Если сердце верит

— Так почему же это происходит именно со мной?

— Все это делается ради громких газетных заголовков и хороших тиражей.

— Но это настоящая травля!

— Конечно, однако, так уж повелось.

Лили никак не могла опомниться после того, как прошла сквозь строй репортеров с камерами.

— Но теперь-то им чего надо? Они уже напечатали свои крикливые заголовки. Больше ничего не происходит, значит, делу конец? Верно?

— Надеюсь, — сказал Дэн, но не так убежденно, как хотелось бы Лили. Выглядел он усталым: очевидно, день для него тоже выдался нелегкий. Заметив, что Дэн бледен, Лили с ужасом подумала, не скрывает ли он чего-то от нее.

— Как у нас сегодня обстоят дела? — осторожно спросила она, боясь, как бы эта история не отразилась на бизнесе.

— Все заказано.

Лили просияла:

— Это здорово, правда?

Дэн не знал, так ли это. С одной стороны, в ресторане сидели люди, которые оплачивали столики. Но с другой — большинство из них были новичками, гостями постоянных членов клуба, и они во все глаза смотрели на пианистку, почти ничего не заказывая.

Лили попыталась увлечь разношерстную публику. Обычно даже в трудные моменты музыка помогала ей забыться. Вот и сейчас она с энтузиазмом исполняла вариации на тему известной песни, но резкая вспышка фотокамеры вернула ее к действительности. Дэн подошел к нарушителю, Лили продолжила играть, но петь больше не стала.

В течение вечера ее сфотографировали еще раз, и к концу выступления она уже заметно нервничала. Лили вернулась в кабинет Дэна, возмущенная и напуганная.

— Как ты думаешь, завтра будет полегче? — Ей отчаянно хотелось, чтобы все было по-прежнему. Лили так любила жизнь, какой жила раньше.

— Очень надеюсь, — ответил Дэн и тут же представил Лили высокого парня в полицейской форме: — Это Джимми Финн. Бостонское управление полиции, телохранитель. Он проводит тебя до дома.

Сердце у нее упало.

— Они еще здесь?

— Здесь, — небрежно отозвался коп.

Джимми Финн оказался добрым малым и убежденным католиком. Его глубоко оскорбила клевета на кардинала. Он охотно поставил бы на место любого репортера. Да и сил у Джимми на это хватило бы. Он провел Лили сквозь толпу журналистов, а потом проводил до двери квартиры. Запершись в комнате, она разрыдалась.

Автоответчик выдал массу новых сообщений. Несколько друзей выражали Лили безоговорочную поддержку, но звонков настырных газетчиков было гораздо больше. Их легко стереть, но трудно о них не вспоминать.

Лили забылась тревожным сном, поэтому проснулась ранним сумрачным утром совсем не отдохнувшая. Приняв душ, она надела темные широкие брюки и скромную блузку, чтобы не слишком бросаться в глаза, потом через силу съела банан. Лили убеждала себя, что теперь все пойдет по-другому.

Около восьми в дверь тихо постучали. Посмотрев в глазок, Лили с облегчением вздохнула.

— Я знала, что ты еще дома, — с порога заявила Элизабет Дейвис, одетая в футболку и трикотажные велосипедные шорты. Свои светлые волосы она скрепила заколкой. — Однако сомневалась, что ты рискнешь открыть дверь. Ну, как дела?

— Ужасно. — Лили бросила испуганный взгляд на газеты, которые Элизабет зажала под мышкой. — Это сегодняшние?

— Да. Две наших бостонских и одна нью-йоркская. Хочешь посмотреть?

— Лучше сама скажи. Я очень надеюсь на опровержение.

— И напрасно. — Развернув газеты, Элизабет положила их на стол. — «Пост» пишет, что ты ездишь на «БМВ» и купила кучу дорогой мебели, когда перебиралась сюда. «Ситисайд» сообщает, будто ты обожаешь покупать нижнее белье в «Секрете Виктории». Нью-йоркская же пресса извещает читателей, что ты предпочитаешь дорогие рестораны вроде «Биба» и «Мистраля», а прошлую зиму провела на фешенебельном курорте в Арубе, что, уж конечно, тебе не по карману.

— Откуда они все это взяли?

— Любой знаток компьютерных сетей в состоянии добыть эту информацию в течение пяти минут.

— Но это же касается моей личной жизни!

— В течение пяти минут, — твердо повторила Элизабет.

