, — сказал Эрних.

— Лик Воды, — усмехнулся тэум, — в лесу он один, в ручье другой, здесь третий… Есть еще дождь, падающий с неба и исчезающий в сухой потрескавшейся земле, — куда уходит он?

— Он уходит в подземные реки, они сливаются в Священное Озеро…

— Вы покинули Священное Озеро, окруженное головами ваших предков.

— Но ведь вы сами сказали нам, что мы должны уйти, — зачем?

— Вы должны выйти к истинному свету, — тихо проговорил тэум.

— А разве Луна и Синг — не истинный свет?

— Нет, — сказал тэум, — они лишь освещают путь к истинному свету.

Сказав это, тэум стал бледнеть, сквозь складки его мантии проступили очертания бревна, и вскоре он совсем исчез, вновь обратившись в легкую тень впереди плота. Ветер усилился, волны стали бушевать и вздыматься вокруг, но сам плот все так же плавно покачивался на воде, влекомый неведомым странником.

Вскоре тучи совсем закрыли луну, плот окружила тьма, и странник засветился призрачным зеленоватым светом.

— Гильд! — закричал Эрних, перекрывая шум ветра и волн. — Что делать?

Старик вдруг очутился рядом с ним. Эрних оглянулся. Гильд стоял перед пологом, вытянув вперед руку, а ветер в клочья рвал волосы на его голове и раздувал веером редкую седую бороду. Эрних посмотрел по направлению его руки и вдруг увидел, что на том месте, где только что светился призрак, качается на волнах огромный черный корабль с тремя длинными мачтами и реями с подвязанными парусами. Неожиданно на корме корабля вспыхнул огонь, озаривший плот и бушующие волны.

— Гардары! — истошно завопил Сконн. — Гардары!

От его крика женщины и жрицы на плоту проснулись и тоже стали кричать, еще не видя корабля, но лишь теснее прижимаясь друг к другу, чтобы защититься от ветра и волн. Их крики разбудили Дильса и Свегга; воины мгновенно вскочили на ноги и, схватив копья, развернули их наконечники в сторону надвигающейся кормы. А там, почти над самыми головами кеттов, уже замелькали человеческие силуэты, на плот полетели железные крючья, два из них вцепились в торчащие над пологом верхушки кольев и стали подтягивать плот под самую корму. Кетты в испуге сбились в толпу на дальнем краю плота, Дильс вырвал клинок из руки растерянного Эрниха, бросился вперед, взмахнул рукой, чтобы обрубить веревку над крюком, но на корме корабля полыхнула огненная вспышка, громыхнул гром, и великан воин опрокинулся на бревна, бессильно раскинув руки и чуть не уронив в волны клинок.

— Огненный бой! — вопил Сконн, дико сверкая белками глаз. — Небесные Боги, слуги Хьоргса, помилуйте нас!

Вслед за вспышкой и громом на плот спрыгнули несколько человек, одетых в темные, плотно облегающие шкуры неизвестных кеттам зверей. У каждого из них были в руках тонкие блестящие клинки и короткие кривые сучья, совершенно безобидные на вид. Они напомнили Эрниху те изогнутые плоские дощечки, с которыми мааны охотились на рябчиков и прочую мелкую лесную птицу. Пущенная умелой рукой дощечка либо сбивала птицу на землю, либо в случае промаха возвращалась к ногам охотника.

Один из охотников, стоявший к нападавшим ближе всех, сделал было шаг им навстречу, держа копье наперевес, но сучок в руке темного человека вспыхнул, разразился грохотом, окутался дымом, и охотник упал в волны, словно от удара невидимой руки.

Эрних взглянул на Гильда: старик, пошатываясь и опираясь на подпорки, преклонял перед врагами свое единственное колено. То же самое, бросив рулевое бревно, делал Сконн. Тогда Эрних высоко поднял над головой руки и стал плавно опускать их перед собой, искоса поглядывая на людей племени. Его жест поняли: все стали неловко опускаться на колени, скользя на округлостях бревен и падая на выставленные вперед руки. Эрних остался стоять, скрестив руки на груди и глядя на враждебных незнакомцев широко открытыми, немигающими глазами.

Пламя нескольких факелов на высокой корме разгорелось и заметалось, освещая плот и силуэты множества человеческих фигур, по пояс видных над бортами корабля. Ему вдруг даже показалось, что на самой верхушке мачты мелькнул зеленоватый призрак тэума, что он послал ему тонкий золотой луч в точку над переносицей, причинивший ему легкий, почти нечувствительный укол и тут же пропавший без следа.

С кормы корабля полетели на плот тонкие двойные веревки, соединенные твердыми поперечинами.

— Поднимайтесь на корабль! — приказал человек в темном костюме, украшенном блестящими продольными полосами. И Эрних опять удивился тому, что он понял приказ, несмотря на то, что ни разу не слышал языка, на котором этот приказ был отдан.

— Вставайте! — негромко, но твердо произнес он. — Поднимайтесь на корабль!

Гардары, перебросившись несколькими короткими резкими фразами, встали по краям плота. Один из них взмахом клинка раскроил поперек тяжелый мокрый полог, и кетты, вытянувшись цепочкой, стали по одному проходить в образовавшуюся прореху и карабкаться на корму корабля по веревочным лестницам. Эрних шел последним и остановился, когда на плоту не осталось никого из кеттов, кроме раненого Кьонда и неподвижно распростертого на бревнах Дильса. Гардар, командовавший захватом плота, подошел к ним и острым тонким клинком уколол Кьонда в ногу. Тот резко дернулся, вскинулся и заскрипел зубами от бессильной ярости. Гардар грубо захохотал и приставил острие клинка к его груди.

— Сильный, молодой, — крикнул он, — жалко убивать!

— Он болен, ранен, — сказал другой, подойдя к Кьонду и освещая его трепещущим пламенем факела.

— Ты прав, — ответил первый, — он не перенесет дороги, и мы только зря изведем на него воду и пищу!

С этими словами он с силой нажал на рукоятку клинка, но в этот миг Эрних так пристально посмотрел в то место, где острие клинка упиралось в грудь распростертого Кьонда, что клинок, вместо того чтобы погрузиться в человеческую плоть, согнулся в дугу и неожиданно для самого Эрниха со звоном переломился. На груди охотника, в глубокой впадине между мощными буграми мышц, выступила капля крови.

— Проклятые варвары! — выругался гардар, осматривая обломок. — Их кости, наверное, сделаны из камня!

С этими словами он отбросил обломок в волны и потянул из-за пояса кривой стреляющий огнем сук.

— Не делай этого, — вдруг сказал Эрних на языке гардаров, — он выживет!

Рука гардара замерла на полпути, он повернулся к Эрниху всем телом и, выхватив факел у своего спутника, шагнул к нему.