Страница 9 из 61
Пока я сидела, размышляя на тему «что дальше», зазвонил мой сотовый.
Это была Конни, секретарша из залоговой конторы.
– Я тут припасла для тебя легкое дельце, - сообщила она. – Загляни в контору, когда представится случай. И я вручу тебе бумажки.
- Насколько это легкое – легкое?
- Одна бездомная нищенка. Старая красотка на железнодорожном вокзале. Она стащила дамское белье, а затем забыла дату суда. Все, что ты должна сделать - это сгрести ее в охапку и притащить в суд.
- Кто заплатил залог, если она бездомная?
- Некий церковный кружок удочерил ее.
- Я скоро буду.
У Винни на Гамильтон была контора, парадный вход которой выходил на улицу. Залоговая контора Винсента Плама. Не считая его склонности к извращенному сексу, Винни был респектабельным гражданином. По большей части он спасал паршивых овец в виде злодеев из трудолюбивых рабочих семей Трентона от содержания в помещении для арестованных в главном полицейском управлении. Время от времени ему перепадал подлинный мешок дерьма, но такого рода случаи редко попадали в мои руки.
Бабуля Мазур воображала себе охотника за головами в стиле Дикого Запада, вышибающего двери и сверкающего шестизарядником. На самом деле суть моей работы состояла в том, что большую часть времени я проводила, запихивая дебилов в машину и привозя их в полицию, где им назначали новую дату суда и снова выпускали. Я арестовывала великое множество привлеченных к суду за вождение в нетрезвом виде, изредка я ловила магазинных воришек или типов, развлекающихся кражами из автомобилей. Винни дал мне Кенни Манкузо, потому что вначале это выглядело простым делом. Кенни был из хорошей семьи, из Бурга и привлекался впервые. И, кроме того, Винни знал, что я провожу «разбор полетов» с Рейнжером.
Я припарковала джип перед магазинчиком Фиорелло. Попросила Фиорелло приготовить мне тунца в императорском соусе и затем прошла в следующую дверь к Винни.
Конни подняла взгляд от стола, который стоял как караулка, блокируя вход в кабинет Винни. Ее волосы были начесаны на добрых шесть дюймов, обрамляя ее лицо крысиным гнездом из черных кудряшек. Она была на пару лет старше меня, на три дюйма ниже, на тридцать фунтов тяжелее, и так же, как я, вернула себе девичью фамилию после неутешительного развода. В ее случае это была фамилия Розолли, которую в Бурге обходили стороной с тех пор, как к ней приложил руку дядя Джимми. Джимми было уже девяносто два, и он не мог найти свой член даже при свете, но он все еще пользовался авторитетом.
- Эй, - поприветствовала меня Конни. – Как дела?
- В настоящий момент очень сложный вопрос. Ты бумаги на нищенку приготовила?
Конни вручила мне несколько бланков, скрепленных степлером.
– Еула Ротридж. Можешь найти ее на вокзале.
Я пролистала страницы.
– Фотографии нет?
- Тебе не потребуется. Она загорает, сидя на ближайшей к парковке скамейке.
- Советы есть?
- Не подходи с подветренной стороны.
Я поморщилась и удалилась.
Расположение Трентона на берегах реки Делавэр делало его пригодным для промышленного производства и торговли. Через несколько лет, когда судоходность Делавэр и ее значимость уменьшились, город превратился просто в еще одну яму на системе магистральных дорог штата. Хотя в последнее время мы и обзавелись бейсбольной командой второстепенной лиги, слава и фортуна остались далеко позади.
Гетто теснилось вокруг железнодорожной станции, делая фактически невозможным достичь ее без того, чтобы миновать ряды маленьких, не окруженных дворами унылых домов, полных хронически унылых людишек. Летом округа погружалась в потную и открытую агрессию. Когда температура падала до безрадостных холодов, злоба укрывалась за стенами.
Я ехала вдоль этих улиц с закрытыми дверями и задраенными окнами. Это было больше, чем привычка к здравой безопасности с тех пор, как некто смог прорезать парусиновую крышу моей машины ножом для чистки овощей.
Железнодорожный вокзал был небольшим и не особенно примечательным. Кривая дорога выводила к входу, где в ожидании стояли несколько такси, да одинокий коп шарил вокруг своим зорким оком. Вдоль подъездной дороги в ряд выстроились общественные скамейки.
