Страница 41 из 84
И вообще! Весь остров столько лет терпел запашок от любимого Джаевского блюда и его милую привычку готовить свое кушанье прямо в саду, на открытом воздухе – и ничего, никто не вешался! Так что и он мог бы потерпеть одну ночку. Подумаешь, скрип. Не пушечная же канонада.
Эту квинтэссенцию общественного мнения озвучила ветеринарша госпожа Нихэль, дама в силу своей профессии суровая и к сантиментам не склонная. И следствию помогать, конечно, на Эспите всякий рад, ибо верные подданные, да и деньги лишними не бывают, но что ж далеко ходить, коли все и так знают виновника? Ветеринарша мило улыбнулась бледному господину Лэйгину и предложила испить для разнообразия не чаю, а прошлогоднего сидра, грушевого, с ледника. При слове «ледник» археолог побледнел еще больше, вообразив себе, верно, синюшного Фирска в подсобке мясной лавки, и отказался. А может, в него уже просто напитки не лезли, кто знает?
- Лив, дорогая моя, - потрепав по холке Перца, госпожа Нихэль виновато наморшила нос в досадливой такой гримаске: - Ну праздник же скоро! А у меня еще даже дом не украшен, не говоря уж о платье… Как думаете, придется ушивать?
- Придется, - вежливо соврала Скайра, глядя на слегка поправившуюся по сравнению с прошлым летом ветеринаршу. – Непременно придется! Вы так постройнели, моя дорогая!
Просияв, собеседница вернулась к развешиванию своих гирлянд и венков, а эмиссарша, присев на скамеечку в тени грушевых деревьев, пролистала свой блокнот и задумчиво поскребла в затылке.
- Любопытное дельце вырисовывается… - поделилась она раздумьями с Лэйгином, который, впрочем, чести такой почему-то не оценил. Щека у археолога дергалась, глаза бегали, и вообще стоял он как-то напряженно, скособочившись и перетаптываясь с ноги на ногу. «С чаем перестарался!» - догадалась Лив и посоветовала:
- Подите обратно к госпоже Нихэль и попроситесь справить нужду в ее уборной. Что вы как ребенок, право! Идите-идите, нечего по кустам взглядом шарить. Хотите, чтоб я вас оштрафовала за нарушение общественного порядка, что ли?
Лэйгин ответил злобным взглядом, но совету внял и обернулся удивительно быстро. Скайра не успела страничку в блокноте переложить, а он уж тут как тут.
- Итак… - продолжила она. – Вот что у нас с вами получается, милейший наш господин Лэйгин… А ведь в смерти господина Фирска вы и впрямь виновны, но, скорее всего, не прямо, а о-по-сре-до-ван-но. Потому как я практически точно выяснила, что подтолкнул беднягу Джая к самоубийству именно ночной шум, в особенности же – скрип садовой калитки.
- Но я-то тут причем?! – взвыл мурранец. – Я же спал!
- Вы спали, а весь поселок – нет, - пожала плечами эмиссарша. – Вы мне все население своим приездом взбудоражили! Вот они и сбежались на вашу персону поглазеть, да по очереди, один за другим – и так всю ночь! Какие нервы выдержат? И несчастный Фирск сорвался, не вынес. Перед Фестивалем все и так, как на иголках, а тут еще и вы! А Джай был человек деликатный, тонкой душевной организации. Другой бы вышел да гаркнул на соседей, а он… - Лив, расчувствовавшись, даже всхлипнула и потерла ладонью сухие глаза. – Всё в себе держал, терпел… Вот и не вытерпел!
И уставилась на него достаточно мрачно, чтобы заезжий проходимец прочитал в ее взгляде недосказанное: «От вас, чужаков, всё зло и все беды. Понаехали тут!»
Лэйгину, впрочем, эти гримасы были до Великой Мельницы. Он только плечами дернул, словно отряхиваясь от невидимой паутины, и буркнул:
- И что теперь?
- Теперь… - вздохнула Лив, закрывая блокнот и в нагрудный карман жакета его засовывая. – Теперь передо мной дилемма возникла. Доведение до самоубийства – преступление серьезное, однако же весь остров не осудишь. Опять же, злого умысла в действиях подданных не было, одно лишь простодушное любопытство. Ограничимся штрафом. Вешать тут, право, не за что! Да и веревок на всех не хватит… - она издала еще один вздох, полный искреннего сожаления, и поднялась, отряхивая юбку.
- Штраф? – подозрительно переспросил Лэйгин. – Опять штраф?
