Страница 3 из 11
– Лер, ты что? – удивилась Мила, увидев остановившиеся глаза подруги.
– Принеси простыню из шкафа.
Мила присела рядом. Она тоже не сразу поняла, что произошло, а когда поняла, не могла решить, кого ей больше жалко, надоедавшего всем щенка, без которого сразу стало пусто, или Леру, так неожиданно и страшно потерявшую только что найденного маленького друга.
– Лерочка, я куплю тебе собаку, хочешь?
– Принеси простыню.
– Да что случилось-то? – наклонилась над ними Света. И через минуту прошептала: – Меня хотели убить… Господи, меня хотели убить!
Мила принесла не только первую попавшуюся простыню из шкафа, но захватила еще и две лопаты, хранившиеся в покосившемся сарае.
– Меня хотели убить! – все причитала Светлана. – Вы что, не понимаете? Нужно звонить в полицию.
– Звони, – равнодушно бросила Мила. – Звони. Мы что, тебе мешаем?
– Свет, ну неужели ты думаешь, что они станут этим заниматься? – устало спросила Лера. – Арсену сообщим, когда домой пойдем.
Светлана хотела что-то сказать, но Лера перебила:
– Под березами похороним.
– Да, Лерочка, – кивнула Мила.
– Вы что, с ума спятили? Меня хотели убить! Вам все равно, да?
– Почему тебя? – Лера завернула крошечное тельце в простыню и поднялась на ноги. – Почему не меня? Не Милу? С чего ты вообще взяла, что кого-то хотели убить?
– Яд мог быть или в колбасе, или в мартини. – Света смотрела на Леру, чуть не плача. – Больше песик ничего не трогал. Колбасу мы сами ели, значит, отравили мартини.
«Мы даже не догадались его покормить, – подумала Лера. – Щенок терся о мои ноги, а я боялась, что он испачкает мне джинсы». Лера тупо посмотрела на свой облезлый полутораэтажный домик и не к месту отметила про себя, что его необходимо покрасить.
– Господи, отравить хотели меня! Меня! – не успокаивалась Света.
– Кого и как хотели отравить, мы выясним, – пообещала Лера. – Мартини я отнесу нашим химикам, они разберутся.
– Тебе хорошо говорить, ты знаешь, что…
– Что никому гадостей не делала, – подсказала Мила.
– Хватит! – Лера подняла завернутое в простыню тельце. – Пойдем, Мил.
На круглой поляне у самого леса стоял чей-то грязный джип, и копать пришлось в стороне, почти у дорожки, по которой подруги обычно ходили на пруд купаться. Копать было тяжело, земля представляла собой переплетенную путаницу корней. В июне здесь все покрывалось одуванчиками, потом еще какой-то травой, а позже, уже в августе, вереском. Лера несколько раз пыталась пересадить вереск в горшок, но он не приживался, и перед Новым годом приходилось выбрасывать засохшее растение.
*
Корзина у Воронина была большая, а грибов он нашел мало, даже дно не прикрыл. Осенью заполнил бы корзину желтеющими листьями, а сейчас класть в нее нечего, разве что еловые лапы. Но срезать колючие ветки было лень, и он так и вышел из леса с пустой корзиной. Уже перед самым дачным поселком остановился, пересчитал грибы: всего восемь. Курам на смех. Самым правильным было бы выбросить скудную добычу, но он не стал – жалко. Три гриба большие, похожие на клубни картошки, а остальные – маленькие и вытянутые. Какие-то назывались сморчками, какие-то строчками, Воронин всегда путал весенние грибы.
Он почти дошел до оставленной на опушке машины, когда увидел трех девиц с лопатами. Первой мыслью было спрятать корзину за спину, чтобы не срамиться, но делать этого не стал. Девушки на него внимания не обращали, били по земле лопатами, вроде пытались яму вырыть. Воронин бы тоже не обратил на них внимания, если бы не увидел лежащий на траве продолговатый сверток. Мгновенно подобравшись, даже легкая усталость от хождения по пустому лесу исчезла, он поставил корзину на влажную землю и, слегка отодвинув одну из копавших, откинул испачканную землей ткань. Оказывается, девицы пытаются зарыть мертвую собаку, а ему уж подумалось… невесть что.
