Чумной корабль

Снова открываются и закрываются ящики, Мартелл явно что-то ищет, и вот помехи. Он включил станцию помех, блоки­руя любые подслушивающие устройства, которые могли быть оставлены в помещении.

Хали вырубил запись.

— Я продолжу над этим работать, но ничего не обещаю.

— Что бы ты ни нашел за этими шумами, все может приго­диться. — Кабрильо устало потер глаза.

— Вам бы поспать, — участливо посоветовал Касим.

Хуан едва стоял на ногах.

— Уже приказал кому-то разузнать об этом Коваче?

— Я покопался в Интернете, но там пусто. Эрик попробует нарыть что-нибудь, как только вернется.

— А где он сейчас?

— Ухаживает за нашей юной спутницей в лазарете. При­носит ей завтрак, пользуется моментом, пока Марк дремлет в каюте.

Хуан уж и забыл о Джани Даль. Близких родственников у нее нет, но должны же быть люди где-то на родине, считаю­щие ее погибшей среди остальных членов экипажа «Золотого рассвета». К сожалению, придется им еще немного помучить­ся. Кабрильо и сам точно не знал, почему медлит с заявлени­ем о спасении, но шестое чувство подсказывало повременить, а ему-то он доверял.

Ответственные за массовые убийства на круизном лайнере полагали, что им удалось убрать всех до единого. Знать то, чего не знают они, несомненно, Хуану на руку — правда, он пока по­нятия не имел, как воспользоваться этим козырем. Пусть Джани остается в безопасности здесь, на «Орегоне».

— Штурман, расчетное время прибытия в Ираклион?

— К пяти часам пополудни.

Они направлялись к столице Крита, где Чак Хендерсон уже будет ждать Макса, Эдди и Кайла, чтобы вместе с ними лететь в Рим на «Гольфстриме». Сам же Хуан еще окончательно не ре­шил, оставлять ли им Джани на корабле. Он подошел к своему столу и послал Кевину Никсону распоряжение на всякий слу­чай приготовить паспорт и для нее. Про себя он отметил, что надо бы посовещаться с доктором Хаксли. Если оставить де­вушку на борту, есть вероятность, что Джулии удастся понять, что помогло ее организму побороть вирус, если Марк с Эриком все-таки не правы насчет пищевого отравления.

Десять минут спустя Хуан уже спал в своей кровати как младенец.

ГЛАВА 16

Зелимир Ковач обожал убивать.

Эту страсть он обнаружил только с началом гражданской войны в своей родной Югославии, когда его призвали в армию. До этого Ковач был рабочим на стройке и боксером-любителем в тяжелом весе. Но только на военной службе он понял, в чем его истинное призвание. На протяже­нии пяти славных лет плечом к плечу с подразделением едино­мышленников он прошагал через всю страну, сотнями убивая хорватов, боснийцев и косоваров[8].

До вмешательства НАТО в 1999 году Ковач, носивший тог­да другое имя, уже был наслышан о судебных процессах над совершившими преступления против человечности и, зная, что возглавляет этот список, дезертировал в Болгарию, а затем в Грецию.

Ростом выше двух метров, с комплекцией рестлера, он пре­красно зарекомендовал себя в преступном мире Афин и быстро продвигался вверх по преступной иерархии. Свою репутацию он закрепил, перебив целую банду албанских наркодилеров, пытавшихся наладить торговлю героином.

В первые свои годы в Афинах Ковач читал книги на англий­ском, пытаясь выучить язык. Сам материал его не волновал — он читал биографии людей, о которых никогда не слышал, исто­рии мест, его вовсе не интересовавших, романы, сюжет которых не имел для него никакого значения. Главное, что эти книги были написаны на английском языке.

Так было, пока Ковач не наткнулся на одну потрепанную книжку в каком-то букинистическом магазине. Его заинтри­говало название: «Мы размножаемся до смерти», автор доктор Лайделл Купер. Он ошибочно решил, что книга о сексе, и тут же купил ее.

А открыв книгу, нашел рациональное объяснение всего того, во что он свято верил со времен войны. По земле ходит слиш­ком много людей, и если сидеть сложа руки, то наша планета обречена. В своем трактате доктор Купер, конечно, не выделял конкретные этнические группы, но Ковач смотрел на это со сво­ей расистской точки зрения и был абсолютно уверен, что Купер подразумевал низшие расы вроде тех, что Ковач безжалостно истреблял на протяжении стольких лет.

