Страница 50 из 75
У крыльца их ожидала маленькая крытая двухколесная повозка, запряженная мохнатой выносливой гнедой лошадкой. С места кучера гордо глянул Мышонок Терент, который должен был, как мыслилось Аннеке, сидеть сейчас в тюрьме. Бауглок привязал дорожный сундук к задку повозки со словами: " Ежели что забыли, за нами не пропадет ", а матушка Тэра почти втолкнула растерявшуюся Аннеке в повозку, крикнула: "Трогай!". Мышонок Терент хлопнул вожжами, гикнул, и лошадка нехотя пошла с места.
Завалившись на бок от толчка, Аннеке наткнулась на кого-то: она была в повозке не одна. На сиденье, вжавшись в угол и скорчившись, дрожа и обхватив себя руками, будто спасаясь от сильного холода, сидела Нагути-ко. От ее красоты сейчас мало что осталось: волосы цвета утренней зари растрепались, а в одном месте сбились в колтун, нежное лицо отекло, глаза покраснели, веки распухли, губы запеклись. Аннеке пришла в ужас: встреть она сейчас подругу на улице, могла бы и не узнать. Нагути-ко, казалось, ее не заметила, уставившись остановившимся взглядом пря-мо перед собой. Напротив сидел Пушок, приняв любимый им в последнее время образ миловидного мальчика.
-- Пушок, что случилось? Куда мы едем?
Как всегда, Пушок заговорил в голове Аннеке тихим шелестящим шепотом.
-- Ты знаешь, Старшая, которая к тебе приходила, страшно рассердилась на вас и позвала других Старших, и они захотели наказать вас обеих. Я подумал, что вы не обязаны слушать этих Старших и принимать от них наказание, ведь это не ваши Старшие, ты родилась не здесь, и один из родителей Нагути-ко родился не здесь... Я прав? И я все рассказал вашим Покровителям...
Сонная и растерянная, знахарка не сразу сообразила, что ее маленький друг говорит о старосте гильдии и Совете как о Старших, а под Покровителями понимает Пауседету и Бауглока, а когда поняла, начала дергать Мышонка Терента за подол туники:
-- Стой, стой, остановись! Мы не можем просто так уехать! Староста гильдии взяла у нас волосы и кровь! Если это останется у них, нас все равно могут наказать, хоть мы убежим отсюда на другой берег моря!
Мышонок Терент остановил повозку и недоуменно обернулся.
-- Я не понял, почему вы не можете убежать? Чем мешают вам ваши собственные волосы и кровь? - прошелестел Пушок.
Аннеке вздохнула и кратко объяснила основы теории и практики ритуала энвольтации на болезнь и смерть, стараясь выражаться понятнее для жителя другого мира. Глаза Мышонка разгорелись, и он принялся выпытывать подробности, а Пушок прошелестел:
-- Старшие не должны так поступать. Не беспокойся, я все сейчас устрою. Уезжайте, я догоню.
Обычно маловыразительный голос-шелест Пушка сейчас прозвучал как шипение. Аннеке хотела было объяснить, что понятия не имеет, что можно тут сделать, разве что украсть эти знаки связи, но где их прячут? Но Пушок со словами "Скачите скорее" уже исчез. Терент принялся нахлестывать страдалицу-лошадку, та с обиженным ржанием бегом поволокла повозку, стукая ее обо все попадающиеся углы и наезжая на все торчащие из мостовой булыжники. Пушок появился снова лишь тогда, когда они уже подъезжали к пролому в городской стене, и гордо объявил:
-- Все в порядке!
-- Ты принес?
-- Я все хорошо сделал, никто не сумеет теперь причинить вам вред! И никто не пострадал...
Аннеке показалось, что в шепоте Пушка проскальзывает какое-то смущение, но не успела допытаться, в чем тут дело, как повозка дернулась и с сухим треском остановилась.
-- Застряли! - объявил Терент. - Выгружайтесь и помогайте толкать!
От Пушка и Нагути-ко толку было мало, так что напрячься пришлось Теренту и Аннеке. Они толкали повозку сзади, рискуя поломать ее об обломки стены, понукая лошадь и каждую минуту опасаясь появления стражников. Когда коляску удалось, наконец, протолкнуть в пролом, забил набат, забухали сапогами стражники, но, к удивлению беглецов, даже не глянули в их сторону, а побежали куда-то к центру города, по направлению к площади ратуши. Небо над Ахтом осветилось заревом. Аннеке вопросительно глянула на Пушка, тот лишь пожал плечами. Его подобие людям становилось все более полным даже в мелких деталях поведения.
