Страница 7 из 9
Но потом он узнал Майорова. Что, судя по мгновенно появившимся в глазах значкам, символизирующим доллар, вызвало приятные воспоминания и напомнило о славной пачечке американских денежек, перекочевавшей в лопатообразные ладошки секьюрити.
Грозное выражение лица с позором шмякнулось в тот самый, основательно пожелтевший сугроб, сменившись приветственной улыбкой – по мнению исполнителя, нам его гримаса показалась кривым оскалом.
Предупредительно зарычавший рядом Май явно был с нами согласен.
– Ну что же вы так долго, Алексей Викторович! – забухтел детинушка. – Мне только что фон Штраух звонил, сказал, что они с боссами будут через десять минут.
– Помоему, фора вполне приемлемая, – усмехнулся Лешка, подхватывая на руки Ежика.
– Чего? – слегка окосел от умственного перенапряжения секьюрити.
– Времени, говорю, у нас еще достаточно, – пояснил Майоров, направляясь к входной двери. – Внутри все готово? Сотрудники предупреждены?
– Дада, конечно, не волнуйтесь. – Охранник услужливо забежал вперед и распахнул перед нами дверь. – Проходите, пожалуйста. Вот только…
Он страдальчески поморщился, разглядывая комья снега, свисающие с шерсти пса. Наш старичок, воспользовавшись минутной заминкой, старательно выкатался в свежем снегу, решил «перышки» почистить перед встречей, наверное.
– Май! – Ника укоризненно покачала головой. – Ну что ты как маленький, честное слово! Забыл, что надо делать перед входом в помещение?
Пес глянул на любимую хозяйку изпод лохматых бровей, тяжело вздохнул и, отойдя от нас на пару шагов, основательно так, от кончиков ушей до кончика хвоста, отряхнулся.
– Ишь ты, дрессированный, сразу видно! – восхищенно протянул охранник. – Умный, видать!
– И видно, и видать, – фыркнула Ника. – Мам, давайте поторопимся, они уже близко.
– Показывайте, где тут гнездо этого вашего фон Штрауха! – приказал Лешка.
Гнездо оказалось на втором этаже прекрасно отремонтированного здания, над дизайном которого поработал хороший профессионал. Никакой купеческой показной роскоши, все стильно, качественно, удобно и эргономично.
Перед кабинетом босса, само собой, сидела секретарша. И тоже стильная и профессиональная. В хорошем смысле профессиональная – серьезная такая дама средних лет с безупречной стрижкой и в стильных очечках.
Лишь на мгновение у нее в глазах мелькнул восторг узнавания Алексея Майорова, а потом она вежливо улыбнулась и кивнула:
– Проходите, пожалуйста.
– Спасибо, – так же вежливо ответил ей Ежик и подергал отца за ухо: – Пап, поставь меня на пол, я сам пойду!
– Сам, сам, – согласился Лешка и, отпустив сына, повернулся ко мне: – А может, мне с вами остаться?
– Нет, мы уже все обсудили. Жди нашего звонка.
– Хорошо. Удачи! Пусть у вас все получится.
– Обязательно получится.
Глава 7
На этом тщательно продуманный и сконструированный план, собственно, и заканчивался. Дальше нам предстояло импровизировать.
Впрочем, оставался еще один немаловажный этап. Этапирование.
Отделение фон Штрауха от семьи Демидовых и этапирование его куда подальше.
Нет, ну что вы, при чем тут Сибирь? И не в Южное Бутово. И даже не в Мытищи. В любой другой кабинет этого здания, главное, чтобы он нам не мешал.
Для выполнения спецзадания уже прибыл господин Хали Салим собственной бизнесакульей персоной. Но лично кидаться наперерез Штрауху и его боссам муж Таньского не собирался, поскольку боссы не раз сиживали с воротилой гостиничного бизнеса за одним столом. И на столе этом были разложены отнюдь не бумаги.
Хали, и являвшийся, собственно, источником мнимой угрозы бизнесу Демидовых, должен был позвонить Штрауху на мобильный в тот момент, когда все прибывшие уже войдут в здание, и очень убедительно (а господин Салим умеет убеждать) порекомендовать трусливому герру немедленно выйти на парковку и забрать у господина Салима бумаги для Демидовых.
Какие бумаги, зачем – я не вникала. Мальчики разберутся. А девочке надо было подготовиться к встрече подруги.
