Страница 5 из 28
Оболенский достает из кармана сложенную вчетверо записку. Читаю: «Хочу уведомить Вас о перемене адреса. Мы всем отрядом остановились на берегу речки Курайки в 5 км от с. Курай, сразу за сопками, сложенными девоном и карбоном».
По визитной карточке девона
Я отправляюсь в горы искать таинственный девон и карбон. Долго блуждаю по склону, уводящему к Курайскому хребту. Рассматриваю невысокие сопки, укрытые мелкой жесткой травкой с яркими гвоздиками и астрой, а по северным склонам — светлыми лиственничными рощами. Какие-то из этих сопок должны были бы служить мне визитной карточкой. Увы, девон и карбон недоступны моему глазу.
На лагерь ученых я наткнулась неожиданно. Он оказался спрятанным в заросшем лесом уютном логу.
В лагере тишина и безлюдье: все на маршрутах. Одна лишь повариха, застенчивая девушка, возится с закопченными ведрами у костра. Только вечером, когда в почерневшем небе начали посверкивать молнии, а по брезентовому пологу, натянутому под могучей лиственницей, забарабанили крупные капли, стали собираться обитатели лагеря.
Вернулся начальник отряда Анатолий Тычинский с проводником алтайцем Григорием:
— Кажется, нашли новое месторождение.
Спустились в лог еще двое верховых: Лидия Михалева и Владимир Скуридин. Выгрузили под навесом тяжелые рюкзаки, извлекли из них связанные холщовые мешочки с образцами пород. На походном столе разместили образцы рядами, по порядку нахождения, пригласили Валерия Алексеевича, вернувшегося немного раньше.
Впервые мне довелось наблюдать, как люди читают камни. И не просто читают, а полемизируют с ними. Валерий Алексеевич брал очередной образец, и тот уводил его в головокружительную глубь времен, к тем титаническим процессам, свидетелем и участником которых был этот серый, мертвый на взгляд обломок.
Геологическое строение Горного Алтая чрезвычайно сложно. В создании его хребтов участвовали структуры от древнейших, которые возникли на заре геологической истории, до самых поздних, оформившихся сравнительно недавно (Кузнецов так и выразился: недавно), всего лишь двести пятьдесят — триста миллионов лет назад. Бурные эпохи вулканизма, когда сдвигались, ломались и перемешивались пласты, были датами рождения металлических руд. Как все происходило здесь, вот на этом куске земной коры, по каким законам, о том должны рассказать принесенные с гор камни. Они могут стать ключами к залежам руды.
Камни на этот раз утверждают что-то неожиданное. Валерий Алексеевич хмурится, снова и снова просматривает образцы. Геологи сверяют их с маршрутной картой, спорят. Удается уловить, что найденное молодыми учеными сегодня подвергает большому сомнению одну из закономерностей, прослеженную ученым на протяжении двадцати лет. Камни, как и факты, упрямая вещь.
— Ну что же, — говорит в заключение Кузнецов, — согласен. Примем ваш вывод как рабочую гипотезу. Будем искать дальше.
Снова встреча с Анчи
Уже собираясь обратно, в Москву, я неожиданно повстречалась в Курае с Анчи Чунижековым. Он сидел на крыльце конторы экспедиции, держа в руках узелок.
— Сейчас жду машина. Геологам еду. Месторождение киноварь на Улаган показывать. Оболенский конференция обещал машина мне Усть-Кан присылать.
Пришел сам, нельзя терпеть. Место такой глухой, где есть киноварь. Помру, другой долго искать надо.
Мне не удалось расспросить Анчи подробнее. Подошел грузовик, в котором уже сидел молодой геолог в брезентовом плаще. Анчи, попрощавшись, легко взобрался в кузов. Машина ушла в горы.
На следующий день я уезжала из Курая в Горно-Алтайск. Узнать, чем кончился этот поход Анчи, не удалось. Подарил ли он народу еще одно полезное месторождение? Не окажется ли оно как раз тем звеном, которое не нашли пока ученые? А если и нет, разве не ценнейший из всех кладов сам этот беспокойный поиск, который ведет вместе с тысячами алтайцев и русских старый охотник Анчи! Ведь не одному, а тысячам только под силу раскрыть Алтайские горы — кованый сундук с хитрым затвором, полный всякого добра.
