Домино

Спустя три дня, в продолжение которых, вопреки обычаю, мистера Трамбулла было почти ни видно, ни слышно, он осторожно постучал в дверь Тристано. До маскарада оставалось три дня. К этому времени Тристано и леди У*** постарались забыть о дерзкой выходке священника в Кингз-Бат. Точнее, желали помнить только одно, а именно: наутро после бала-маскарада они покинут Бат — и Англию — навсегда.

— Скажите, пожалуйста, — спросил мистер Трамбулл, просунув в дверь разве что кончик носа, — не найдется ли у вас, signore, какой-нибудь газеты?

Тристано ответил отрицательно, сознавшись, что по-английски, к сожалению, читает с трудом и потому особой потребности в газетах не испытывает.

— Видите ли, — продолжал священник, словно и не слышал этого объяснения, — я сейчас мастерю косу, а газетная бумага у меня, к сожалению, кончилась.

Через дверной проем виднелась штуковина из газетных обрывков, кое-как слепленных обильным количеством клейстера, — в виде полумесяца, который крепился к верхушке метлы.

— Быть может, у леди У***, — за эти вырвавшиеся слова Тристано готов был прикусить себе язык.

Мистер Трамбулл, все еще торчавший на пороге, отставил недоделанную косу в сторону и покат чал головой.

— Боюсь, что ее светлость… гм-гм… Не позволите ли войти? Благодарю вас, signore.

Мистер Трамбулл уселся в кресло с камышовым сиденьем и принялся вращать метлу в ладонях так, словно собирался ее концом провертеть дырку в полу; несколько ошметков клейстера разлетелись по комнате, однако, погрузившись в раздумье, он этого даже не заметил.

— Нет, — проговорил он, — боюсь, милой леди я не по вкусу, и все тут. Да-да, именно так, уверяю вас. Но разве я могу ее за это упрекнуть? — На губах священника заиграла гадкая ухмылка, обнажившая пожелтевшие от табака зубы. — Конечно же, нет. Я, смиренный клирик? Она выше меня положением, каковое я обязан чтить. Скромный представитель духовенства… — Фраза оборвалась на полуслове.

— Благородное призвание… — начал было Тристано, однако голос его тоже осекся.

Внимание священника переключилось на острие косы. Критически его изучив, он поинтересовался:

— А что наденете на маскарад вы, сэр? Умоляю, скажите, — настаивал он, видя, что Тристано колеблется. — Мы же с вами, надеюсь, друзья. Ради Бога, не таитесь. К чему нам всякие увертки и отговорки?

— Узнать меня будет легче легкого, — сдался, наконец, Тристано, — я оденусь Филомелой. — Он указал на оперный костюм, висевший в armoire. Сьюзи пришлось повозиться с пятнами крови: много раз она отмачивала ткань в сернистом растворе. — Так мне легче будет петь.

— Вот как! — Мистер Трамбулл подался вперед. — А… а леди У***?

Тристано замялся.

— Я не могу… то есть не смею…

— Да ну, бросьте, — не отставал священник, размеренно ударяя своим изделием о пол. — Мы ведь отправимся вместе, все втроем. — Тук-тук-тук!

— Этот костюм дал ее светлости я, — помедлив, выдавил из себя Тристано, — он очень дорогой… Ну хорошо, сэр, я вам его покажу.

Прекратив постукивание, мистер Трамбулл во все глаза следил за Тристано, который откинул крышку одного из двух чемоданов и показал лежавший сверху свернутый костюм.

— Да-а, вот это красота! — одобрительно присвистнул священник. — Турецкий, если не ошибаюсь? Господи, что за вышивка! А каков ультрамарин — прекраснейший цвет! Да ее светлость всех поголовно сведет с ума, клянусь честью!

Тристано опустил крышку — и восхищенные восклицания тотчас смолкли, точно были убраны в чемодан.

— Костюм, надо сказать, самый что ни на есть подходящий к случаю, — небрежно заметил священник, борясь с метлой, которая мешала ему раскурить трубку.

— Не понимаю.

— Если память мне не изменяет, его светлость сколотил себе состояние путем торговли с Турцией?

