Битва за Клык

Он поднял глаза, скользнув взглядом по иссеченному нагруднику, украшенному костями зверей. Лицевая пластина шлема, треснувшая от удара мечом и такая же угольно-черная, как и весь остальной доспех, была выполнена в виде черепа. Линзы ярко светились, отбрасывая на маску блики, похожие на кровавые слезы.

— Морек Карекборн? — раздался сухой голос Тара Арьяка Хральдира, творца плоти, прозванного Клинком Вирма. — Думаю, пришло время нам поговорить.

Морек поднял взгляд на череп волчьего жреца. Казалось, всю усталость как рукой сняло. Ее сменила холодная хватка страха.

— Как прикажете, лорд, — ответил он голосом сухим, словно остывшие угли.

Афаэль шел по пустым туннелям Логова. Бои за два ключевых пункта продолжались уже много дней и без явного успеха. Он рассчитывал, что придется еще много дней выжигать позиции защитников. Псы будут упорны в обороне. Должны быть, ибо идти им было некуда.

Колдуна это вполне устраивало. Целью первой волны атаки было не просто нанести урон, но и очистить центр Клыка от защитников на срок, достаточный для уничтожения большей части оберегов. Эта работа была трудной и утомительной, особенно в его лихорадочном состоянии.

Афаэль продолжал страдать от изменений плоти. Бой приносил лишь частичное облегчение. В покое колдун становился непредсказуемым, склонным к резким переменам настроения и неспособным к хладнокровному принятию решений. Он знал, что происходит. Словно наблюдая за собой со стороны, он видел, как мыслительные способности его с каждым часом ослабевают.

А теперь еще одно. Где-то глубоко внутри его разума шевелилось что-то чужое. В мыслях пустила корни не его чувствительность и постепенно становилась все сильнее. Одновременно с мятежом тела начал ускользать разум.

Как только неотвратимость разрушения стала очевидной, Афаэль прошел через известные стадии реакции. Неверие. Гнев. Страдание. Он уже не мог бороться против этого кошмара. Тело так срослось с доспехом, что он никогда не сможет его снять. Единственное, что оставалось, это выполнять свой долг так долго, насколько возможно.

Я увижу, как Псы горят. А потом будь что будет. Но я не уйду в забвение, пока возмездие не совершится. Не уйду.

Он понимал бессмысленность такой бравады. Меняющему Пути нельзя угрожать или упрашивать его. И все же слова эти придали Афаэлю каплю утешения. Он по-прежнему мог сопротивляться, по крайней мере на словах.

Афаэль остановился перед очередным оберегом. Знак размещался на пересечении четырех туннелей. Перекресток представлял собой круглый зал с местом для костра посередине. Оберег сделали на каменном столбе возле костровой ямы: нацарапали в форме глаза с зазубренными насечками вокруг. На них нанесли человеческую кровь, а ниже вырезали несколько рун.

Так просто. Даже ребенок мог нарисовать что-то подобное. И все же сочившаяся из символов энергия подавляла магию колдуна, словно закрывая ему рот ладонью. Рунные жрецы, при всем своем примитивном представлении о варпе, были мастерами в управлении его символами. Каким-то образом, какими бы необученными и невежественными ни были Волки, им удалось научиться фокусировать параллельные энергии эфира, используя имена, знаки и жесты. Многочисленные обереги Клыка действовали подобно мощному гасителю магической энергии. В итоге применение даже самой незначительной магии становилось делом трудным и опасным.

Это должно закончиться.

Афаэль стоял перед оберегом, устало готовясь к ритуалу, который уничтожит символ. Вокруг выстроилась охрана из шести рубрикатов. Последние огоньки пламени в кострище погасли, погрузив помещение в непроницаемую тьму. Афаэль рассеяно моргнул, настраивая фильтры линз шлема.

И только тогда он заметил детей. Их было семеро, съежившихся в темноте, прижавшихся друг к другу, словно крысы.

Несмотря ни на что, несмотря на внутреннюю панику, на необходимость быстро очистить место от оберегов, Афаэль улыбнулся.

Колдун повернул к ним бронзовую голову. В идеальной темноте его шлем видел очертания детей в смазанном зеленом цвете ночного видения. Колдун различил их испуганные лица и тонкие пальчики, цеплявшиеся за каменные стены.

