Экслибрис

События последних двух дней, однако, по-прежнему приводили меня в недоумение. Я никак не мог понять, зачем понадобилось убивать Крампа и как связаны вторжения в «Редкую Книгу», Генри Монбоддо и его таинственный заказчик, и Оринокская экспедиция — с альфой и омегой всех тайн, с этой чашей Грааля, с самим нашим затерянным манускриптом, который, похоже, становился все более затерянным.

Но потом вдруг я догадался, как можно все-таки разрубить этот гордиев узел, как выяснить, что скрывается за таинственным Генри Монбоддо и Уэмбиш-парком, — и затем на основе добытых сведений вычислить того, кто стоит во главе всего этого дела. Ведь этот злодей не до конца замел следы. Ответ прятался не в Уэмбиш-парке, а прямо в Лондоне на Чансери-лейн — в нескольких строчках текста, написанного на архивном пергаментном свитке.

И вот утром, по-прежнему в костюме кавалера, я добрался до архивной часовни после бесполезного заезда в Пултени-хаус, который выглядел темным и покинутым. Я объяснил мою надобность секретарю, сидевшему за столом около крестильной купели, и он с ухмылкой поведал мне, что мое желание невыполнимо, поскольку все клерки, обслуживающие закрытый архив, — я должен понять — сейчас крайне заняты. Никто не сможет выполнить мою просьбу, пояснил он, по крайней мере еще несколько дней.

— И все из-за «Грамоты о возмещении и помиловании», — пояснил он, пожав узкими плечами.

— Простите, о чем вы?

— Свидетельства о наследовании или продаже земли, — произнес он насмешливо-высокомерным тоном. — Все занимаются сейчас поисками архивных документов, подтверждающих право на земельные владения, дабы конфискованные Кромвелем поместья могли быть возвращены их законным владельцам.

— Но я же обращаюсь к вам по тому же вопросу!

— Неужто в самом деле? — Он оторвал глаза от стола и окинул меня с головы до ног откровенно изучающим взглядом — вполне справедливо скептическим, я полагаю, поскольку ему было непонятно, как персона столь простецкого и весьма потрепанного вида может иметь отношение к аристократическим владениям, даже и конфискованным. — Ну, тогда вам придется подождать вашей очереди, как всем остальным. — Он кивнул на представительную галерею «кавалеров». Затем медленно скосил на меня глаза. — То есть если, конечно…

Малый деликатно кашлянул в кулачок, опушенный кружевным манжетом, и украдкой глянул в сторону алтаря. Мысленно вздохнув, я достал шиллинг. Конечно, я понимал, что алчность присуща законоведческой братии, но не сознавал, что этим пороком заразились уже и их канцелярские помощники. Поскольку монету удостоили лишь одного сомнительного взгляда, мне пришлось добавить вторую. И обе монеты, точно по волшебству, растаяли в воздухе. Он перевел взгляд на лежащие на столе бумаги.

— Присаживайтесь и подождите, пожалуйста.

И вот уже целый час от него не было ни слуху ни духу. В алтаре успели выслушать два прошения и отпустить истцов восвояси. Канцеляристы и законоведы шаркали туда-сюда, рылись в томах, сложенных на скамьях или в ризнице справа от меня. Сверкающий солнечный свет, медленно проползая по каменным плитам, уже почти достиг кончиков моих башмаков, которые, как в детстве, нетерпеливо постукивали по мягкой скамеечке, стоявшей на полу передо мной. Наконец я услышал, как назвали мое имя, и, подняв глаза, увидел клерка, худощавого юношу, появившегося на пороге той дверцы, что вела на колокольню.

— Теперь, если угодно, вы сможете посмотреть акты регистрации, — объяснил мне сидевший за столом секретарь. — Мистер Спайсер покажет вам дорогу.

Подъем оказался трудным. Перила заменяла потрепанная веревка, а лестничный колодец был настолько узким, что я постоянно терся плечом о Центральную колонну, сложенную из песчаника. Мне приходилось быстро вертеться вокруг нее в погоне за шустрым мистером Спайсером, но после дюжины ступенек я представил, что все эти тонны камня со страшной силой давят на меня, и испытал уже знакомый леденящий ужас, пережитый мною совсем недавно в потайной келье собственного дома. Я всегда ненавидел замкнутые пространства, они напоминали мне, по-видимому, о том вечном ограничении, которое вскоре предъявит мне свои права. Дело усугублялось тем, что молодой мистер Спайсер не видел никакой надобности в освещении лестницы, вынуждая меня на ощупь пробираться наверх в этой затхлой темноте, лишь изредка тускло освещавшейся через щелевидные оконца.

