Страница 3 из 91
Едва Джон вставил ключ, дверь открылась. Распахнув ее, он услышал телефонный звонок.
— Дженни! — позвал Джон и, не дождавшись ответа, повторил громче: — Дженни!
— Я в ванной! — донесся приглушенный голос.
«Ну, как всегда, — подумал Джон. — Что ж, по крайней мере, хотя бы пришла сегодня».
Проходя мимо кухни, он швырнул ключи на стол. Перескакивая через ступеньку, помчался на третий. Здесь находилось самое большое помещение в доме, без всяких внутренних перегородок. Множество окон и потолочных световых люков делали его и самым светлым. Но что гораздо существеннее, только отсюда открывался вид на озеро. Правда, не такой красивый, как из дома Джона, но все же это лучше, чем совсем никакого вида, как, к примеру, в нижних этажах здания. Там обзор начисто закрывали три ивы, стоящие в ряд и скорее толстые, чем высокие. С тех пор как три года назад Джон вернулся в город, эта просторная комната, способная вместить отдел распространения, производственный отдел и редакцию газеты, стала его рабочим местом. Каждое подразделение имело свой стол с видом на озеро. Пейзаж за окнами помогал Джону сосредоточиться и собраться с мыслями.
Телефон продолжал звонить. Свалив газеты в ящик редакционного стола, Джон бросил пакет от Чарли на столешницу, поставил рядом термос и пошире распахнул окно. Теперь туман над озером совсем рассеялся. Солнце заливало склоны восточных холмов, листва на пути световых потоков вспыхивала яркими красками, а лучи пускались дальше — бегом по воде. Всего лишь месяц назад солнце играло на парусах целой дюжины лодок отпускников, ловящих последние чудные мгновения лета перед закрытием сезона. Сегодня же только яхта «Крис-Крафте», принадлежащая Марлону Девею, бороздила водную гладь. Солнечный свет бил в полированную дубовую палубу и сверкал на ее кильватерном следе.
Джон снял трубку:
— Доброе утро, Арманд.
— Ты что-то совсем не торопишься, — недовольно проворчал владелец газеты. — Где пропадал все утро?
Джон не отводил глаз от красавицы «Крис-Крафте». Марлон стоял у руля рядом с двумя внучатами, гостившими у него все лето.
— Да так, прошвырнулся немного.
Голос старика немного смягчился:
— Ах, прошвырнулся? Ты всегда так говоришь, Джон, и знаешь, тут мне совершенно нечего ответить. У проклятого озера слишком неровные берега, поэтому я не вижу, что там у тебя происходит. Но меня, собственно, беспокоит только газета, а с делом ты справляешься. Пока она выходит вовремя, можешь спать, сколько тебе заблагорассудится. Ты получил мой материал? Лидди положила его тебе в почтовый ящик.
— Да, он здесь, — отозвался Джон, даже не проверяя, потому что знал: жена Арманда Бейна абсолютно надежна и к тому же абсолютно предана своему супругу. Что бы ни понадобилось Арманду, она всегда готова помочь ему.
— А что у тебя еще есть? — спросил хозяин.
Джон плечом прижал трубку к уху и вытащил из сумки кипу бумаг. Позапрошлой ночью он макетировал номер дома, и сейчас разложил страницы перед собой.
— На первой полосе — материал об образовательном законопроекте, который собираются принимать власти штата. Примерно тридцать дюймов. Сверху — на всю ширину страницы и донизу по правой стороне, с фотографией пониже слева. Я продолжаю эту тему двумя комментариями. Один — местных республиканцев, второй — директора Куперовской начальной школы.
— А что сказано об этом в комментарии редактора?
— Сам знаешь.
— Но местным это не понравится.
— Может, и так, только нам все равно придется платить. Либо сейчас — за образование, либо потом — в виде благотворительности.
Проблема состояла в том, откуда взять деньги. Арманду, одному из богатейших землевладельцев, пришлось бы сильно раскошелиться в случае удвоения налогов на собственность. Не желая вступать с ним в спор, Джон взял в руки следующий лист.
— Страница три открывается отчетом о суде над Крисом Дайелом: заключительные прения сторон, суд идет, приговор вынесен, Крис отправляется домой. Еще тут две заметки о разделе прибыли на швейной фабрике и о сокращении штатов в доме престарелых, а также биографический очерк о Томасе Хуке, приезжем.
— Терпеть не могу этого типа, — проворчал Арманд.
Джон снял крышку с термоса.
— Это потому, что он гораздо охотнее общается с компьютерами, чем с людьми. Однако именно поэтому его дело уже сегодня стоит двадцать миллионов и продолжает развиваться.
