Битва за Клык

Магнус Красный, сын бессмертного Императора, примарх Тысячи Сынов, споткнулся.

— За Всеотца! — в триумфе проревел Грейлок, вся его сущность была охвачена ужасающей, звериной энергией охоты. Как и у Клинка Вирма до него, абсолютная ненависть, порожденная Магнусом, придала ему на время воистину поразительные силы. — За Русса!

Волчий лорд отвоевал у примарха еще один шаг, в реве изливая ненависть и бешенство. Магнус выставил меч, но свирепый взмах волчьих когтей отбил его в сторону.

Волчий гвардеец нанес удар, вонзив когти в ногу Магнуса. Стурмъярт зарычал, наслаждаясь охотой, и огонь вюрда заревел еще сильнее. Другой гвардеец вонзил коготь в грудь монстра. Волки почувствовали запах крови, и это сделало их еще страшнее.

Магнус вновь пошатнулся, ударившись о стену позади и расколов ее. Он разрушил преграду и двинулся дальше. Грейлок прыгнул следом, вместе с остальными. Стурмъярт следовал по пятам, охваченный адом бушевавшего пламени вюрда. Четверо Волков изводили, кололи и били отступавшего принца-демона, их кулаки взмывали, кусали клинки. Не было ни промедлений, ни передышки, сплошной шквал ужасающих ударов, и каждый наносился с грубой, беспощадной страстью.

Они отбросили демона-примарха еще дальше, пробив следующую стену и разрушая все вокруг. Рев был оглушительным. Страшная какофония многократно усилилась в тесном пространстве зала творцов плоти.

— Смерть колдуну! — зарычал Грейлок, поглощенный жаждой убийства. Все его тело превратилось в сгусток яростной энергии.

Он сражался настолько безупречно, что хотел кричать еще громче. Грейлок чувствовал, что сгорает в бою, нанося себе непоправимый вред столь необузданным неистовством. Из этого состояния нельзя было выйти. Он сражался до смерти, используя каждый грамм возможностей своего смертного тела.

Я оружие.

Иначе и быть не могло. Он сражался с живым богом, и только его неукротимая вера, непоколебимая уверенность и полнейшая готовность позволяли соответствовать этой грандиозной задаче.

Мое чистое состояние.

Он вновь толкнул Магнуса, не давая монстру ни времени, ни пространства. Еще одна стена рухнула, уничтоженная увенчанной молниями яростью их неистового натиска.

Они вырвались через развалины на широкое, открытое пространство. Это был какой-то ангар, один из сотен, что усеивали гору возле вершины. Слева на площадке стоял одинокий штурмовой корабль, разрушенный и обгоревший в тяжелых боях. За пусковым отсеком бушевал ураган. Грохот свежего холодного ветра гудел в ушах.

Душа Фенриса. Она разделяет нашу ярость.

Волки рвались вперед, окутанные пламенем вюрда Стурмъярта, вызывающе вопили, нанося удар за ударом.

Но их сила, при всем невероятном величии, была ограничена четкими рамками. Магнус был чадом Императора, одним из тех двадцати несравненных, которые зажгли пламя Великого Крестового Похода. Его можно было выбить из равновесия лишь на короткое время. Атака была ужасающей, худшей из всего испытанного им за тысячу лет, но его мощь была почти безгранична, а хитрость едва ли меньшей. Он выпрямился, возвышаясь над противниками, и вспомнил о собственных силах.

Один из волчьих гвардейцев на долю секунды потерял бдительность, но этого оказалось достаточно. Кулак Магнуса обрушился в его лицо, отшвырнув Волка на несколько метров. С громким хрустом волчий гвардеец рухнул на пол с расколотым шлемом и больше не поднялся.

Стурмъярт стал следующим, пораженный опустошительным ударом колдовского огня из вытянутых рук Магнуса. Рунный жрец согнулся пополам, терзаемый мучительной болью.

— Хъолда! — взревел он, корчась в агонии. Из сочленений доспеха хлестала кровь.

Магнус сжал кулак, и керамитовая оболочка взорвалась, разбросав град плоти и костей по полу ангара. Затем примарх стремительно обернулся к Грейлоку и выжившему волчьему гвардейцу. Хладнокровие исчезло с его лица, обрамленного спутанными клоками темно-красных волос. Монстр хромал из-за глубокой раны в ноге. Прежде только единожды его физическая оболочка получала такие раны, и воспоминание о той боли привело его в бешенство.