— И все-таки это моя жизнь. Частная информация! Кому какое дело, где я делаю покупки?! — Тут Лили пронзила леденящая душу мысль. — Что еще они могут раздобыть?

— Почти все.

Лили прерывисто вздохнула. Надо надеяться, что им доступно не все.

— Машина у меня подержанная, а за мебель я окончательно расплатилась только через два года. Одежду в «Секрете Виктории» покупаю редко, а место в Арубе забронировала в последний момент через клиринговую палату. Все факты просто искажены. Это подло!

Подняв руку, Элизабет подошла к маленькому приемнику, и тут же зазвучал нахальный тенорок Джастина Барра:

*…оскорбление всем католикам мира! Эта женщина плюнула в лицо верующим! Католикам, протестантам, мусульманам, иудеям — всем, независимо от вероисповедания. Мы обязаны думать о наиболее значимых для нас ценностях, о людях, олицетворяющих их, а также и о тех, кто на них посягает! Разве можно представить себе большее неуважение, чем грязное посягательство на доброе имя любимого всеми духовного пастыря?..

— Это я-то? Я грязно посягаю на д-д-доброе имя? — Лили всплеснула руками.

— Нет, друзья мои, — декламировал Джастин Барр, — это невозможно! Но весь вопрос в том, как женщина, подобная Лили Блейк, сумела столь близко подобраться к кардиналу Россетти, чтобы бросить на него тень, пусть даже невольно. И потом, Боже правый, ведь она учит наших детей! Есть ли границы у этого безобразия? У меня на линии Мэри из Бриджпорта, штат Коннектикут. Прошу вас, Мэри, вы в эфире.

Элизабет выключила радио.

— Просто не верится, — вздохнула Лили.

— Джастин Барр — реакционер.

— Но Джастин Барр — не единственный, кто верит этой лжи. Ведь это шоу для всего Восточного побережья!

— Да.

— Но почему?! — с негодованием воскликнула Лили. — Почему все это случилось со мной?!

— Потому что они почуяли слабину, — ответила Элизабет. — Волки преследуют раненого оленя — такова природа хищника. Ты должна определиться, Лили. Адвокат очень помог бы тебе.

— Не хочу я никаких адвокатов.

— Тогда позволь мне попробовать. Сейчас переоденусь, потом мы вместе спустимся вниз, и я выступлю в качестве твоего представителя. Ну как, согласна?

Лили не ответила. Она молчала и в тот момент, когда Элизабет зачитывала заявление, в котором категорически отрицалась романтическая связь Лили как с губернатором Нью-Йорка Дином, так и с кардиналом Россетти из Бостона.

Элизабет посоветовала упомянуть в заявлении лишь основные пункты обвинения, оставив менее значимые до поры до времени в стороне. И хотя Лили готова была опровергать все, в чем ее обвиняли, она сдержалась. Общественные связи были родной стихией Элизабет, профессионально занимавшейся созданием имиджей. Выйдя вместе с Лили к прессе, она сразу же успокоила собравшихся и даже вынудила их отступить на несколько шагов. Благодаря временной победе, одержанной Элизабет над прессой, Лили удалось спокойно дойти до школы. Она продолжала надеяться, что скандал уже начал утихать.

Майкл Эдди, однако, так не думал. Он прекрасно знал, сколько платит школа учителям, и, хотя сам позволил Лили подрабатывать в клубе, теперь тоже желал выяснить, на какие деньги она позволила себе Арубу и «БМВ». Лили повторила все, что сказала Элизабет. А Питеру Оливеру, спросившему о «Секрете Виктории», объяснила, что покупала там джинсы, а отнюдь не нижнее белье. Люди в коридорах сторонились, когда она проходила мимо, и Лили невольно опускала голову. Когда коллеги-преподаватели оставили ее одну в буфете, она раскрыла книгу. Лили могла бы обрушить раздражение на Митча Релледжика, но он пришел совсем поздно. В середине дня она закончила работу и тут же вышла из школы, искренне радуясь тому, что на сегодня все позади.

Увидев, что толпа репортеров по сравнению со вчерашним днем несколько поредела, Лили немного приободрилась. Добравшись до дома, она даже рискнула включить телевизор и посмотреть вечерние новости. Это было ошибкой. Похоже, скандалом теперь заинтересовались все каналы. Они брали выдержки из утренних газетных публикаций и преподносили их с новыми интригующими комментариями, да еще и сопровождали большим количеством фотоснимков. На одном Лили сердито хмурилась, глядя прямо в камеру. На другом — прятала лицо. Попадались и весьма эффектные кадры.