Бессонница

Элен шла очень медленно, переступая, как дряхлая старуха. Зловоние пота и адреналина исходило из ее пор, и Ральф почувствовал, как у него снова свело желудок. Но не только из-за запаха; в основном из-за того, что эта Элен никак не вязалась с образом оживленной, очаровательно сексуальной женщины, с которой он не далее как вчера беседовал, пока она возилась на цветочной клумбе возле своего дома.

Внезапно Ральф вспомнил кое-что еще из деталей вчерашнего дня. На Элен были довольно короткие голубые шорты, и он заметил пару синяков на ее ногах — огромное желтое пятно на левом бедре и более свежий темный кровоподтек на правой голени.

Ральф провел Элен за прилавок и, взглянув в специальное зеркало, позволяющее видеть все, что происходит в магазине, заметил Мак-Говерна, открывающего дверь перед Сью.

— Запри дверь на замок, — бросил он девушке через плечо.

— Но, Ральф, я не должна…

— Всего на пару минут, — попросил он. — Пожалуйста…

— Ну… Ладно.

Усаживая Элен на жесткий пластиковый стул, Ральф услышал щелчок закрываемого замка. Он снял телефонную трубку и набрал номер 911. Но прежде, чем раздался гудок, рука в крови нажала на разъединительную кнопку.

— Нет… Рол. — Элен с трудом глотнула, затем попыталась заговорить снова. — Не надо.

— Надо, — возразил Ральф. — И я сделаю это.

Тотчас в ее здоровом глазу он увидел страх и — ни тени безразличия. — Нет, — с трудом выдавила из себя Элен. — Пожалуйста, Ральф, не надо.

— Женщина смотрела мимо него, снова протягивая руки. Покорное, умоляющее выражение ее убитого горем лица навеяло на Ральфа ужас и уныние.

— Ральф? — окликнула его Сью. — Она хочет взять ребенка.

— Я и сам вижу. Отдай ей Натали.

Сью передала малютку Элен, и Натали — теперь ей было чуть больше года — обвила ручонкой шею матери, уткнувшись лицом в ее плечо. Элен поцеловала дочь в макушку. Было видно, что движение губ причинило ей боль, но она повторила это снова. И снова. Глядя сверху на голову Элен, Ральф увидел засохшую кровь, напоминавшую разводы грязи. Он почувствовал, как в нем вновь закипает гнев. — Это сделал Эд, правда? — спросил он. Конечно, кто же еще — разве стала бы она нажимать отбой при его попытке вызвать полицию, если бы ее чуть не до полусмерти избил незнакомец? — но спросить было необходимо.

— Да, — прошептала она едва слышно. Ответ, частично приглушенный облачком волос девчушки. — Да, это сделал Эд. Но не надо звонить в полицию.

— Теперь Элен смотрела на Ральфа снизу вверх, в здоровом глазу отражались страдание и ужас. — Умоляю, не звони в полицию, Ральф. Я не могу подумать даже, что отца Натали будут судить за… За… Элен разрыдалась. Натали, удивленно взглянув на мать, присоединилась к ней.

— Ральф? — с сомнением в голосе окликнул его Мак-Говерн. — Может, дать ей тиленол или что-нибудь в этом роде?

— Лучше не надо, — ответил он. — Мы же не знаем, каково ее состояние и как сильно она пострадала. — Ральф перевел взгляд на витрину, не желая видеть происходящее снаружи, надеясь ничего не увидеть, и все равно увидел: алчные лица, облепившие стекло. Некоторые, чтобы было лучше видно, прикрывали лицо с боков ладонями.

— И что же нам теперь делать? — поинтересовалась Сью. Она смотрела на зевак, нервно теребя форменный передник продавщицы. — Если компания узнает, что я закрыла дверь во время рабочего дня, я наверняка потеряю место. Элен тронула Ральфа за руку.

— Пожалуйста, Ральф, — повторила она, только вот сквозь распухшие губы у нее прозвучало: «Поталста, Рафф». — Не звони никому.

Ральф неуверенно взглянул на Элен. За свою жизнь он насмотрелся на женщин с синяками, видал и таких (хотя и немногих, если говорить честно), которые были избиты еще сильнее, чем Элен. Однако не всегда это выглядело так зловеще. Ментальность и нравственные устои Ральфа сформировались еще в то время, когда считалось, что все происходящее между мужем и женой за вратами супружества касается только двоих, даже если мужчины дают волю рукам, а женщины — острому языку. Попытка заставить человека изменить свое поведение, вмешиваясь в его дела — даже с самыми лучшими намерениями, — неминуемо превратит вас из друга в заклятого врага.