Речь там убедительнопокаянную приготовить, с массой решающих аргументов, мизансцену продумать – где будет сидеть Май, куда пристроить Ежика, а нам с Никой надо вот…
Ни фига не успела. Мы едва только сняли верхнюю одежду и осмотрелись, а в предбаннике уже послышались голоса:
– Придется, чувствую, заменить Клауса кемто более решительным и способным на самостоятельные действия. – Ого, сколько металла в голосе подруги! Настоящая стальная бабочка. – Интересно, он в туалет сам ходит или тоже с тобой, Слава, согласовывает?
– Да вроде сам. – А голосто у Славки какой стал! Словно выдержанный коньяк, бархатный. И даже сейчас, когда он погружен в проблемы бизнеса, его голос звучит завораживающе. – Но ты права, мама. Он не справляется. Устроил истерику, вытащил нас сюда, а сейчас – ты видела? Всего один звонок ему на мобильный, и наш Клаус превратился в трясущееся желе.
Я мельком глянула на Нику – она ведь еще в год решила, что «Сява – мой!». Но никакого конфузливого румянца на щеках дочери не было, наоборот – черты лица заострились, она словно прислушивалась к чемуто.
Хотя почему словно – Ника действительно слушала. Вернее, настраивалась на гостей. И если она это делает, значит, так надо.
– Знаешь, мама, мне кажется… – О, а это Вика! Голос такой же примороженный, как и у Сашки. Да, моя дочь права, не надо обладать сверхспособностями, чтобы понять – у наших друзей чтото случилось. И это чтото вынуло из них души. – …что руководить нашим российским филиалом должен не немец, а русский.
– Не согласен, я…
Дверь распахнулась, мое сердце бухнуло последний раз гдето в горле и затаилось. Я стиснула мгновенно вспотевшие ладони и сквозь предательски набежавшие слезы смотрела, смотрела, смотрела на вошедших.
Слава, поперхнувшийся фразой и ошарашенно глядевший на нас. Какой же ты стал красивый, мальчик! Нет, не мальчик – мужчина. Густые светлые волосы зачесаны назад, чуть удлиненное чистое лицо, темные брови и ресницы, четкий рисунок губ, яркие серые глаза и совершенно неожиданная горькая складка возле рта, делавшая его гораздо старше.
Вика… Я запомнила ее кареглазой хорошенькой хохотушкой, обожавшей возиться с Никой и болтать со мной о своем, о девичьем. А сейчас в кабинет вошла стройная ухоженная женщина с гладко причесанными темными волосами, с искусно подкрашенным красивым лицом и выгоревшими изнутри глазами. Они больше не сияли, ее большие миндалевидные глазищи, шоколадный оттенок словно подернулся пеплом.
Саша… Сашка… Сашенция… Моя стальная бабочка, моя нежная и сильная, женственная и опасная, такая решительная, готовая за своих близких порвать любого. Умная, смешливая, ехидная, преданная, добрая. Живая. Настоящая.
Сейчас от той, прежней, осталась лишь тень.
Пустая оболочка. Способная есть, пить, дышать, руководить фирмой, даже иногда вспоминать, что у нее есть любящий мужчина. Но огня внутри больше не было.
Саша, шедшая последней, не сразу поняла, почему ее дети вдруг замолчали и застыли на месте, словно примерзли. Она закрыла за собой дверь и слегка подтолкнула в спину сына:
– Слава, ну что ты замер? Что, наш милый Клаус устроил тут бардак, и ты…
Увидела.
На мгновение в глазах вспыхнула радость, но только на мгновение, огня не хватило. Слишком много пепла, слишком.
– Анна? – Левая бровь чуть приподнялась, знаменуя удивление. – Что ты тут делаешь? Да еще и с детьми? И с…
Май не захотел разбираться в эмоциях и чувствах людей, он был рад встрече с теми, кого не видел так долго. И поэтому тоненько, пощенячьи взлаяв, замолотил хвостом и атаковал того, кто стоял ближе.
К счастью для дам, ближе всех стоял Славка. Потому что вряд ли Сашке или Вике, этим Снежным королевам, прибавило бы положительных эмоций падение на пол под напором внушительной туши ирландского волкодава, погрузившегося в восторг. Колготки там, юбки и все такое.