Это было именно так. Точнее, основная часть богатства, унаследованная им от отца, первого лорда У***, который (до того, как был возведен в звание пэра в награду за любезности финансового свойства, оказанные им королю Вильгельму в начале его правления) пожал существенный коммерческий урожай с военной компании против турок в Средиземном море под предводительством венецианского адмирала Франческо Морозини. Его светлость — то есть сын первого лорда У*** — и сам предпринял ряд честолюбивых вояжей в сторону Леванта, однако таковые, следует отметить, не содействовали сколько-нибудь заметному улучшению фамильного благосостояния.

— Да, — рассеянно отозвался Тристано. — .Пожалуй, вы правы.

Как только прозвучало имя лорда У***, серые глаза священника впились в Тристано с сочувствием и вместе с тем озабоченно. Затем, отведя взгляд и прочистив горло, мистер Трамбулл задал вопрос:

— Могу я с вами кое о чем поговорить, причем совершенно откровенно? Я вижу, — продолжал он, не дожидаясь ответа Тристано, — что вы высокого мнения о леди У***, и она, сколь я понимаю, отвечает вам тем же. Взаимное, так сказать, уважение. — По лицу священника опять скользнула неприятная ухмылка, но быстро сменилась выражением участливой серьезности. — Лорд У***, полагаю, превосходный джентльмен, — полувопросительным тоном начал священник, постукивая о зубы черенком трубки.

— Его светлость — мой покровитель.

— Вот оно как! — Ответ Тристано погрузил мистера Трамбулла в глубокое размышление, причем он несколько раз бормотал на разные лады: вот оно как, да, то-то и оно… Придвинувшись к Тристано поближе, он доверительно поинтересовался:

— Супруг супругом… А что ее светлость? То есть как они?..

— Она любит его ничуть не больше, чем он ее.

— Ага! — Мистер Трамбулл нахмурил брови, и лицо его омрачилось. Он возобновил проверчивание отверстия в полу, хотя и несколько замедлив темп. — Помнится, я слышал, — произнес он после паузы, — о его отношениях с супругой, о свойствах его характера. Ничего особенного, поймите: так, пустая болтовня. И все же… — Метла замерла на месте; табачный дым вился в воздухе наподобие виноградной лозы. — За время моего служения церкви я много чего повидал. Ваш парик встал бы дыбом. А теперь… Не могли бы вы допустить, signore, не могли бы счесть вероятным, что ее светлость просто-напросто — как бы это выразиться? — использует вас в заговоре мести, направленном против супруга, к которому, по вашим намекам, симпатии не испытывает? Я уже сказал, что, будучи священником, являлся свидетелем множества всяческих дел; меня посвящали не в один тайный замысел… Тристано внутренне содрогнулся.

— Я не верю этому, сэр.

— Бегите, — произнес мистер Трамбулл, и виду не подавший, будто бы что-то слышал. Он вытащил изо рта трубку, а его правая щека судорожно подергивалась, как бок лошади.

— Но, сэр?..

— Бегите, signore! — подальше отсюда. Ее светлость — ведьма! Чем больше миль вас разделят — тем лучше! Не вздумайте только хоть раз оглянуться через плечо! Возвращайтесь, если нужно, в Италию. — Мистер Трамбулл умолк, чтобы унять нервный тик и придать лицу более мягкое выражение. — Меня очень тревожит ваша безопасность, — проговорил он шепотом. — Здесь вас подстерегает беда: если все то, что мне известно о его светлости, правда…

Лицо Тристано, отраженное в потрескавшемся зеркальце, побелело. Гротескная белая маска: полупенсовая гравюра с изображением Страха. Но почти сразу же тревогу, пробужденную этими пламенными настояниями, вытеснил гнев: перекошенное лицо Тристано пошло ярко-красными пятнами. Внезапно ему все стало ясно: какой же он глупец, что не замечал этого раньше. Да, священника терзает ревность! Он жаждет обладать ее светлостью сам: ему нужно устранить помеху, запугиванием принудить соперника к бегству! Взять хотя бы его навязчивость, постоянное вмешательство… А чего стоило его бесчинство в Кингз-Бат, — Тристано как будто прозрел!

— Да, я намерен скрыться, это решение твердое, — ответил он священнику, стараясь подавить гнев и просветить священника с полнейшей невозмутимостью — так, чтобы тот забыл о своих амбициях раз и навсегда. — Я отправляюсь в Италию и назад головы не поверну, будьте уверены. Но должен уведомить вас, сэр, что леди У*** будет находиться со мной бок о бок.