Битва за Клык

Битва тянулась уже не первый день, усталость все возрастала, замедляя реакцию и снижая прицельность стрельбы. Просперианская пехота тоже не была неуязвимой. Из-за длительных и почти безостановочных боев каменный пол по щиколотку покрылся кровью и оружейной смазкой.

Фрейя ожидала, что Небесные Воины предоставят кэрлам самим заботиться о себе. Она думала, что космодесантники заставят отряды смертных принять главный огненный удар, чтобы сблизиться для рукопашного боя с врагом, ради которого они и жили.

Но все оказалось иначе. Как только началось настоящее сражение, Волки, казалось, стали относиться к кэрлам почти как к братьям. Словно сам бой уравнял их. В обычных обстоятельствах Кровавый Коготь едва заметил бы трэлла, не говоря уже о том, чтобы обратиться к нему. Но как только засвистели болтерные снаряды, различия между ними вдруг странным образом исчезли.

В битве Фрейя, заставляя свое тело сопротивляться усталости, свинцом налившей мышцы, поняла, что ее отношение к повелителям меняется. Она видела, как один Серый Охотник безрассудно бросился на целую шеренгу рубрикатов. Его меч свистел, а болтер поливал врагов градом снарядов. Он убил троих, а когда у него выбили из рук топор, сражался голыми кулаками. Волк мастерски и ожесточенно атаковал до самого конца, не отступая, пока сверкавший клинок не вонзился прямо в щель между шлемом и нагрудником.

Без страха. Совсем без страха. Он был великолепен, идеальный хищник, достойный своих предков, образчик лучшего воина в галактике. В прошлом Фрейю выводило из себя прямолинейное высокомерие Небесных Воинов, но в бою она поняла, почему они были именно такими.

Они не могут сомневаться. Даже на секунду. Они должны верить в то, что они — самые острые клинки Всеотца, его самое мощное оружие.

Теперь, видя их в деле, для которого они созданы, я боюсь их и одновременно восхищаюсь ими.

Этот пример заставил Фрейю сражаться еще упорнее. Она находилась неподалеку от позиции Альдра, и дредноут был столь же великолепен, как и его боевые братья. Странное, почти детское замешательство после пробуждения, делавшее его таким уязвимым, прошло. Теперь, несомненно под влиянием Бьорна Разящей Длани, Альдр устремлялся в бой с неподражаемой уверенностью.

Он ошеломлял — двурукий даритель смерти. Где бы он ни появлялся, захватчики в замешательстве отступали. Болтерные снаряды лупили в его тяжелую броню, словно градины, и даже у рубрикатов не было достойного ответа гигантскому клинку, что обрушивал на них дредноут. Вместе с пятью другими гигантами Альдр создал острова стабильности посреди грохота и напора атаки, вокруг которых остальные воины могли сплотиться и обрести точку опоры.

Быть может, Фрейе это почудилось, но дредноут, казалось, уделял особое внимание ее Стае. Один раз, когда их отрезали от укрытия, он продвинулся вправо между ней и наступавшим врагом, приняв на себя огонь и ответив яростной контратакой.

Как только ее поредевший, но по-прежнему сплоченный отряд оказался за баррикадами, Фрейя с немым восхищением посмотрела на неистовствующую боевую машину, наблюдая, как, окутанный огнем, дредноут ступает навстречу опасности.

Фрейя продолжала наблюдать за их безрассудным героизмом. Впервые она ощутила гордость. Гордость за свое наследие, за то, что такие боги войны были ее соотечественниками. Гордость за то, что Небесные Воины стояли рядом с ней, дабы сберечь все то, что они вместе построили на Фенрисе.

Я не боюсь вас.

Фрейя заменила магазин в винтовке и приготовилась вновь открыть огонь. Это была ее роль, ее роль в славной обороне Этта.

Теперь наконец я понимаю, что так долго втолковывал мне отец.

Она оглянулась, проверяя, с ней ли ее отряд, вставила скъолдтар в бойницу баррикады. Прижав подбородок к прицелу, она довольно наблюдала, как входил в зону огня строй наступавшей пехоты с Просперо.

Папа, прости меня.

От отдачи приклад врезался в бронежилет, вдавливая его в посиневшую кожу. Дождь прикрывающего огня просвистел мимо Альдра, окружив его покровом разрывающихся снарядов, усиливших его и так ужасавший потенциал в атаке.