— Ты разгневал меня, Пес! — проревел Магнус, тыльной стороной руки вышвырнув волчьего гвардейца из боя и сломав ему спину. Затем он навел потрескивающий кулак на Грейлока.

Но так и не успел выпустить колдовской огонь. Вращающийся шар плазмы ударил Магнуса в грудь, отшвырнув через весь ангар. За ним последовал еще один и еще, отбрасывая монстра все дальше. Размахивая руками, окутанными остатками раскаленных зарядов, Магнус врезался в остов «Громового ястреба». От удара корабль развалился на части. Золотые кулаки примарха прошли сквозь смятый адамантиевый корпус, словно у рассерженного ребенка, упавшего на кукольный домик.

— Ты ничего не знаешь о гневе, Предатель, — прогудел Бьорн, тяжело выступая из развалин стены ангара и выпустив очередной шквал плазменных зарядов из руки-пушки. — Вот гнев. Вот ненависть.

Разряды ударяли один за другим с безошибочной точностью. Магнуса окутал неистовый, завывающий ад разрывов, отбрасывая его назад, в обломки десантно-штурмового корабля.

Он все еще стоял. Сопротивлялся.

А затем взорвались цистерны с прометием.

Неописуемый взрыв заставил весь ангар содрогнуться, по площадке пронеслась мощнейшая ударная волна. Магнуса поглотила расширяющаяся сфера раскаленного пламени, огненный шар, что поднялся до потолка ангара и растекался по камню, словно ртуть. Грейлока швырнуло на пол. По площадке побежали глубокие, широкие трещины. Ветер завыл, растягивая по воздуху языки пламени.

Только Бьорн выстоял. Он продолжал стрелять, изливая все больше плазмы в неистовом потоке разрушения.

Когда Магнус наконец появился из центра огненного ада, его лицо было искажено жаждой убийства. Кожа свисала с костей, обгорая и пузырясь. Золотая мантия почернела, бронзовый доспех покрылся копотью. Гриву волос сменил череп в лохмотьях кожи. Единственный глаз яростно пылал, словно раскаленный металл в горне кузнеца. В огромных открытых ранах виднелась переливающаяся всеми цветами радуги непонятная структура. Физический покров, наброшенный на демоническую сущность, сорвало пламенем.

Магнус метнулся из огня на Грейлока, языки пламени тянулись за ним, как крылья ангела. Бьорн развернул плазменную пушку, но слишком медленно. Раненый примарх врезался в волчьего лорда, когда тот пытался встать, сбил его с ног сокрушительным ударом кулака, все еще пылавшего прометием. Грейлок ударился головой о камень и на мгновение перестал сопротивляться.

Магнус ударил обеими руками, разорвав нагрудник ярла. Вспыхнула серебристо-золотая варп-энергия, шипящими клубами растворяя керамит. Монстр глубоко погрузил потрескивающие руки в живую плоть, схватив оба сердца Грейлока.

Волчий лорд истошно закричал, его конечности оцепенели в агонии. С тошнотворным рывком Магнус вырвал бьющиеся органы из груди все еще живого Грейлока и отбросил их в сторону.

Мгновение волчий лорд оставался в сознании, каким-то образом сумев удержать взгляд своего убийцы.

Под шлемом белело измученное, но непокорное лицо. В последний раз в его глазах отразился мимолетный образ гладкой заснеженной равнины, добычи, бегущей под суровым солнцем, ледяного ветра на обнаженных руках.

Мое чистое состояние.

А затем руки безвольно обмякли и кровавый свет в линзах потух.

— ЯРЛ! — заревел Бьорн. Голос его был искажен нечеловеческой ненавистью.

Без устали выпуская потоки плазменных снарядов, дредноут шагнул прямо на примарха, его коготь грозил немедленным разрушением. Два гиганта сошлись в грохоте варп-энергии, прометия и стали.

Когда Магнус и Разящая Длань схватились в ужасной, опустошительной битве, буря вокруг них завыла с еще большей злобой. Пласткритовый пол под ногами трескался все сильнее. Разгневанный древний дредноут вновь заставил растерянного примарха защищаться, нанося удары когтями и обстреливая из плазменной пушки. С такой дистанции обратная тяга плазмы воздействовала на Бьорна почти столь же сильно, как и на врага, но он все равно продолжал стрелять.