Страница 13 из 14
Опять же дырой на заднице или сапогами разваленными офицеру блистать не подобает. В Варди, конечно, смотров не устраивают, и командиры на этот счет не зверствуют, но нужно, чтоб полевая форма была удобной и в приличном состоянии. А из Тоху всю душу вытрясли, когда он пришел офицерскую форму получать — нету и нету нужного размера, а пошивать у портного прапорщикам не дозволено, разве что по особому разрешению. Он тогда не догадался еще, что надо было на лапу дать. И даже не сам Кяку это был, а кто-то из каптенармусов его. Хотя сам Кяку, между прочим, рожу наел почище иной генеральской. И ему-то форму всяко надо было нестандартного размера. Когда Тоху уже начал разбираться что к чему, то понял, что поручик не обедает в офицерской столовой вовсе не из скромности. Брезгует он. На кой ему залежалые консервы или рагу из бес знает чего, может, из тех же сусликов, если он может позволить себе столичные деликатесы не хуже полковника?
И что-то сделать с этим было совершенно невозможно. Все все знали и закрывали глаза. К тому же Кяку, пусть и в невысоких чинах, званием был повыше прапорщика, так что Тоху по-любому не вправе был выступать против него.
Оставалось отводить душу так, как это делали другие. В Варди возможностей для этого было немного. Но люди как-то находили. Здесь пили, много пили. Приличную выпивку можно было достать лишь через Кяку и его подельников, а для этого не у всякого водились средства. Но научились справляться и без него. Техники как-то перерабатывали спирт, чтоб его можно было потребить не траванувшись, по крайней мере сразу. Среди солдат нашлись умельцы по части самогонных аппаратов. Правда, чтоб добыть необходимые ингредиенты для производства самогона, нужно было войти в долю если не с самим Кяку, то по крайней мере с поварами. Но кухонные служащие живенько смекнули, что им выгодно будет эту самогонку сбывать, и выдавали умельцам сахар и дрожжи, получая плату готовым продуктом.
Кто не пил, подсаживался на «дурь». Тоху последствия употребления наркотиков повидал еще в Столице — среди некоторых студентов нюхать или колоться считалось стильным. Сам он этого увлечения ни в коей мере не разделял, напротив, ему казалось страшным и омерзительным, когда человек теряет контроль над собой. Но, увы, не все в Варди придерживались такого мнения. Где они достают травку либо «колеса», можно было не спрашивать. К сожалению, на «дурь» подсаживались и люди, к которым Тоху изначально относился к симпатией. Это произошло, например, с подполковником Ниххалгом — не сразу, а через пару-тройку месяцев по прибытии. Боевой офицер, на Северном фронте был, «Дубовое сердце» за храбрость имеет, а в этой дыре не выдержал. Комендант тоже, говорят, нюхал, еще со столичных времен, но его-то Тоху видел редко, а вот подполковника было жаль. Ничего не поделаешь. Сам человек себя губит.
Однако ж бороться с местной скукой, тоской и бессмысленностью существования было необходимо, чтоб не съехать с катушек, и, выбирая между наркотой, техническим спиртом и самогоном, Тоху счел последний наименьшим злом. Так же полагал и штабс-капитан Шару, поэтому теперь вечерами прапорщик с логистиком коротали вечера за бутылкой и картами. Играли по маленькой — Тоху делать крупные ставки не позволяло жалованье, а штабс-капитан и без того был весь в долгах. Кружившим и в офицерском клубе, и в солдатских бараках разговорам о чудо-оружии, которое разрабатывается в Столице и вот-вот положит конец войне, Тоху предпочитал не внимать — это хуже, чем самогон и наркота.