Тяжело отдуваясь, я достиг-таки верхней площадки и увидел, что Спайсер поджидает меня в маленькой шестиугольной комнате. Сразу стало понятно, почему он не зажег свечку по пути наверх: комната была заполнена множеством пергаментов, часть которых, последовательно скрепленная между собой, была намотана на толстые катушки, достигавшие нескольких футов в диаметре. Почти весь пол покрывали беспорядочно расставленные деревянные ящики, также содержавшие пергаменты, часть которых уже потемнела от старости, но были и новые.

Мой взгляд пробежал по этим рулонам и ящикам, по полоскам пергамента с висящими яркими печатями, похожими на украшения. То был мир моего отца, мир переписчиков. Но меня это место интересовало совсем по другой причине, я знал, что эти документы, возможно, помогут установить личность моего преследователя. Сколько же документов я уже изучил в поисках ответов? Налоговые книги, патенты, церковные книги, каталоги аукционов, издания «герметического свода» и описания экспедиции Рэли — и все они лишь еще больше запутывали меня. Но теперь, наконец, я был на пороге правды. Она записана здесь, я уверен, в одном из этих пергаментов.

— У нас регистрируются все завещания, патенты, приказы и грамоты, — с гордостью объяснял мне Спайсер, перехвативший мой ошеломленный взгляд. — Здесь находится лишь малая часть документов, не уместившаяся в крипте и ризнице. В подвалах нашей крипты содержится уже более семидесяти пяти тысяч документов, составляющих примерно тысячу рулонов.

Он протиснулся к своему столу и, склонившись, со скрипом выдвинул глубокий ящик, из которого с преувеличенным ворчанием вытащил огромный, переплетенный в кожу фолиант. Толщина его явно была не меньше фута.

— У меня так много работы, — вздохнул он, садясь на свое место, — что, я надеюсь, вы оцените по достоинству. Поэтому, если вы не возражаете…

— Да-да. Разумеется. Перейдем сразу к делу. — Я шагнул вперед, опираясь на свою палку. — Я разыскиваю документ, подтверждающий право собственности.

— И таких, как вы, великое множество, — пробормотал он себе под нос. Затем, скрипнув кожей, он открыл обложку извлеченного из ящика картулярия и вооружился лупой. — Отлично. Право собственности. — Он послюнявил большой палец и начал листать толстые страницы. — В каком году она была зарегистрирована? Время года может ускорить поиски, если вам оно известно. Лето? Осень?

— А, ну… видите ли, в том-то, к сожалению, и загвоздка. — Я попытался изобразить обаятельную улыбку. — Мне не известно, когда именно произошла эта сделка.

— Вот как. Что ж, тогда могу я узнать, каково имя покупателя?

— Еще одна загвоздка, к сожалению. — Я улыбнулся еще шире. — Понимаете, именно это я и надеюсь отыскать. Имя нынешнего владельца этой собственности.

— Но у вас нет даты покупки? Нет даже примерных сроков? Так ведь? Что ж получается, — произнес он, сурово поджав губы, когда я отрицательно покачал головой, — вы желаете запрячь телегу впереди осла, если вы не возражаете против такого выражения. Необходимо знать либо одно, либо другое, либо имя, либо время. Уверен, вы понимаете это. — Огромная, удерживаемая приоткрытой, переплетная крышка вновь скрипнула и захлопнулась с глухим тихим стуком. — Как я уже сказал, мистер Инчболд, у меня очень много работы. — Он вновь склонился над столом, убрав картулярий в ящик. — Полагаю, вы сможете сами спуститься по лестнице.

Но я не собирался так легко отступать.

— Нет, минуточку. Я скажу вам имя, — заявил я. — Два имени, если позволите.

Однако Спайсеру не удалось найти в своей книге упоминаний о каких-либо владениях в Хантигдоншире, принадлежащих сэру Ричарду Оверстриту — первое имя, которое я попросил его отыскать в аккуратных графах, заполнявших страницы тряпичной бумаги, — или Генри Монбоддо. Хотя в итоге он обнаружил в своем картулярии запись о собственности, зарегистрированной на фамилию Монбоддо, но первое имя было другим — Изабелла. Почти час ушел на эти поиски. Подавшись вперед, я пытался прочесть вверх ногами строки, которые кто-то, один из предшественников господина Спайсера, начертал аккуратным канцелярским почерком.