Пришелец

Ответа не было. Все три тэума медленно кружились вместе с чашей, глядя перед собой большими темными глазами, отливающими тяжелым каменным блеском.

Эрних и Гильд вернулись к пещере и послали воинов за мертвым Унээтом. Те стали испуганно и недоверчиво переглядываться, нерешительно топтаться на месте, и тогда Эрних вынул из костра при входе толстую, стреляющую углями головню и сам повел воинов к месту гибели Верховного Жреца. И вот теперь он сидел в чаше, широко раскрыв мертвые, окруженные толстыми глиняными валиками глаза, и прозрачные струи голубоватого пламени поднимались со дна чаши и поглощали схваченную трупным холодом плоть.

После того как от Верховного Жреца осталось лишь темное пятно в центре чаши, племя вернулось в пещеру и собралось у Подземного Озера.

Эрних поднялся на плоский камень, снял маску и передал ее жрице. Кетты смотрели на него недоверчиво, но без страха и без насмешки. Ему позволили облачиться в мантию, и до сего момента он делал все, что положено делать Верховному Жрецу. Но что дальше?

— Мы уходим! — сказал он, медленно переводя взгляд с одного лица на другое. Все молчали, но в молчании этом ощущалось недоверчивое, настороженное ожидание.

— Кто хочет говорить? — возвысил голос Эрних.

— Куда ты поведешь нас? — спросил Янгор.

— Туда, где нас не смогут выследить и настигнуть кассы.

— Где это место? — послышался грубый голос Дильса.

— Горы.

— Зейг был в горах, — сказал Янгор, — там нет деревьев, на которых можно растягивать ловчие сети…

— Там голый камень, — негромко сказал кто-то из толпы, — там нельзя вырыть яму, чтобы загнать в нее медведя или тура…

— Там нет пещер! Там негде укрываться от ветра и дождя! — наперебой загалдели голоса под плоским низким сводом.

— Там есть пещеры, — сказал Гильд, — в них сухо и тепло. В горах водятся горные бараны и козлы, и их можно загнать на край пропасти или убить камнем, сбросив его с обрыва.

— Верховный прав, — раздался голос Бэрга, — если кассы придут сюда, эта пещера не защитит нас, даже если мы наглухо завалим вход валунами…

— И передохнем с голоду! — раскатисто расхохотался Дильс.

— Уходим! Уходим! — взвыли голоса под сводом.

— Кто нас поведет? — хрипло проревел Янгор.

— Нас поведет Гильд! — выкрикнул в ответ Эрних.

В ответ раздался дружный взрыв грубого издевательского хохота вперемешку с выкриками «Калека! одноногий!»

«Он будет указывать нам дорогу, болваны!» — хотел крикнуть Эрних, но в этот миг смех прервался так же внезапно, как и начался, словно кто-то невидимый накрыл все племя огромным глухим колпаком. Эрних, стоявший лицом к людям и спиной к Озеру, быстро обернулся, и крик замер у него на губах: он увидел Гильда, висящего над темной поверхностью воды в самой непринужденной позе. Старик неподвижно парил в сумраке, подвернув под себя свою единственную ногу и скрещенными руками прижимая к голой груди седую бороду. Глаза его были полуприкрыты, лицо озаряла легкая безмятежная улыбка. Вдруг на глазах у всего племени старик стал постепенно исчезать в воздухе наподобие огромной рыбы, погружающейся в глубь темного омута. Вскоре при гробовой тишине он исчез совсем и вновь появился на своем обычном месте, на плоском валуне у стены, украшенной изображением людей, задравших голову к зависшему над полянкой бревну.

— Оборотень! — негромко охнул кто-то за спиной Эрниха.

— Заткнись! — в четверть силы рыкнул Дильс и так ткнул болтуна кулаком, что тот коротко охнул и отлетел в молчаливую толпу.

Собирались восемь лун. Сворачивали сети, складывали и связывали жилами остроги, гарпуны, стрелы, укладывали в мешки из легких шкур наконечники и камни для пращей, пучками связывали кожаные ремни и свежие тетивы для луков. Женщины потрошили и сушили на солнце и над огнем очагов выловленную и вымоченную в Едком Источнике рыбу, раскладывали на плоских горячих камнях нарезанное длинными ломтями мясо, переплетенное стеблями высушенных ароматных трав. Жрицы в первые три луны по приказу Эрниха заваливали обломками бревен, выкорчеванными пнями и каменными плитами галерею, ведущую к алтарю Игнама, а также все проходы к Подземному Озеру. Шкуру со старой жрицей сняли с четырех подпорок, перенесли к самому выходу и положили в одной из боковых ниш. Старуха, почувствовав под собой твердую поверхность, страшно заволновалась, стала быстро перебирать редкие волоски вытертого меха сухими птичьими лапками и тоненько попискивать, дергая острым камешком кадычка.