Вера Ветлина
Последний маршрут
На старом христианском кладбище в Фергане стоит небольшой памятник, увенчанный деревянным крестом. На пирамидальном каменном постаменте высечена надпись на французском языке: «Здесь покоится Жозеф Мартен, исследователь Центральной Азии, скончавшийся в возрасте 36 лет». Какая судьба забросила этого человека в столь далекий от Франции город? Какими научными подвигами отмечена его жизнь? Кто поставил ему памятник?
Ни в энциклопедиях, ни в справочниках вы не найдете ответа на эти вопросы.
Только сравнительно недавно в Военно-историческом архиве мы обнаружили материалы о путешествии Мартена по Северо-Западному Китаю. Это был сигнал к дальнейшим поискам. Вскоре в пожелтевшей от времени газете «Туркестанские ведомости» за 1892 год нашли некролог на смерть Жозефа Мартена, а в одном из номеров журнала «Известия русского географического общества» — графический маршрут Мартена от берегов Лены к Амуру. Так постепенно шаг за шагом стирались «белые пятна» в биографии французского путешественника.
В 70-х годах прошлого века Жозеф Мартен, по профессии инженер-путеец, приехал в Россию. Молодой Мартен принимал участие в русско-турецкой войне 1877 — 1878 годов и за инженерные работы под Плевеном был награжден орденом Станислава 2-й степени.
После войны он по поручению русских золотопромышленников едет на золотые прииски в Сибирь. Суровый край покорил француза, и он пробыл там около трех лет. Каждый день открывал он для себя что-то новое, необычное. Мартен много путешествовал по Оби, Алтаю, Забайкалью, исследовал горные богатства Станового хребта, побывал в Уссурийском крае и Корее. Его перу принадлежит множество интереснейших заметок по геологии и географии Сибири.
В 1882 году путешественник возвращается на родину и организует в Париже, в зале этнографического музея Трокадеро, выставку богатых коллекций минералов и различных этнографических материалов, собранных в Сибири. Парижане с интересом слушали увлекательные рассказы Мартена о далеком крае. Выставка имела большой успех.
Но недолго пробыл Мартен в Париже. В марте 1883 года он предпринимает смелое путешествие по малоисследованной местности — от селения Нохтуйского на Лене через Становой хребет к берегам Амура. Для этой цели он организует на свои средства караван из 120 оленей, 20 лошадей и 20 якутских собак. В экспедицию входили 20 проводников — якутов и эвенков.
Наступила поздняя сибирская весна. Снег шел вперемежку с дождем. Встречавшиеся на пути реки и дождевые потоки путешественники преодолевали вброд или на плотах. Еще более трудным был подъем и спуск с горных круч, на которых лежал нерастаявший лед. В девственных лесах прокладывали себе путь топорами, сражались с медведями и стаями голодных волков. Не раз жизнь Мартена была в опасности. Однажды, когда он измерял глубину озера Ничатка, внезапно налетевший шквал выбросил его вместе с лодкой на береговые скалы.
В декабре 1883 года, «форсировав» Становой хребет, Мартен и его спутники достигли, наконец, верхних притоков Амура. Свыше девяти месяцев продолжалось это путешествие, было пройдено 2 500 верст, собрано много ценных сведений. Исследования Мартена явились ценным вкладом в картографию Восточной Сибири. Его путешествие через Становой дало материал для исправления 40-верстной карты Азиатской части России.
И снова выставка в Трокадеро, которая отличалась от первой еще большим богатством экспонатов. Парижское и Лионское географические общества наградили своего соотечественника золотыми медалями. Русское географическое и Московское этнографическое общества также отметили работу путешественника золотыми медалями, а русское правительство 8 наградило его орденом.
В 1888 году Мартен обратился в Русское географическое общество с просьбой оказать ему содействие в путешествии в Северо-Западный Китай и Тибет. То был последний маршрут Мартена.