Без природных хищников ничто не препятствует росту люд­ского населения, а в генах у нас заложено повторять цикл раз­множения до бесконечности. На нашем пути стоят лишь виру­сы, но с каждым днем мы все ближе и ближе подходим к устра­нению и этой угрозы.

Зелимир решил, что человечеству необходимы хищники, уничтожающие слабых во благо здоровых. Это совсем не то, что имел в виду Купер. Он презирал жестокость в любых ее прояв­лениях, но Ковачу было плевать. Он наконец нашел то, во что мог искренне верить, и если человеку требовались хищники — он был готов стать одним из них.

Когда Ковач узнал о новом лагере респонсивистов непода­леку от Коринфа, он понял, что книга была знаком свыше.

В день, когда Зелимир пришел к ним, предлагая свои услуги, Томас Сэверенс собственной персоной присутствовал в лагере, и они часами взахлеб обсуждали философию доктора Купера и порожденное ею движение. Сэверенс дал Ковачу слабое пред­ставление об истинной идеологии респонсивистов, но шерохо­ватости его характера исправить никогда не пытался.

— Сами по себе мы не жестоки, Зелимир, — говорил Сэверенс, — но есть люди, которые нас не понимают и которые сделают все, чтобы не дать распространиться слову основателя нашего. Никто пока не пытался на нас напасть — то есть физи­чески, — но скоро, я знаю, скоро этот час настанет, ведь людям не нравится чувствовать себя частью проблемы. Они набросятся на нас, и здесь пригодишься ты. Ты будешь защищать нас.

Так что Зелимир оставался все тем же мордоворотом, но ра­ботал теперь на респонсивистов и себя самого, а не на каких-то наркобаронов и диктаторов.

Гил Мартелл сидел за своим столом, волосы аккуратно за­лизаны назад, отбеленные зубы сверкают в полумраке. Стоило Ковачу войти, улыбка его померкла.

Братание с Сэверенсом пошло Мартеллу на пользу. Его вы­тащили из Лос-Анджелеса как раз перед тем, как полиция снова взялась за его дело об угонном бизнесе. Теперь у Мартелла был роскошный дом с видом на океан, чуть дальше по дороге от ла­геря, и бессчетное количество на все готовых женщин из посто­янно меняющегося состава группы. Частичка его даже действи­тельно верила, что на Земле развелось слишком много людей. Во всю эту чушь про мембраны инопланетян он не верил, но, как у прирожденного торговца, имитировать веру во что-либо было его коньком.

Что же касается главной затеи Тома и Хайди… Да какое ему дело до кучки богачей на крейсере?

Только с приходом Ковача Мартелл полностью осознал свою ошибку. Сующий повсюду свой нос и докладывающий на­чальству о каждой мелочи мордоворот был ему вовсе не на руку. Конечно, следовало сразу подумать, что кабинет могли про­слушивать, но ничего существенного до включения помех он и не успел выболтать. Небольшая оплошность, совершенно не требовавшая, чтобы Том спускал с поводка свою собачонку.

Ковач приложил палец к мясистым губам, не успел Мартелл открыть рот. Подойдя к столу, Зелимир выключил станцию помех, затем достал из внутреннего кармана черной кожаной куртки небольшой электронный прибор. Методично сканируя комнату, не сводя глаз с индикатора, он проводил прибором по книжным полкам, мебели, ковру. Наконец он выпрямился и спрятал устройство обратно.

— Так, значит, здесь не было…

Под взглядом Ковача Гил умолк и вжался в кресло.

Зелимир перевернул настольную лампу и отцепил с под­ставки маленького жучка. Марка ему не знакомая, но устрой­ство было, бесспорно, изощренным. Жучок крохотный, значит, где-то в радиусе пары километров располагалась ретрансляци­онная станция, передающая сигнал с подслушивающего устрой­ства на спутник. Искать его бесполезно.

— Передача окончена, — произнес он в микрофон, пытаясь не выдать акцент. Затем раздавил жучка толстыми ногтями. Лишь потом взглянул на Мартелла. — Теперь можете говорить.