Ходок I

Денис затрепыхался, задергался, но жалкий намек на бунт был тут же подавлен могучими руками «быков». Денис было решил не открывать рот ни за что на свете, но железные пальцы, сдавившие его челюсть, быстро развеяли последние иллюзии.

«Выплюну!» — решил Денис, но тут старик поймал его взгляд и он как будто окаменел. Ловко и безучастно старик отклонил его голову и влил в открытый рот содержимое проклятой колбы. Денис почувствовал, как тварь, не сказать чтобы быстро, но проскочила пищевод и теперь ерзает в желудке, по-хозяйски осваиваясь на новом месте, вот только поделать ничего не мог — нечем было даже метнуть харч во врага, не говоря уже о более серьезных формах протеста.

«Чой-то я в обморок стал часто падать! Наверно съел чего-то…» — промелькнуло в голове Дениса, прежде чем он потерял сознание.

— Шэф! Шэф!.. Они меня… мне… суки… залили…

— Заморил червячка? — криво усмехнулся любимый руководитель, когда «шкафы», положив на плечи тяжелые, будто каменные, руки, заставили компаньонов остановиться перед очередной неприметной дверью, ничем не отличавшейся от множества других, мимо которых их провели по бесконечным подземным коридорам…

Последнее пробуждение Дениса, не в пример предпоследнему, прошло более-менее нормально, можно даже сказать, хорошо. Разбудивший его «шкаф» снабдил Дениса завтраком, скажем прямо, более обильным, чем вкусным и комплектом одежды, непритязательной, но чистой, а так же не препятствовал гигиеническим процедурам, суть которых отражает армейская команда: «Можно оправиться и закурить!»

После завершения «оправки и закурки», «шкаф» открыл дверь и приглашающе махнул рукой. Дважды повторять приглашение не пришлось — Денис не забыл методы, какими действовали его мучители и провоцировать «шкафа» на активные действия не собирался. Свою камеру, или каморку — оба определения подходили к помещению идеально, Денис покинул с нарастающей тревогой. Нет, конечно, умом он понимал — раз его накормили, одели, дали «оправиться и закурить», то убивать, по крайней мере сию минуту, не будут. И заставлять глотать, что-нибудь — при этой мысли он зябко поежился, тоже не будут, раз накормили, но… мало ли какие «процедуры» у них в запасе…

Вот с таким настроением Денис и очутился в длиннющем коридоре, тускло освещенном немногочисленными пыльными светильниками. Показалось, что он вырублен в скале — по крайней мере, стены и низкий свод оставляли впечатления каменных, хотя это могло быть и стилизацией. Указав направление, «шкаф» легонько подтолкнул Дениса, хотя «легонько», это, пожалуй, только с его точки зрения, у Дениса же на этот счет сложилось свое, особое, мнение, и они тронулись в путь.

Шагая на ватных ногах, Денис предавался размышлениям о своей горькой участи, не забывая при этом поглядывать по сторонам. Головой он не вертел, опасаясь заработать по шее — мало ли, как «шкаф» воспримет его любопытство, а вращал глазами, незаметно для конвоира, тяжело шагавшего сзади.

У него впервые, после «живоглотства», появилась возможность более-менее спокойно обдумать свое положение. Самым пугающим было отсутствие Шэфа.

«Если с Шэфом что-то случилось, — мрачно размышлял Денис, — мне — кирдык. Этим, наверняка, что-то от нас надо, раз похитили, они думают, раз мы вместе — значит, я тоже что-то знаю и умею. А я ни хрена не знаю, и ни хрена не умею. Когда прочухают — убьют…»

То ли так было специально рассчитано, то ли получилось случайно, что скорее всего, но когда «шкаф» положил тяжеленную ладонь Денису на плечо, останавливая его перед ничем не примечательной дверью, из-за поворота появился Шэф, в сопровождении второго «шкафа». Радости Дениса не было предела и он тут же начал жаловаться руководителю на жизнь.

— Жархат! — рявкнул один из «шкафов», кажется Шэфский, и Денис заткнулся.

Денисовский «шкаф», в свою очередь, очень нежно постучал в дверь — трудно было предположить в нем такую деликатность, однако подишь ты — внешность бывает обманчива… Из-за двери что-то неразборчиво прозвучало, видимо разрешение на вход, и компаньоны, в сопровождении «шкафов», оказались в кабине зловредного старика, накормившего Дениса мерзкой тварью из колбы.