Еула сидела на самой дальней скамейке, разодетая в несколько зимних пальто, фиолетовую шерстяную шапку и кроссовки. Лицо у нее было рыхлое и морщинистое, седые волосы коротко обкорнали, и они торчали неровными космами из-под шапки. Лишенные лодыжек ноги были засунуты в кроссовки наподобие гигантских сарделек, колени гостеприимно торчали в стороны, открывая виды, на которые лучше бы не смотреть.
Я припарковалась перед ней в запрещенном для парковки месте и получила предупреждающий взгляд от копа.
Ему я помахала бумагами на задержание.
– Я только на минуту, - прокричала я. - Я здесь, чтобы забрать Еулу в суд.
Он выдал «ага, ну, удачи тебе» взгляд и вернулся на место, опять уставившись в никуда.
Еула на меня зафыркала.
– Чо-о? На фиг мне суд.
- Отчего же?
- Солнце уходит. Не весь еще витамин D поймала.
- Я куплю тебе упаковку молока. В нем тоже есть витамин D.
- А чо еще? Бутерброд купишь?
Я вынула бутерброд с тунцом из сумки.
– Собиралась съесть это на ланч, но ты можешь забрать.
- С чем он?
- Тунец с императорским соусом. Взяла у Фиорелло.
- Фирелло готовит хорошие бутерброды. Пикули там есть?
- Да. Я купила пикули.
- Ну, не знаю. А чо делать с моими пожитками?
Позади нее стояла корзина из супермаркета, в нее мадам утрамбовала два больших пластиковых черных мешка для мусора с Бог знает каким содержимым.
- Положим твои пожитки в ячейку камеры хранения на вокзале.
- А кто заплатит за ячейку? Я на пособии, знаешь ли.
- Я оплачу ячейку.
- Тебе придется тащить мои пожитки. У меня хромая нога.
Я взглянула на копа, который уставился на ее кроссовки и улыбался.
- Тебе нужно что-нибудь из этих мешков, пока я не закрыла их в ячейке? – спросила я Еулу.
- Нет, - ответила она. – У меня будет все, что мне нужно.
- А когда я закрою твои «мирские владения», и куплю тебе молока, дам бутерброд, ты поедешь со мной, так ведь?
- Ладно.
Я проволокла мешки по лестнице, протащила по коридору, всучила носильщику доллар, чтобы помог втиснуть чертовы штуки в ячейки. По мешку в каждую ячейку. Опустила пригоршню четвертаков, взяла ключи и прислонилась к стене перевести дух, думая, что мне следует выделить время для тренажерного зала и поработать над верхней частью тела. Потом рысью припустила к входу в здание, толкнулась в двери Макдональдса и купила Еуле емкость молока пониженной жирности. Сделала разворот в сторону главного входа и поискала Еулу. Она ушла. Коп тоже отсутствовал. А на лобовом стекле красовалась штрафная квитанция.
Я подошла к первому припаркованному такси и постучала в окно.
– Куда ушла Еула? – спросила я.
- Не знаю, - откликнулся водитель. – Она взяла такси.
- У нее есть на такси деньги?
- Верно. Она тут успешно промышляет.
- Знаете, где она живет?
- Она живет на этой скамейке. Последней справа.
Прекрасно. Я залезла в машину и сделала U- образный разворот на маленькую платную стоянку. Подождала, пока кто-нибудь отъедет, чтобы я заняла его место, припарковалась, съела бутерброд, выпила молоко и стала ждать, скрестив на груди руки.
Двумя часами позже подъехало такси, и из него вышла Еула. Она вразвалку подошла к скамейке и села с чувством собственницы. Я выехала со стоянки и остановилась перед ней у бордюра. Я улыбалась.
Она улыбалась в ответ.
Я вышла из машины и прогулялась до нее.
– Помнишь меня?
- Да, - ответила она. - Ты смылась с моими пожитками.
- Я положила их в ячейку для тебя.
- Подержи их подольше.
Я родилась на месяц раньше срока и никогда не могла усвоить такое понятие, как терпение.
– Видишь эти два ключа? Твои пожитки лежат в ячейках, которые открывают только эти два ключа. Либо ты садишься в мою машину, либо я выкидываю эти ключи.