Обманутая

Не желая думать о Дэвиде, она оставила белые розы в гостиной, в то время как они с Кристианом сидели на кухне. Они разговаривали легко и непринужденно, перепрыгивая с одной темы на другую — от техники пользования палочками, путешествий в Китай до недавней поездки Кристиана. Никогда не видевшей тропического леса Лауре все было интересно. Ей хотелось все узнать про Таити, поскольку она никогда там не была. А Кристиан был не только путешественником, но и прекрасным рассказчиком. Как это было и много лет назад. Ничего не переменилось.

Когда она на несколько недель вперед насытилась рассказами о Чоу Гай Кью, Шримп Мона Мона и жареном рисе, Кристиан заявил, что хочет кусок кокосового торта, который Лаура пекла накануне. Пока он ходил за тортом, Лаура выкинула упаковку с остатками вермишели в раковину для отходов, потом попыталась спустить воду, но вода быстро заполнила раковину. Она еще несколько раз включала воду, а потом закатала рукава и запустила руку внутрь, пытаясь вытащить забившуюся вермишель. Потом она еще раз попыталась включить воду. Вода зажурчала, образовалась воронка, но внутрь так ничего и не прошло.

— Что-то застряло, — заметил Кристиан.

— Похоже на то. — Лаура безрезультатно орудовала приспособлением для прочищения труб.

— Что ты туда запихала? — спросил Кристиан, стягивая свитер и закатывая рукава рубахи.

— Еду.

Кристиан нырнул вниз, чтобы осмотреть колено раковины.

— Разве можно спускать сюда пищу?

— Я всегда так делаю, — откликнулась Лаура, устраиваясь на корточках рядом с ним. — Это мои владения. Я знаю, что она пропускает, а что нет.

Кристиан полез внутрь, чтобы проверить трубы.

— Может, Дебра туда что-нибудь затолкала?

— Не знаю, когда она могла успеть. Она целый день была в школе, а если бы она обедала до нашего возвращения, то мы бы застали здесь грязную посуду. Она не привыкла убирать за собой.

Кристиан встал, выключил воду, чтобы посмотреть, как она проходит, и направился к гаражу. Он вернулся с большим красным ящиком для инструментов, который Лаура купила для Джеффа, когда они жили еще не в этом доме, а в старом особняке, который нуждался в многочисленных починках. За все эти годы Джефф открывал этот ящик раз пять, не больше. Он выглядел почти таким же новым, как тогда, когда Лаура покупала его.

С гаечным ключом в руках Кристиан опустился на пол и, согнувшись, устроился под раковиной — что было не простым делом, учитывая его рост, — а затем начал снимать колено.

— Есть какой-нибудь горшок, чтобы подставить, когда потечет вода?

Она вытащила за шкафа горшок и передала ему, после чего устроилась рядом и принялась наблюдать за его работой. Он свободно обращался с гаечным ключом, явно зная, что делает.

— Господи, это просто потрясающе, — выдохнула Лаура.

— Что? — переспросил Кристиан.

— Какие вы разные. По-моему, Джефф никогда не держал в руках гаечный ключ. Думаю, он даже не знал, как называется этот инструмент, уж не говоря о том, как им пользоваться.

— Он никогда не испытывал необходимости узнать это, вот и все.

— Нет, дело не в этом. Ему можно было показать, как с ним обращаться, но он все равно сделал бы все неправильно. Я хочу сказать, ты понимаешь, что колено засорилось и его надо снять и почистить. Для Джеффа эта взаимозависимость не очевидна, а для тебя очевидна. И в этом выражается только одно из ваших отличий. Этот список можно продолжать до бесконечности: личность, манеры, вкусы. Как два брата могут быть настолько непохожими друг на друга?

— И ты до сих пор не поняла этого? — спросил Кристиан с напряжением, вызванным усиленной попыткой отвернуть какую-то гайку.

Лаура попыталась заглянуть ему в лицо, но это было невозможно. Чего не поняла? Странная мысль мелькнула у нее в голове, но она отогнала ее прочь.

— Объясни, Кристиан.

Он еще сильнее налег на ключ, мышцы рук напряглись. Но голос его звучал так же сухо и рассеянно, когда он заметил:

— Билл Фрай не был моим отцом. У Лидии был любовник перед тем, как она вышла за него замуж.

— Этого не может быть, — со спокойной уверенностью произнесла Лаура.

— Очень может быть, — рассмеялся Кристиан. — У маленькой леди был страстный роман, плодом которого и является ваш покорный слуга.

— Откуда ты это знаешь?

— Она мне сказала.

— Она сказала? — Спокойная уверенность Лауры дала легкую трещину. — Я не могу себе представить, чтобы она могла сказать такое, уж не говоря о том, чтобы сделать.

— Я — живое доказательство тому, — только и ответил Кристиан, и гайка внезапно поддалась. — Ну вот. — Раздался стук откладываемого ключа, а потом плеск хлынувшей воды. — Дай-ка посмотрим. — Встав над внезапно опустевшей раковиной, он принялся выуживать пальцами длинные волокнистые стебли. — Что это такое?

— Медвежья трава, — ответила Лаура. Она должна была догадаться: все, что исходило от Дэвида, всегда было приправлено шипами. — Эта длинная зеленая штука была Пакована вместе с розами Дэвида. Я обрезала ее, чтобы поставить в вазу, а концы кинула в раковину.

— И это твои владения, да? — с видом легкого удовольствия поинтересовался Кристиан.

— Продукты — да. Цветы — нет. — Она взяла его за руку. — Кристиан, ты серьезно насчет Билла Фрая?

— Совершенно серьезно. — Он продолжал вытаскивать длинные стебли медвежьей травы.

— Если не он твой отец, кто же?

— Не знаю. Она не хочет говорить мне.

— Зачем тогда она вообще об этом сказала?

— Потому что мне было очень тяжело, когда умер Билл. Мне было девятнадцать лет, и я весь был поглощен самоанализом, как это бывает в таком возрасте. Я стоял на его похоронах и единственное, что ощущал, это все ту обиду, которую испытывал в течение многих лет. Никакого горя. Абсолютно никакого. Я решил, что со мной что-то не в порядке. Думаю, она испугалась, что я буду травмирован на всю жизнь, если она не сообщит мне.

— Это помогло?

— О да. Это сразу многое объяснило. — Он вытащил последнее травянистое волокно из раковины. — Возможно, было бы лучше, скажи она раньше об этом, когда я страдал от наносимого мне урона.

— Какого урона?

— Боли.

Он снова исчез под раковиной, предоставляя Лауре возможность переварить услышанное. Это очень походило на правду, слишком походило, — Кристиан был настолько другим, к нему относились как к чужому, он был отвергнут собственной семьей. Они с Джеффом унаследовали материнские черты, что объясняло определенное сходство, но ростом Кристиан явно пошел в отца. Была ли его отвага также унаследована от отца или она являлась всего лишь реакцией на отношение к нему, которое он видел дома, — это уже другой вопрос.

— Расскажи мне об этой боли, — попросила Лаура, снова опускаясь на пол и прислоняясь к шкафчику.

Сначала Кристиан не откликнулся. Он закончил работу, убрал гаечный ключ и горшок и закрыл дверцу шкафчика, прежде чем опуститься рядом с Лаурой. Лаура протянула ему полотенце, чтобы он вытер руки, а потом кусок кокосового торта, который он себе отрезал.

— Вкусный торт…

— Кристиан.

Он откусил еще торта и прислонился затылком к шкафчику.

— Когда Джефф был маленьким, я его обожал. Моя жизнь кардинально изменилась с его появлением, но я решил, что так бывает во всех семьях, когда появляются младенцы, и, хотя мне не нравилась моя роль, я не взваливал вину на Джеффа. Я просто не мог этого сделать — он был таким смешным, таким невинным и совершенно беспомощным. Я часами играл с ним, и он улыбался мне гораздо чаще, чем другим. Когда я приходил из школы, он начинал смеяться и болтать ручками и ножками, — Кристиан улыбнулся при воспоминании об этом, — а потом, когда научился ходить, он ждал моего возвращения, стоя у окна. Знаешь, как мне это было приятно. Мои родители были полностью сосредоточены на малыше, а малыш думал только обо мне. — Улыбка его угасла. — А потом, когда Джеффу исполнилось четыре, наш старик решил, что я оказываю на него дурное влияние. Думаю, это началось с его дня рождения.