Страница 40 из 75
Ладно. Привыкнуть так привыкнуть. А сейчас дела торопят. Печальные дела... Аннеке живо припомнилось, как она хоронила Тэш, и слезы невольно навернулись на глаза. Но что толку плакать?
Собрать дрова для погребального костра в горах оказалось нелегко, но за день Аннеке справилась. Гранитным обломком алтаря удалось сбить с покойницы ее оковы. Она должна уйти в иной мир свободной.
Аннеке обрядила Эшеаше в одну из мантий Тэш вместо ее истлевших лохмотьев и возложила на костер. Умершая оказалась совсем легкой, как пучок высушенных целебных трав. Костер, раздуваемый поднявшимся к ночи ветром, вспыхнул сразу очень сильно, опалив Аннеке брови и ресницы, и все быстро кончилось. Как и не было никогда великой колдуньи Эшеаше. Памяти о ней не сохранилось, а теперь нет и могилы. Но осталась сила, неумершая вражда и клятва мести, завещанная из гроба ей, Аннеке. И что-то надо делать с этим завещанием. Не пришлось бы потом самой из могилы искать душеприказчика. Очень уж тяжек груз обязательств, взятых ею. И переданные ей силы и знания показались вдруг платой в общем-то небольшой.
Собирая пепел, чтобы развеять его по ветру, Аннеке нашла невредимыми украшения Эшеаше, которые оставила было на ней. Украшения даже не закоптились. Девушка положила их в ларец в самоцветной пещере до той поры, пока в ней проснутся обещанные знания, и она сможет понять, как с ними должно поступить. Вход в самоцветную пещеру Аннеке, как смогла, снова завалила камнями, вынув предварительно из стены несколько сверкающих камней в углах, ближе к полу, чтобы не портить красоту. Теперь она не будет зависеть от милости родст-венников. Аннеке усмехнулась: ее тайный храм оказался сокровищницей. Теперь страшновато будет спать ночью, а из Крепыша сторож уже никакой: плохо видит и слышит, да все спит, крепче, чем Аннеке. А тут еще грядущая встреча с врагом Эшеаше!
Учителя приходят и уходят, а в ее жизни ничего не меняется. Только Димиру удалось изменить что-то, но он прошел мимоходом и пропал из виду. Аннеке хотела сказать "пропал навсегда", испугалась и расстроилась. Потом посмеялась над своей печалью: " Что, милочка, давненько в обмороках не валялась, по мертвой пустыне не бегала, соскучилась? Дура, вот и все".
Аннеке подумала вдруг, что слишком мало видела и потому плохо знает жизнь. Все время девушка провела рядом со своей родной деревней, лишь иногда отходила от нее не больше, чем на пару дней пути. Она знает слишком мало людей, у не нет никого, с кем можно было бы поговорить, спросить совета, обменяться знаниями. У нее была только Тэш. Позвать бы ее, пусть лишь тень, легкое дуновение на волосах, так похожее на мимолетную ласку, увидеть хоть на миг... Но не годится беспокоить мертвых. Тэш учила: они все заняты, несут искупление за плохие поступки, совершенные при жизни, или путешествуют по каким-то иным мирам, советуются с богами и духами-покровителями, готовясь к новому рождению. А если уже родились снова, то вызов души может привести к болезни или смерти человека, в которого воплотилась душа. А еще вместо вызываемого может явиться какой-нибудь другой, не очень добрый дух, например, дух стихий, или вообще злой дух. Они все шутники, а шутки у них своеобразные, неприятные, а часто очень жестокие. Поэтому вызывать умерших можно лишь в самом крайнем случае, когда, например, жизнь в опасности, и ничего другого не остается, и только при очень благоприятном результате предварительного гадания... А лучше все равно не надо...
Аннеке подумала, что ей хотелось бы иметь подругу. В деревне почти у всех девушек были подруги. Вот если бы найти какую-нибудь похожую на Тэш или Эшеаше, но не строгую наставницу, а ровесницу, с которой можно вместе ходить, смеяться, болтать, совершать ритуалы... Приветливую и добрую молодую знахарку или ученицу! Им нашлось бы о чем поговорить. А хорошо было бы поселиться вместе. Хотя у каждой волшебницы свой путь, но пусть не навсег-да, хоть на какое-то время... Это, наверное, было бы здорово!