Скайра приготовилась было ответить резким: «А ты что ждал, проходимец, когда к нам собирался? Обчистить чужака – дело не только полезное, но и по всем законам, писаным и неписаным, исключительно благое!» Но вызверившийся побитым псом мурранец показался ей вдруг таким жалким, что неприязнь дамы Тенар хмыкнула и спряталась до поры. Лэйгину предстоит сделать еще много неожиданных открытий на острове, а в конце – в конце его ждет лабиринт, и только морским и подземным ведомо, выйдет ли он из подземелий… Лив сморщила нос, досадуя сама на себя за нежданное мягкосердечие и внезапно предложила:
- Пойдемте-ка ко мне. Гроза скоро, - она быстро глянула на темно-лиловый фронт, затянувший уже полнеба. – Дамы Тэранс, конечно, сдадут вам комнату, однако отсюда до моей башни ближе. Пересидите ненастье, а заодно и архивы полистаете… А я вас чаем напою. Ну? Если угодно, то догоняйте.
Ей пришлось проглотить недосказанное, то, что так и рвалось с губ: «Может, я все-таки сумею отговорить тебя, полудурок, или хотя бы напугать!» Но сказать это вслух – значит нарушить правила древней игры, за соблюдением которых следят совсем даже не люди. Да и ради кого, собственно?
Лив свистнула своему псу и пошла прочь, не оглядываясь. Судя по скрипу гравия, археолог раздумывал недолго и поспешил следом чуть ли не вприпрыжку.
Гроза подбиралась к Эспиту медленно, по шажочку, как кот, слишком разжиревший для охоты. С трудом подтягивая рокочущее дальними раскатами и посверкивающее молниями брюхо, непогода потихоньку окружала остров, словно собралась взять его измором и отрезала теперь пути к отступлению. Ни дуновения ветра, ни шороха. Мертвый штиль и тяжелое послеполуденное марево. Затишье перед бурей – дело знакомое. Лишь бы распогодилось через два дня, на первый день Фестиваля, хотя развешивать украшения на домах и деревьях под жгучими плетьми ливня тоже как-то не слишком полезно для здоровья.
Но в коттедж к доктору Хамнету визитеры нагрянули вовсе не за микстурами и порошками, хотя настойки, которыми эспитский лекарь потчевал гостей, безусловно, можно было использовать и в медицине, но – исключительно в народной.
- Помилуйте нас, морские! – воскликнула Кат Нихэль, едва переступив порог. – Исил, ты видал? Как бы не смыло нас всех в море!
- Видал, видал… - доктор, хлопоча у стола, даже ухом не повел. – Принесла?
- А как же! – ветеринарша вынула из корзинки нечто, аккуратно завернутое в оберточную бумагу, и гордо продемонстрировала сверток. – Как свеженькие!
- Располагайся. Тебе полынной?
- Рябиновую тоже не убирай, - попросила госпожа Нихэль, изучая наметанным глазом многообещающие приготовления доктора. – Еще кого-то ждем?
Исил кивнул, ставя на стол третью рюмку и два пузатых графинчика: один с зеленой жидкостью, второй – с янтарной.
- Хил зайдет. Помянем старину Эвита.
- Ну да, ну да… - ветеринарша водрузила свою корзину на табурет: - Вскрывай. Это на закуску.
Хил Рэджис вошел вместе с первым порывом ветра, вкрадчиво пробующим Эспит на зубок.
- О-о… - одобрительно прогудел он, потирая руки. Натюрморт на столе радовал глаз и дразнил обоняние. С мастерством госпожи Нихэль по части домашних солений мог поспорить только талант доктора в самогоноварении.
- А я тоже с гостинцами, - похвастался ветеран, извлекая из-под куртки бумажный кулек, источающий аромат копченой рыбы. – Сардинка! Под полынную только так пойдет. А это, - он ткнул пальцем в загадочный сверток, - чего такое?
- Не лапай! – рыкнула Кат. – Это сюрприз. Маленький подарочек к Летнему Фестивалю для нашей дорогой Лив, хе-хе…
- К столу, к столу! – прервал ее Исил. – К закату дело, надо успеть проводить Эвита, как положено. Ну-ка… Хил, куда ты тянешься? Руки вымыл?
- Экий ты все-таки зануда, Палач, - проворчал Рэджис, покорно топая к умывальнику. – И ничегошеньки в тебе не меняется, всё та же въедливость педантичная, чтоб ее…