Помещение оказалось гораздо больше того, в котором содержался Денис, да и вообще не шло с ним ни в какое сравнение: стены были обшиты чем-то вроде калиброванного бруса, а пол и потолок деревянными панелями, так что создавалась иллюзия домика в деревне, правда без окон. Из мебели присутствовало: несколько шкафов со стеклянными дверцами, заполненными склянками типа той, в которой была мерзкая тварь; несколько закрытых шкафов, похожих на холодильники; картины с пейзажами; диван; большой стол с десятком стульев — видимо для совещаний и письменный стол с тремя мониторами, совершенно земного вида. Кроме старика, восседавшего за письменным столом, больше никого в кабинете не было.

Конвоиры подвели компаньонов к столу, но не вплотную, а остановились метрах в двух от него. Они стояли сзади, положив свои каменные руки на плечи Шэфа и Дениса, готовые в любой момент, если потребуется, свернуть им головы — в самом прямом смысле этого слова, без всяких фигуральностей.

— Элхар’ас! — произнес старик, с брезгливым выражением лица и в голове у Дениса прозвучало: «Отпустите!»

«Вроде никакой красной карточки не выдавали, а эффект наблюдается, однако…» — подумал Денис, а старик продолжил со злорадной улыбочкой:

— Архыт апраш ваташ эхтаг онеж ыртах!

«Ну что, Старый Лис, опять встретились!» — прозвучало в голове.

… Какой, на хрен, Старый Лис?!.. они что, знакомы?!.. Блииин! Куда я попал!?..

Старик довольно улыбнулся, глаза его сверкнули, как показалось напуганному Денису, красным! и тут же компаньонов швырнула на пол невыносимая боль, заставившая тело то выгибаться дугой, грозя сломать позвоночник, то сворачиваться зародышем, то просто, с воем, кататься по полу. Сколько это продолжалось Денис определить не смог, по индивидуальному времени — вечность, а по часам, кто его знает, может и недолго. Тут все зависит от точки зрения: если это ты катаешься по полу, воя от боли — то очень долго, а если ты с ухмылкой смотришь на катающегося и завывающего — то, буквально, пару секунд. Боль исчезла так же внезапно, как и началась, и компаньоны медленно поднялись на ноги.

— Имя!? — проревел бесплотный голос в голове у Дениса. Ему бы сообразить, что как зовут Шэфа, старик как будто бы в курсе — неважно под каким именем он его знает — но знает, а вот Денис ему вроде еще не представлялся. Может показаться, что не сделать подобное умозаключение просто невозможно, но, как говаривал один известный грузин: «каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны!» — тяжело сохранить ясность и стойность мышления после того, что Денис пережил за последнее время.

Наказание за тормознутость последовало незамедлительно, и, покатавшись немного по полу, Денис быстро сообразил, к кому относится вопрос. Интересно, что он не полностью потерял возможность соображать — в многострадальной Денисовской голове, вдруг всплыло знание, видимо почерпнутое из многочисленных фэнзийных книг, коими был замусорен его мозг, что ИСТИННОЕ! имя нельзя выдавать ни под каким видом! То есть, если проклятый колдун, а в том, что старикашка является именно мерзким, черным колдуном, у Дениса теперь не было ни малейших сомнений, узнает, что его зовут «Денис», то получит над ним власть на веки вечные! Ну что сказать: наивность, граничащая с глупостью (или наоборот), можно подумать, что имевшейся власти было мало, но… не будем забывать о стратеге со стороны.

— Дэн!.. меня зовут Дэн! — всхлипывая от боли, застрявшей в теле, как льдинка в варежке, прокричал Денис, искательно глядя в страшные, действительно светящиеся красным, глаза старика.

— Ну, Дэн, так Дэн, — ухмыльнулся колдун и обратился к Шэфу: — Лис, а где твой прежний ученичок, как его… — он прищелкнул пальцами, — Ант! Я помню, его звали Ант! — Было заметно, что отвечать Шэфу не хочется, но тормозить подобно Денису, с аналогичными последствиями, ему хотелось еще меньше, поэтому он нехотя буркнул: