Страница 44 из 55
Это вещество в контейнере в относительно стабильной форме, если контейнер не проколоть случайно или специально не вставить в устройство для распыления. По современным оценкам одного контейнера достаточно, чтобы произвести шесть миллионов смертельных доз. Если рассеять его над Майами, то будет от десятков до сотен тысяч жертв. А при благоприятных условиях миллионы народа станут нетрудоспособными.
– Поэтому если Сальзар приберет его к рукам и передаст своему дружку на Кубу, то они могут убедить нас поддержать их правительство?
– Или возможно заставить Кастро уступить им свои позиции и дать им встать во главе.
– А используют ли они химическое оружие на самом деле? Насколько они сумасшедшие?
Слизняк пожал плечами.
– Трудно сказать. По первоначальным намерениям контейнер загрузили бы в боеголовку и взорвали в намеченном районе. Но если получится приладить распылительное устройство на цилиндр, то можно было бы рассеивать небольшими порциями, а остальное держать в резерве. Это и вреда нанесет довольно, и Сальзар с дружком будут все еще держать на руках козыри.
От одной мысли о том, что эта гадость существует, у меня уже мурашки ползали по коже. А от осознания того, что мы держали ее на борту «Счастливой Потаскушки», у меня перехватывало дыхание.
– Вот такие дела, – завершил рассказ Слизняк. – Нам нужно забрать контейнер раньше Сальзара. И даже ни на минуту не подумай, что Хукер будет молчать. Сальзар заставит его говорить. Кстати, а ты не знаешь что-нибудь о взрыве, потопившем «Флекс»?
А вот это уже моидела, подумала я. Я очутилась в компании двух парней, которые достаточно влияли на полицию, чтобы освободить меня под свою опеку, но не показали мне никаких удостоверений. Они могли рассказать мне все, что угодно. Как я могу отличить правду от выдумки? Назовите меня циничной, но у меня не имелось причин доверять им. И никакого повода любить их.
– Хотелось бы вам помочь, – соврала я. – Но я ничего не знаю.
Мы вернулись в Литтл Гавана, и мне захотелось проложить физическое расстояние между Слизняком с Хромоногом и собой. Я собиралась переместить контейнер. Я шевелила мозгами. Полной уверенности, как я это сделаю, у меня не было, но я отыщу способ. И отыщу быстро, покуда Сальзар не опередил меня. И сделаю все, что смогу, чтобы проверить Слизняка и Хромонога. А тем временем я буду действовать независимо.
– Я очень переволновалась, – сказала я Слизняку. – У меня разболелась голова. Не могли бы вы закинуть меня в отель?
– Какой предпочтешь?
– Помнится, есть один на Брикелл. «Фанданго». Выглядит неплохо.
– «Фанданго» – дорогой отель, – предупредил Слизняк. – Ты уверена, что не припрятала где-то какой-нибудь золотой слиток?
– У меня кредитка Хукера.
Я повернулась спиной к Слизняку и Хромоногу и вошла в вестибюль «Фанданго». Полы здесь были из полированного черного мрамора. Надо мной высился сводчатый потолок высотой в два этажа и раскрашенный под небо с облаками . Поддерживающие колонны из белого мрамора были вырезаны от пола до потолка в виде пальмовых деревьев. В таком вестибюле Фред Астор и Джинджер Роджерс спокойно бы отбивали чечетку и чувствовали бы себя здесь, как дома. В конце вестибюля высилась стойка регистратора. С другой стороны стол консьержа. Повсюду были разбросаны кушетки, кресла и комнатные растения, составленные в уютные уголки для бесед.
Я подумала, что дала прекрасное представление в машине. Хорошо держалась и не выказывала много эмоций, но глубоко внутри была совершенно разбита. Я взяла номер сотового Слизняка, когда покидала машину, и обещала позвонить им, если Сальзар свяжется со мной. Я пригнула голову и пробралась в пустую «беседку» у стены помещения.
Сотни тысяч смертей как расплата за мерзкую жидкость, распыленную в воздухе над городом, полном детишек и щенков. Ужасно и вызывает тошноту. Я не планировала вставать на путь спасения мира, но собиралась убрать этот один контейнер с его вредоносного пути.
Тут зазвонил мой сотовый, и я испуганно взвизгнула.
– Мисс Барнаби?
– Да.
– Вы пропустили вечеринку. Все уже собрались… ваш брат и ваш дружок. Не хотели бы присоединиться к ним?
– Кто это?
– Вы знаете, кто я. И знаете, что я ищу, верно?
– Мистер Сальзар.
– Я могу сильно испортить жизнь вам и людям, которые вам дороги, если не получу то, что хочу. Ни в одном ночном кошмаре вы не смогли бы представить, как я могу испортить вам жизнь. Вы понимаете?
Я выключила телефон и поискала в бумажнике карточку Чака Девулфа. Руки тряслись, и я все никак не могла ее найти. Она же была где-то здесь. Я вывалила все себе в подол и пошарила в куче. Наконец, я обнаружила визитку пилота вертолета и набрала номер.
Девулф ответил после третьего звонка.
– Привет! – поздоровался он. – Чак на проводе.
– Привет, – ответила я. – Это Барнаби. Мне нужна помощь.
* Кари́бский кризис — чрезвычайно напряжённое противостояние между Советским Союзом и Соединёнными Штатами относительно размещения Советским Союзом ядерных ракет на Кубе в октябре 1962. Кубинцы называют его «Октябрьским кризисом» (исп. Crisis de Octubre), в США распространено название «Кубинский ракетный кризис» (англ. Cuban missile crisis).
Кризису предшествовало размещение в 1961 году Соединёнными Штатами в Турции ракет средней дальности «Юпитер», напрямую угрожавших городам в западной части Советского Союза, доставая до Москвы и основных промышленных центров.
Кризис начался 14 октября 1962 года, когда самолёт-разведчик U-2 ВВС США в ходе одного из регулярных облётов Кубы обнаружил в окрестностях деревни Сан-Кристобаль советские ракеты средней дальности Р-12. По решению президента США Джона Кеннеди был создан специальный Исполнительный комитет, в котором обсуждались возможные пути решения проблемы. Некоторое время заседания исполкома носили секретный характер, однако 22 октября Кеннеди выступил с обращением к народу, объявив о наличии на Кубе советского «наступательного оружия», из-за чего в США немедленно началась паника. Был введён «карантин» (блокада) Кубы.
Вначале советская сторона отрицала наличие на острове советского ядерного оружия, затем — уверяла американцев в сдерживающем характере размещения ракет на Кубе. 25 октября фотографии ракет были продемонстрированы на заседании Совета Безопасности ООН. В исполкоме всерьёз обсуждался силовой вариант решения проблемы и его сторонники убедили Кеннеди как можно скорее начать массированную бомбардировку Кубы. Однако очередной облёт U-2 показал, что несколько ракет уже установлены и готовы к пуску, и что подобные действия неминуемо привели бы к войне.
Президент США Джон Кеннеди предложил Советскому Союзу демонтировать установленные ракеты и развернуть всё ещё направлявшиеся к Кубе корабли в обмен на гарантии США не нападать на Кубу и не свергать режим Фиделя Кастро (иногда указывается, что Кеннеди также предложил вывести американские ракеты из Турции, но данное требование исходило от советского руководства). Председатель Совета Министров СССР и первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущёв согласился, и 28 октября начался демонтаж ракет. Последняя советская ракета покинула Кубу через несколько недель, и 20 ноября блокада Кубы была снята. В свете событий тех лет, в Советском Союзе иногда шутили, что название острова Куба расшифровывается как "Коммунизм у берегов Америки".
Карибский кризис продолжался 13 дней. Он имел чрезвычайно важное психологическое и историческое значение. Человечество впервые в своей истории оказалось на грани самоуничтожения. Разрешение кризиса стало переломным моментом в Холодной войне и началом разрядки международной напряжённости.