Но Аннеке не слышала ни о какой молодой знахарке поблизости. В дальних деревнях, до которых идти было не один день, знахарки жили старые, как Птичье Перо, и ни одна сейчас не имела учениц. В ученицы тоже не всякая девушка годится, даже если изучать самое простое нужное в жизни ремесло. В деревне Аннеке знала двух девушек, которые смогли научиться только пасти гусей, да и то их матери вечно одного - двух гусей недосчитывались, таскали пастушек за косы. Крик, визг, рев, а что толку... А тут волшебство!.. Искусство!..
А с Птичьим Пером не поговоришь по душам. Она почти все время молчит, видно, уже все сказала Аннеке во время первой их встречи, что там хотела сказать. Ей не признаешься, чьи глаза снятся почти каждую ночь...
Слишком мало она видела в жизни? Нигде не была? Так в чем затруднение? Можно везде побывать и все увидеть! Ну, почти все... И познакомиться с молодыми магами и ведуньями... Изменить свою жизнь... Узнать новое... Сперва можно повидать близкий Ахт, а оттуда добрать-ся и до столицы - Отиохиата.
Собиралась Аннеке недолго. Поручила Крепыша и Черненького заботам родных. Отобрала несколько талисманов, в том числе, конечно, Око Мира и кожаный браслет Тэш с каменными подвесками, выручивший ее в колдовском поединке с Димиром, самый необходимый запас снадобий. Запаковала на всякий случай драгоценности Эшеаше. Выбрала кое-какие наряды, Ритуальную мантию получше, чтобы не выглядеть совсем уж по-деревенски перед будущими новыми знакомыми и, возможно, клиентами.
Заплечный мешок получился более чем увесистым. Но тут Аннеке повезло: дальний родственник (хотя в родной деревне все дальние родственники обитали не так уж далеко: за соседним плетнем) собрался в Ахт на ярмарку с урожаем ранних овощей. За изготовленный специально для него амулет и мешочек снадобья, увеличивающего мужскую силу, он согласился доставить Аннеке в Ахт на своей телеге заодно с овощами, по его выражению, как королеву. Надо полагать, родственник являлся большим знатоком жизни королей.
Амулет Аннеке изготовила на славу: всю дорогу родственник донимал ее как бы в шутку своим родственным вниманием. То спинку огладит, то по плечику похлопает. Ссориться не хотелось. Стараясь не обращать внимания на неловкие ухаживания возницы, Аннеке внимательно смотрела по сторонам.
Первый день она не видела ничего нового, чего не попадалось бы в родных местах. В изредка встречающихся по дороге деревнях стояли такие же бедные дома, слепленные из смеси глины, соломы и навоза. Похоже выглядели люди, ковыряющиеся на своих огородах. Замурзанные, загорелые ребятишки в ношеных одежках не по росту (не столько от бедности, сколько из экономии: все равно все запачкают да порвут), сосущие палец и с любопытством разглядывающие проезжающую телегу, сидящих в ней людей и лошадь. Все те же тощие свиньи, с наслаждением спасающиеся от ранних мух в канавах с грязной водой. Такие же, как и в родной деревне, мелкие белые и черные козы, привязанные к колышкам по обочинам дороги, щиплющие успевшую посереть от пыли траву. Рыжие, в белых пятнах, с круто загнутыми наружу рогами добронравные коровы то и дело выпирались на дорогу и перегораживали ее, чтобы познакомиться с лошадью и заинтересованно обнюхать мешки на возу.
Сосед орал на коров, хлопал кнутом по костистым задам, и они, обиженно мыча, шарахались в стороны.
Мелкие худые собаки самых разных мастей, все чем-то похожие на шакалов, выбегали на длинных ногах лениво побрехать на проезжающих и тут же прятались обратно в тень заборов и придорожных кустов.
Из экономии путники не останавливались на постоялых дворах и ночевали на обочине дороги, Аннеке - у костерка из сухих стеблей прошлогодней травы и навозных лепешек, а сосед-огородник всю ночь кряхтел, ворочаясь с боку на бок на телеге, на драгоценных, но таких твердых и неудобных мешках с овощами.
Лишь через два дня пути пейзаж начал меняться. Вместо деревенек и огородов стали появляться миндальные и миртовые рощи, начинавшие цвести как раз в эту пору, богатые фруктовые сады, об-несенные кирпичными ажурными оградами, увитыми вьющимися розами, на которых тоже уже кое-где появились бутоны. В глубине садов иногда можно было заметить красивые белые каменные дома в несколько этажей, с балконами и террасами.