— Что с ней? — спросил Эрних у Гильда, пока тот накапывал старухе в пустую половинку раковины отвар травы папарра.

— Волнуется, — ответил тот, — спрашивает, куда мы идем.

Он наклонился над высохшим, перебирающим ручками тельцем, влил в приоткрытый сморщенный ротик содержимое перламутровой скорлупки и тонко, пронзительно запищал в огромное старушечье ухо: «Ио!.. н-на-ха!.. н-нга!»

Старуха испуганно задергалась на меховой подстилке, стала хватать Гильда за кожаные браслеты на запястьях, но скоро движения ее рук замедлились, и она затихла, мерно и едва заметно дыша чуть приоткрытым ртом. Глаза ее, глубоко утонувшие в глазницах и затянутые тонкой коричневой кожицей, походили на два лесных ореха.

Ночью, когда Эрних с Гильдом сидели и перебирали пучки трав перед высоким глиняным очагом в одном из дальних уголков пещеры, перед ними вдруг опять возникли тэумы. На этот раз их было двое. Они сели по другую сторону очага и стали молча разглядывать двух человек поверх голубоватых огоньков, перебегающих над затухающими углями.

— Уходите? — спросил один из них тусклым, еле слышным голосом.

— Да, — ответил Эрних.

— Почему? — спросил второй.

— Кассы, — сказал Гильд, — мы должны увести племя.

— Они выследят и настигнут вас, — сказал первый.

— Убьют? — спросил Эрних.

— Некоторых — да, — был ответ.

Тэумы исчезли. Гильд бросил в очаг горсть пересохших корешков, пламя вспыхнуло и слизнуло их, оставив поверх тлеющих угольков маленький холмик пепла.

— Кто они? — спросил Эрних.

— Тэумы?

— Да.

Гильд перевязал пучок травы длинной лыковой прядью, отложил в сторону, взял свои можжевеловые палки и, опираясь на них, направился к выходу из пещеры. Эрних молча последовал за ним. Воины на площадке развлекались тем, что с силой швыряли друг в друга тяжелые кремневые клинки и либо руками перехватывали их на лету, либо ловили мышцами живота и груди, так что клинок не пробивал кожу, но словно тонул в ней. Гильд и Эрних поднялись на невысокий бугорок и остановились перед обугленным расщепленным пнем. Далекие вершины слабо поблескивали в свете края луны, а весь ее лик едва проступал сквозь густую тьму ночного неба, выстланного редкими крупными звездами.

— Они явились оттуда, — заговорил Гильд, подняв к небу корявый можжевеловый сук. — Когда я отправился за шкурой Двана, змея ужалила меня в ногу, и я лег под дерево умирать. И вот когда глаза мои уже стала заволакивать жаркая тьма, я вдруг почувствовал, что кто-то сильный поднял меня на руки и понес. Я решил, что это сам Дван явился, чтобы разделаться со мной, и приготовился к смерти. Но тут жар внезапно стих, сильные руки положили меня на мох, я открыл глаза и увидел над собой человеческий торс, посаженный на туловище оленя. Рядом стоял человек в прозрачной туманной мантии и держал ногу, отделенную от тела. Я понял, что это моя нога, и удивился тому, что не чувствую боли. Потом все разъяснилось. Появились другие в прозрачных мантиях. Они называли себя тэумы. Они сказали мне, что оживляют кости, которые находят на старых брошенных стоянках, и тогда я понял, откуда взялся представший передо мной человек-олень. Тогда я спросил, зачем они это делают, и они ответили, что хотят понять, откуда происходит жизнь. Я сказал, что жизнь происходит от Синга, Раана, Лика Воды, что у каждой жизни есть свой дух, свой бог, что мааны происходят от Тетерева, кетты от Ворона, а далекие кассы ведут свой род от Волка, укравшего девушку из племени сапгиров, погибших оттого, что их пещеры залила вода. Тогда они повели меня в долину среди гор, и там я увидел и криспов, и множество других существ, как бы слепленных из разных останков: крылатых волков на кабаньих ногах, птиц с рачьими хвостами, огромных рыб, ползающих в густом тростнике и покрытых длинной шерстью. Я спросил, как они это делают, и тогда один из них поднял из травы высохший птичий скелетик, подержал его в сложенных ладонях, дунул в них, а потом раскрыл и выпустил в небо поющего жаворонка. Еще они сказали мне, что когда-то очень давно их предки, спасаясь от гнева своих богов, сделали огромный челн, покинули свою планету и затерялись в просторах неба. Блуждали долго, до тех пор пока челн не притянула земля и он врезался в нее, пробив каменную оболочку в том месте, где сейчас находится кратер с блестящей чашей.