Ты был прав.

Когда Клинок Вирма заговорил о прошлом, изменились и ритм, и тембр его голоса. Жрец стал походить на скальда. Но все рассказчики саг Этта были смертными, а гигантское тело волчьего жреца придало речи такой резонанс, которым не обладал ни один из них.

— Ты знаешь о Всеотце, Повелителе Человечества. Невежественные поклоняются ему как богу, а мы чтим как самого могущественного из всех нас и защитника вюрда. В наши темные дни он пребывает на Терре, наблюдая за безбрежностью Империума со своего Золотого Трона и сражаясь с безмерными силами, что стремятся погасить свет и надежду в галактике. В прошлом все было иначе. Он ходил среди нас, даруя своим слугам частицы силы, отправляясь с примархами на войну и избавляя звезды от поразившего их ужаса.

Это Всеотец создал Лемана Русса, прародителя Влка Фенрика, и сформировал легион, служивший под его началом. У каждого легиона было свое предназначение. Некоторые были благословлены способностью создавать, другие — искусством управлять, иные качествами хитрости. Нам достался иной дар. Мы были созданы уничтожать. Вся наша жизнь — это разрушение. Такова была воля Всеотца. Он создал нас не строить империи, но уничтожать их. Мы были обучены выполнять задачи, не подвластные ни одному другому легиону: сражаться с такой яростью, что никто из наших братьев-воинов не решится на предательство, зная, что мы, Стая, сделаем с ними за измену.

Эту силу использовали не раз. Самым известным, как ты знаешь, был эпизод с врагом, который сейчас стучится в наши двери. Но при всем нашем рвении мы потерпели неудачу именно в защите. Пришло предательство, грянув как гром среди ясного неба, и галактику охватило пламя. Наихудшее зло было остановлено, но мы утратили многое из великого и доброго. Сейчас Империум беззащитен, а мечты его основателей увяли. Мы знаем это, мы, хранители саг о минувшем. Хоть многие, полагаясь на сомнительную передачу написанного слова и записанную вокс-модель, забыли те дни, мы, живущие сказаниями скальдов, помним все. Мы знаем, кем были. Знаем, кем должны были стать.

И вот настала заря новой эпохи. Ее называют эпохой Империума. Потребности человечества изменились. Вместо двадцати легионов существуют многие сотни орденов. Ими руководят не примархи. Адептус Астартес сражаются по образу своих генетических отцов, воплощая возможности, спланированные для другого будущего. Такова ситуация сейчас, но это мечта не Всеотца, а одного из его сыновей. Ордена более не маршируют рядами в десять тысяч воинов или больше. Они создали преемников, потомство, управляемое тем же самым геносеменем, так что наследие их примарха сохраняется. Больше преемников — более славное наследие. Сыны Жиллимана стали прародителями сотен, как и сыны Дорна, вот поэтому Империум создан по их образу и подобию.

Клинок Вирма замолчал. В его словах звучало неприкрытое отвращение.

— Вот что стало важным. Не доблесть. Не опасность. Стабильность. Надежность. Верность. Без этих качеств не обходится ни один из орденов, дабы оказывать влияние. Наши братья стремятся создать преемников и гарантировать, чтобы подобные им воины процветали, и не допустить создания иных, из другого металла. Считаешь ли ты, Морек Карекборн, что Влка Фенрика должны следовать этой тропой? Должны ли мы разделиться на ордена, как это сделали Ультрамарины, Ангелы или Кулаки?

— Нет, — уверенно отозвался Морек. — Мы другие.

Клинок Вирма покачал головой:

— Не настолько другие. У нас был преемник — Волчьи Братья, ведомые Беором Арьяком Гриммэссоном. Они должны были стать столь же многочисленными и могучими, как и мы. Им был дарован мир — Кэриол, планета изо льда и пламени, как и Фенрис. У них была половина нашего флота, половина арсенала, половина жрецов. Они должны были стать первыми из многих, целой линией наследственных орденов Фенриса — Сынов Русса, способных создать звездную империю размером с Ультрамар. Такова была мечта: стать достаточно могущественными, чтобы полностью окружить Око Ужаса, не позволить предателям когда-либо вновь покинуть его. Мы надеялись осуществить свою судьбу и найти новое предназначение в эпоху Империума.