-- Я не мог знать, у кого из Старших хранится то, нужное... Сам я могу проходить сквозь стены, но предметы следом не протаскиваются... Огонь загорался только в ритуальных комнатах, и все успели выскочить из домов. У нас ведь мало времени, и мне не придумалось что-нибудь более хитрое.
-- Ну, теперь в Ахт лучше вообще никогда не возвращаться! А также неплохо было бы изменить облик и имена. Не послали бы погоню. Да и везде у волшебников Ахта могут оказаться друзья и родственники.
Терент выглядел испуганным, Пушок - смущенным, и Аннеке решила их ободрить:
-- В крайнем случае, мы сможем спрятаться от преследования в том мире, откуда родом Пушок. Мы пробудем там несколько дней, это безопасно, а здесь пройдут десятки лет, о нас все забудут. Но так мы поступим лишь в крайнем случае. А сейчас быстрее в путь. Не стоит торчать тут, на виду, возле стены.
Мышонок вновь хлестнул многострадальную лошадку, а Аннеке оглянулась назад. Город был освещен заревом множества пожаров. Видимо, пламя с домов волшебников перекинулось на дома горожан, стоящие впритык, как было принято в городе из-за тесноты в черте городских стен. Лучше было и не оглядываться.
Нагути-ко нисколько не прореагировала на случившиеся в начале пути трагические события: так и сидела, сжавшись в углу повозки, не издавая ни звука. По ее лицу из широко открытых невидящих глаз непрерывно текли слезы. Аннеке несколько раз позвала ее, потрясла за руку, но девушка не отвечала. Пушок казался подавленным. По туманному лицу трудно было угадать настроение, но Аннеке всегда, и чем дальше, тем больше умела понимать его чувства.
-- Неудачный сегодня день, - сказал он, - Все не так. Я слышал разговор Лиора с его породителем, отцом - так правильно? - Его отец, он... ну, делает все, что велит Старшая. Старшая сказала, что ты лишняя, тебе надо уйти, мол, и так знахарок в Ахте полно, а если еще и из окрестных деревень повалят, то получится на одну знахарку один клиент. А Лиор пожалел, что Нагути-ко вместе с тобой... А его отец... сказал, что невестки-чужеземки ему тоже в доме не нужно... И что он подарит Лиору какую-то вещь, я понял, что очень хорошую.
Нагути-ко зарыдала в голос.
-- Он сказал только, что ему жаль... Только жаль... Придумал все это... уговорил... не предупредил...
Аннеке обняла подругу, прижала ее голову к своей груди.
-- Не плачь. Он хотя бы сказал, что ему жаль... Ему было жаль, просто от него ничего не зависело... Все равно придумали бы какой-нибудь способ избавиться от нас, а так он еще что-нибудь получит, если уж нельзя получить тебя. Все равно пришлось бы уехать. Наверное, в Ахте действительно слишком много магов, вот мы и начали грызть друг друга. А где Пауседета? Она не пострадает?
-- Она осталась охранять дом. И хочет сделать так, чтобы я со временем могла вернуться. Она может: у нее множество знакомых, и ее не дадут в обиду. Да и кому нужно, ведь Пауседету все считают просто служанкой!
Нагути-ко всхлипывала в объятиях Аннеке, а Аннеке вспоминала веселого, приветливого Лиора, шутливо заигрывающего с ней и ласково глядящего на Нагути-ко. Вспомнился еще один маг, с синими глазами и холодным лицом... А, ладно, чего уж там!.. А Пауседету и Бауглока не тронут, они лишь владельцы гостиницы. А у горожан сейчас много других забот, зарево вон стоит на пол-неба, они с Нагути-ко уехали, а дальше все постепенно забудется. И вдобавок и Пауседета, и Бауглок не показались ей беззащитными жертвами: пожалуй, они оба могут постоять за себя, потягаться хоть с магами, хоть с герцогом. Терент-то сидел за кражу в тюремной яме, да кто-то его вызволил... Но о том, чтобы у Бауглока и Пауседеты точно не было никаких неприятностей, надо позаботиться. Она совершит ритуалы защиты, как только удастся остановиться на отдых. Интересно, сложил ли Бауглок все нужное?