Теперь троица выжидающе смотрела на него. Девицы были хороши, каждая в своем стиле. Блондинке хоть сейчас позировать для мужского журнала. Вторая, с волосами потемнее, чем у блондинки, была в солнечных очках, и глаз ее он не видел. А вот у брюнетки глаза оказались сказочными, очень большими и темными, и почему-то вызвали в памяти полузабытые слова: «тиха украинская ночь».
– Как же это? – тупо спросил Воронин у всех троих, но только блондинка отреагировала:
– Помогли бы яму выкопать.
Сказала это зло, но смотрела на него совсем не зло, с явным интересом.
Воронин видел, девица решает, не добавить ли еще что-то, но дожидаться не стал, взял у темноволосой лопату и принялся копать, углубляя начатую яму.
Троица стояла, окружив его, и он буркнул:
– Отойдите, вы мне мешаете.
Девушки послушно отошли, продолжая молча смотреть на него.
Аккуратно уложив сверток в вырытую яму, Воронин засыпал могилку землей, воткнул рядом лопату. А подруги стояли все так же молча, только блондинка переминалась с ноги на ногу.
Нужно было уезжать, но он почему-то медлил. Наконец предложил:
– Давайте я вас в Москву отвезу.
– Спасибо, отвезите, – повернулась к нему брюнетка с глазами «тихой украинской ночи». Голос у нее оказался очень красивым, каким-то бархатистым. – Только нам собраться нужно. Минут двадцать подождете?
Воронин кивнул.
– Пойдем, Лерочка, – обняла она русоволосую подругу за плечи.
Та сняла очки и грязными руками вытерла глаза. Глаза у нее оказались заплаканными, и Воронин понял, что собака была ее. Потом девушка посмотрела на него, и тогда он окончательно решил, что блондинка в этой компании явно проигрывает – глаза у русоволосой были необычные, миндалевидные и все понимающие, как у мадонны.
Четверг, 22 апреля
Мила проснулась совсем рано. Украдкой, стараясь не разбудить Костю, посмотрела на часы – половина шестого. И вставать рано, и заснуть вряд ли получится. Постаралась прогнать неприятный осадок, оставшийся от вчерашнего вечера, и стала строить планы на предстоящий день, но удавалось это плохо.
Вчера Костя пришел поздно, Мила даже начала волноваться. Она могла бы позвонить ему на мобильный, но обычно ее звонки вызывали у мужа недовольство, тот считал, что в рабочее время о жене следует забывать. Недовольство было совсем легким, почти незаметным, но Мила его отмечала и старалась лишний раз супруга не тревожить.
– Как отдохнули? – Сняв плащ и повесив его на вешалку, муж слегка прижал ее к себе и поцеловал в волосы. Он очень устал, и ему совсем не хотелось разговаривать.
– Отлично. – Только что ей хотелось рассказать про их сегодняшние приключения, а сейчас желание говорить отчего-то пропало. – Ты что так поздно?
– Дела… – Костя потрепал ее по затылку, как днем Лера приблудного щенка.
– Светка тоже приехала, как будто знала, что мы на даче.
– Знала, – кивнул он, прошел в ванную и начал тщательно мыть руки под краном. – Я ей сказал.
– Когда? – удивилась Мила. – Мы же только вчера договорились с Лерой.
– Вчера и сказал. – Константин вымыл руки и теперь так же тщательно их вытирал. – Она позвонила вечером, когда ты за продуктами выходила.
– А зачем? Зачем ты ей сказал? Знаешь ведь, что я ее терпеть не могу. И Лера тоже.
– Света позвонила, спросила, не собираешься ли ты на дачу, и я ответил, что собираешься, причем завтра. А что я должен был сказать, по-твоему? – отодвигая жену, потому что та мешала ему выйти из ванной, устало произнес Костя. Ему хотелось побыть одному, и, как это иногда случалось, он пожалел, что женат. – К тому же Света ничуть не хуже твоей Леры. Нормальная девушка, не понимаю, что вы к ней цепляетесь.
Муж произнес это равнодушно, было очевидно, что ему безразличны ее подруги и ее отношение к ним. Так было всегда, но сейчас у Милы от обиды сжалось сердце. Ей казалось, что она имеет право сама решать, с кем ей проводить время. А еще ей казалось, что муж должен если не уважать мнение жены, то, по крайней мере, не пренебрегать им столь откровенно. Тем более что лично его это совсем не касалось.