— Да он просто мальчишка! — возмутился Арманд. — Ну что он станет делать со всеми своими деньгами?
Джон наполнил чашку кофе.
— Ему тридцать два, у него жена и трое детей. И потом, за полгода, проведенные здесь, он в три раза увеличил свой дом, выровнял и засыпал гравием подъездную дорогу и построил новое здание для офиса на месте той развалюхи, которая как бельмо на глазу торчала. Кстати, при этом он нанимал только местных подрядчиков: плотников, каменщиков, слесарей, электриков…
— Ну ладно, ладно, — недовольно прервал его Арманд. — Что еще?
Потягивая кофе, Джон взял следующий лист.
— Реформа высшего образования глазами школьного директора. Начало нового учебного года, сто двенадцать школьников, двадцать два штата, семь стран… Потом полицейские новости, о пожарах, о библиотеках… — Перечисляя все это, Джон раскрыл «Уолл-стрит джорнэл» на первой попавшейся странице и рассеянно заскользил глазами по заголовкам. — Недельное обозрение бостонских, нью-йоркских и вашингтонских газет, а также реклама. На этой неделе масса объявлений. — Джон знал, что Арманду это понравится. — Среди них — двухстраничное из Конвея. Осень — сезон объявлений.
— Слава Богу, — сказал Арманд. — Что еще?
— Школьные новости. Известия Исторического общества. О футболе.
— А хочешь настоящую сенсацию?
Джон, конечно, всегда хотел сенсацию. Об этом давно забытом, чисто городском явлении он сильнее всего скучал в глуши. От нетерпения у него засосало под ложечкой. Сидя в своем рабочем кресле, Джон открыл новый файл и приготовился печатать.
Арманд, выдержав паузу, сообщил:
— Только что было зачитано завещание Ноя Тэкенса. В семье переполох. Он оставил дом своей второй дочери, так что теперь старшая грозится подать в суд, а последняя, третья дочка, собирается уехать из города. При этом три сестрицы друг с другом даже не разговаривают. Займись этим, Джон.
Но Киплинг убрал руки с клавиатуры, качнулся назад и снова развалился в кресле.
— Это их частное дело.
— Частное? Да к концу дня об этом будет гудеть весь город!
— Правильно. Так для чего же печатать это в газете? И потом, мы публикуем факты.
— Это и есть факты. Завещание положено оглашать.
— Завещание — да, но не личные проблемы. Это спекуляции, и притом нечестные. Я полагал, что мы договорились…
— Ладно, делай как знаешь. Копайся в своей рутине! — рявкнул старик и повесил трубку.
«Действительно, — подумал Джон, — все это просто рутина. Ну что тут можно использовать для книги? Закон об образовании, историю компьютерного магната или семейную драму?» Даже дело о банковском мошенничестве Кристофера Дайела было лишь бледным подобием тех убийственных судебных процессов, о которых он, бывало, писал отчеты.
Джон бросил взгляд на противоположную стену, увешанную фотографиями в рамках. Вот он берет интервью на главной площади в Бостоне. Вот, зажав плечом телефонную трубку, печатает на компьютере, а вокруг полно репортеров, занятых тем же. Рядом несколько фотографий, где он пожимает руки политикам, а сбоку еще — на них Джон вместе с коллегами веселится в бостонских барах. На следующем снимке — рождественская вечеринка: он и Марли в редакционной комнате, в кругу друзей. Еще тут есть его увеличенное фото на удостоверение корреспондента «Пост». Волосы коротко подстрижены, челюсти сжаты, глаза усталые, лицо бледное. То ли вот-вот упустит последний шанс сделать головокружительную карьеру, то ли просто страдает жестоким запором.
Фотографии, фотографии… Свидетельства прошлой жизни. Такие же, как и этот заброшенный полицейский радиосканер, ныне без дела пылящийся на шкафу, набитом папками. Некогда прослушивание полицейской информации или новостей пожарной службы казалось жизненно необходимым. Ни один уважающий себя отдел новостей не обходился без подобной техники. И потому Джон начал свою деятельность в «Лейк ньюс» с установки этой штуки, но она часами простаивала без всякой пользы, и вскоре выяснилось, что в ней нет никакой надобности. И потом, самому Джону известны все те, кто мог быть причастен к какой-нибудь сенсации. Если что случится, ему непременно позвонят, и даже если он при этом не возьмет трубку, то Поппи Блейк всегда знает, где его разыскать. Она взяла на себя функции личного секретаря Джона, да и вообще была личным секретарем для половины жителей города. Если Поппи не найдет его в одном месте, то непременно разыщет в другом. За три года он не пропустил ни одного мало-мальски заметного происшествия в городе. А сколько их было? Два?.. Три?.. Или четыре?