Но затем Ральф вспомнил, как Элен несла Натали: небрежно прижав к бедру, словно связку учебников. Если бы она уронила ребенка, пересекая улицу, то даже не заметила бы этого; Ральф считал, что лишь безотчетный инстинкт заставил Элен взять ребенка с собой. Женщина не хотела оставлять дочь с человеком, избившим ее настолько жестоко, что теперь она смотрела только одним глазом и говорила, превращая слова в кашу.

Подумал он и о другом — о том, что имело отношение ко времени, последовавшем за смертью Кэролайн. Ральф тогда поразился глубине и силе своего горя — в конце концов, ее кончина не была неожиданной; он считал, что испытал всю горечь утраты еще при жизни Кэролайн — тяжелая скорбь помешала ему сделать последние необходимые приготовления. Конечно, он позвонил в похоронную контору Брукингса и Смита, но именно Элен помогла ему написать некролог и поместила его в «Дерри ньюс», это она помогла ему выбрать гроб (Мак-Говерн, не переносивший вида смерти и всего связанного с ней, в те дни старался не попадаться ему на глаза), именно Элен посоветовала Ральфу купить траурный венок — на ленте была надпись «Любимой жене». И уж не кто иной, как Элен, организовала небольшой поминальный ужин сразу после похорон, заказав сэндвичи, напитки и пиво в «Красном яблоке».

Все это сделала Элен, когда сам Ральф оказался не в состоянии заниматься подобными хлопотами. Разве не обязан он отплатить за сделанное ею добро добром, даже если сейчас она и не воспринимает его действия как добро?

— Билл? — обратился он к соседу. — А ты что думаешь? Мак-Говерн взглянул на Элен, низко опустившую избитое лицо, затем, переведя взгляд на Ральфа, достал платок и нервно вытер губы.

— Не знаю. Мне очень нравится Элен, и мне бы хотелось поступить правильно — ты же знаешь, — но в делах подобного рода… Кто знает, что здесь лучше?

Ральф внезапно вспомнил любимую фразу Кэролайн, обычно произносимую ею, когда он, вздыхая и охая, не хотел браться за какое-нибудь дело, не желал признавать допущенную ошибку либо увиливал от обязательного звонка: «Тернист и долог путь в Эдем, любимый, так стоит ли стенать по пустякам?»

Он снова потянулся к телефону, на этот раз решительно отведя руку Элен.

— Вы звоните в полицейский участок Дерри, — прозвучал голос из автоответчика. — Наберите единицу, если вам необходима экстренная помощь.

Наберите двойку, если вам нужна полиция. Нажмите тройку для дополнительной информации.

Ральф, внезапно осознавший, что ему необходимы все три службы, после секундного колебания набрал двойку. В трубке раздался женский голос:

— Полиция. Чем можем помочь?

Ральф, сделав глубокий вдох, произнес:

— Это Ральф Робертс. Я нахожусь в магазине «Красное яблоко» на Гаррисавеню вместе со своей соседкой. Ее зовут Элен Дипно. Женщина жестоко избита. — Ральф нежно прикоснулся к голове Элен, и та прижалась лбом к его боку. — Пожалуйста, приезжайте скорее.

Он повесил трубку и присел на корточки перед Элен. Натали, радостно защебетав, подставила ему свой носик. Ральф, улыбнувшись, поцеловал девчушку, затем взглянул в лицо женщины.

— Извини, Элен, — сказал он, — но я вынужден был поступить так. Я не мог иначе. Понимаешь? Просто не мог. — Я ничего не понимаю! — ответила она. Кровь из носа перестала идти, но, прикоснувшись пальцами к переносице, Элен поморщилась от боли.

— Элен, почему он это сделал? Почему Эд так избил тебя?

Теперь Ральф припоминал другие случаи — возможно, целую их цепочку.

Если такие события и были возведены в систему, то он не замечал их до сегодняшнего дня. Из-за кончины Кэролайн. И из-за последовавшей затем бессонницы. В любом случае Ральф не верил, что Эд впервые поднял руку на свою жену. Возможно, сегодня это обнаружилось в более ужасной форме, но случилось явно не впервые. Ральф мог принять подобную мысль и считать ее логичной, но он по-прежнему не мог представить себе Эда, поступающего подобным образом. Он видел улыбку Эда, его выразительные глаза, то, как беспокойно двигаются его руки во время беседы… Но, сколько ни пытался, не мог представить, что эти же самые руки избивают жену.