«Дурь», спирт, самогон — как ни старались умельцы по части очистки, обитатели Варди все равно регулярно травились с разной степенью тяжести. И даже если бы здесь никто не пил и не употреблял наркотиков, все равно вероятность отравиться или просто заработать расстройство желудка была очень велика. Вода здесь была дурная, для ее очистки должны были выдаваться специальные угольные таблетки, но их выдавать, разумеется, регулярно забывали. Да и в столовой зачастую можно было слопать такое, что едва успеешь до сортира добежать. Поневоле начнешь пить, хотя бы дезинфекции желудка ради. Говорят, способствует. Все вышеперечисленное, а также бытовой и боевой травматизм (вроде подрыва на минном поле во время охоты на сусликов) приводили в еще одно заведение, которое можно было считать источником развлечений Варди, — полевой госпиталь. Располагался он не в самом военном городке, а непосредственно на станции. Вообще-то это было довольно разумно. Поскольку поезда попадали под бомбежку, раненных во время пути по прибытии на Вардисаран-Конечную сразу отправляли в госпиталь, не тратя время на транспортировку. Однако причина, по которой госпиталь держали в стороне от городка, как уверяли некоторые, была не столько в этом. Просто непосредственно в гарнизоне госпиталь мог превратиться в то самое заведение, в котором, если верить профессору Рарве, царил идеальный подарок.
Полковник Муц последними словами клял покойного стратега и тактика, который, планируя поселение для обслуживания оборонной линии, не предусмотрел здесь борделя. Опять же, гражданских с женами-дочерьми, за счет которых обычно решается данная проблема, не имелось. А без баб служащие совсем взбесились бы.
А в госпитале милосердные сестрички готовы пожалеть несчастных парнишек, которых, может, завтра убьют. То есть на самом-то деле вероятность того, что завтра убьют, здесь мала — где фронт, а где Варди? Но бабе много ль надо, главное — уметь подкатиться. Шару, правда, говорил, что никого эти девки не жалеют, они, хитрые стервы, норовят поскорей залететь, чтоб их отправили в тыл, сохранив при том за ними воинское довольствие. Тоху это было все равно, окрутить бы он себя не дал, а визиты в госпиталь (предлог всегда находится) несколько скрашивали существование.
Он погружался в это существование, как в болото, и как-то забывалось, что идет война, казалось, что нет на свете ничего, кроме Вардисарана с его отупляющим бытом, пьянками, пыльными ветрами, песком на зубах, где известие о том, что рядовой имярек рехнулся и пострелял соседей по бараку, скорее развлекает, чем страшит, и начинало вериться, что тут он всю жизнь и проторчит — дослужится до поручика, потом до ротмистра… впрочем, столько не живут…
Но война напомнила о себе.
Потому что оказалось — старый пердун герцог Вардисаран был прав. Враг попытался ударить с этой стороны. Только врагом этим оказалась не Островная Империя, как он предполагал, а Конфедерация Северных государств. Кроме того, Вардисаран предполагал, что вероятный противник в первую очередь будет использовать моторизованные части и пехоту — на них-то стратегии Вардисарана и были рассчитаны. Но за последние десятилетия авиация далеко ушла вперед, и удар был нанесен с воздуха. Уже потом штабные аналитики, разбираясь в последствиях произошедшего, пришли к выводу, что первоочередной задачей конфедератов было не столько подготовить плацдарм для высадки десанта с моря, а уничтожение транспортного узла на станции Вардисаран-Конечная. Но тем, кто оказался под бомбами и шквальным огнем, было не до столь долгоиграющих выводов.
Как ни странно, меньше всего пострадали те, кто в ночь массового авианалета нес рутинную службу на оборонном валу. Многократно осмеянные доты и дзоты, может, и не выдержали бы, к примеру, лобовой танковой атаки, но в качестве убежищ сумели послужить. Кое-кто из находившихся там сумел даже дать врагу отпор. Не все зенитки вышли из строя, при наличии комплектного боезапаса эскадрилья конфедератов могла бы понести существенные потери. Проблема в том, что именно с боезапасом был затык — это хорошо ощутил Тоху, оказавшийся тогда возле зенитки. И был он из-за этого так зол, что забыл испугаться. Хотя бояться было чего. При том, что укрытия закопались глубоко в землю, северяне сбросили часть бомб на минные поля — началось там такое, что ночь показалась днем, а мир — преисподней. Главное было — не паниковать. Кое-кто из солдат, не выдержав чудовищного грохота, в страхе, что их засыплет или завалит бетонными блоками, выскакивал наружу — и тут же подрывался или попадал под трассирующий огонь.