Почему их оставили в Логове? Неужели варвары Фенриса так мало заботятся о своей молодежи, что оставляют ее врагу? Или произошла какая-то ужасная ошибка?

В любом случае Афаэлю выпал редкий шанс проявить свои навыки ради получения удовольствия. Их смерть будет подходящей карой за всю боль, что причинили его легиону Псы Фенриса.

— Не стесняйтесь кричать, детки, — промурлыкал Афаэль, вытаскивая из ножен клинок и выбирая первую жертву. — У нас масса вре…

Что-то тяжелое ударило его в шлем, брошенное с изумительной точностью. И взорвалось, заставив колдуна покачнуться.

— Фекке-хофуд! — завопил один из щенков, метнувшись мимо него и нырнув в темноту.

Афаэль гневно взревел и быстро опустил меч, намереваясь на бегу скосить маленького демона. Замах прервала другая граната, на этот раз попавшая в грудь.

Они вооружены! Их оставили здесь с оружием!

— Убить их всех! — завопил Афаэль и развернулся, чтобы схватить одного из бегущих детей. Он выхватил болт-пистолет. К этому времени в дело вступили рубрикаты, столь же безрезультатно пытаясь поймать детей, как и их командир.

Дети оказались быстрыми, словно крысы, и чувствовали себя в туннелях как дома. Взорвалось еще несколько гранат, одна из которых, как ни странно, свалила с ног рубриката.

А затем они исчезли, юркнув вниз по коридору, эти щенки-призраки, прыгая и смеясь в темноте. Осталось лишь стихающее эхо.

Афаэль выхватил пистолет и дал очередь в туннель, но ни один снаряд не попал в цель. Сорванцы Клыка, прекрасно изучившие искусство выживания, были слишком быстрыми, слишком хитрыми и хорошо подготовленными.

Смех затих вдалеке. Сбитый с ног рубрикат поднялся, выглядя еще нелепее из-за полного отсутствия эмоций.

Серьезного вреда дети не причинили. При всей своей хитрости и скорости, у туннельных крыс не было возможностей навредить космодесантнику.

Но это было унизительно. Ужасно унизительно.

— Ненавижу этот мир! — взревел Афаэль, метнувшись к оберегу-колонне и своим гневом воспламенив посох.

Железный посох взорвался губительным светом, рассеяв тьму и испустив во все стороны вспыхивающие лучи эфирной энергии. Поток огня затрещал по оберегу, словно притягиваемый магнитом. Мгновение символ сопротивлялся, раскалившись докрасна, поглощая ужасное количество энергии.

А затем сдался. Тонкая трещина зазмеилась по изваянию, расколов и его, и рунический текст под ним. Холодный воздух вдруг наполнился неожиданным, обжигающим жаром, а затем все вновь погрузилось в ледяную тьму.

Тяжело дыша, Афаэль позволил энергии втянуться обратно в посох. Все рубрикаты вокруг выглядели невозмутимыми. Как всегда.

Оберег был ликвидирован, и Афаэль тут же почувствовал, как прибыло у него сил. Но чувство облегчения быстро испарилось. Он был унижен, зол и разочарован. Впереди ждали километры туннелей, кишевших ловушками.

Недостойная работа, годная для помощников, а не командиров. Если бы его подчиненные Пирриды были достаточно умелыми, чтобы заменить его, Афаэль охотно призвал бы их сюда уничтожать обереги.

Но они не годились. Да и в любом случае колдуны были нужны, чтобы вести в бой десантников-рубрикатов.

Треклятый Ариман. Он превратил нас в легион глупцов, топчущихся повсюду со своими марионетками.

— За мной, — пробормотал он, выходя из зала в следующий туннель. Рубрикаты покорно подчинились. Афаэль почувствовал, что из-за вспышки гнева изменение плоти ускорилось.

Время истекало, струилось песком сквозь пальцы, стремясь к ожидавшему колдуна ужасу. Осталось недолго. Совсем недолго.

Клинок Вирма вел Морека прочь от лестницы, через просторный Клыктан, мимо ног статуи Русса. Воздух был напоен грохотом подвозившего припасы транспорта, криками хускарлов, отдававших приказы солдатам, и далеким гулом сражения. Никто не обращал внимания на волчьего жреца и его спутника.