Приют любви

По дороге из комнаты Мариль взяла почту, просмотрела и сунула ее в карман передника, решив прочитать позднее.

Как она и думала, Мариль нашла сына в его комнате со щенком-дворняжкой, оба они прятались под кроватью. С ними была и его сестра Меган Катрина.

— Вылезайте, все, — приказала Мариль. Она подождала, пока они повозились, поворчали и вылезли наконец, встав перед ней с робко опущенными головами.

— Что ты знаешь о домашних животных в этом доме?

Девятилетний Мартин Филипп посмотрел на свою младшую (моложе только на десять месяцев) сестру, потом ответил:

— Нам нельзя держать их, потому что из-за них Алистер кашляет и чихает.

— А когда вы не слушаетесь, то что тогда?

— Тогда все приходится вычищать и выскабливать, — виновато ответила Меган.

— А кто, — продолжала Мариль, — должен тереть и чистить?

В один голос дети ответили:

— Сьюзен.

Мариль окинула их строгим взглядом, откидывая с лица прядь белокурых волос.

— Да, но не на этот раз. Сегодня вы оба должны будете убрать эту комнату и детскую. Понятно?

Они кивнули.

— Хорошо. А сейчас отведите собаку на улицу, где она будет на своем месте.

* * *

Филипп быстро ехал по дороге. Наступило резкое внезапное похолодание. Филипп едва ли замечал пейзаж, мимо которого проезжал, настолько сильно он был погружен в раздумья. Рождество через неделю, а денег на подарки в детские чулки нет.

Филипп Беллман выглядел лет на десять старше своих сорока двух. В темных волосах виднелись седые пряди. От тревог и забот вокруг голубых глаз и на лбу пролегли глубокие морщины. Его все еще мучили приступы лихорадки, которую он подхватил в шестьдесят четвертом году, так и не обретя снова свое железное здоровье. Возможно, будь у него время на отдых и больше хорошей еды...

— Долиддаб, туда, — он щелкнул кнутом, подгоняя лошадь к дому, где его ожидали теплый огонь и любящая Мариль.

Одна мысль о ней вызвала улыбку на его лице. Они женаты уже почти тринадцать лет, а с каждым днем он любил ее все сильнее. У них четверо детей — три мальчика и дочь. Казалось, что Мариль и дети остались единственными лучами солнца в его жизни. Если бы только... если бы только «Приют Весны» снова стал таким, каким был когда-то.

Он свернул на подъездную аллею, и перед ним открылась усадьба. Это был все еще красивый и гордый дом с прямыми широкими колоннами, несмотря на то, что краска местами облупилась. Приют для тех, кто любит эту землю, как и обещало ее название. Но «Приют Весны» сейчас стал тяжелым камнем, висевшим на его шее. Налоги на землю росли с каждым годом, и снова перед ним стояла опасность потерять имение или продать часть земли, которая принадлежала Беллманам почти сто лет.

* * *

Меган старательно отмывала стены детской. Она была одна в комнате, Мартин исчез, кое-как протерев пол. Она и не возражала. Для разнообразия хорошо побыть в тишине и спокойствии. Наличие трех братьев вызывало у нее иногда страстное желание быть единственным ребенком в семье.

Меган была хорошенькой невысокой девочкой, унаследовавшей золотистые волосы матери и голубые глаза отца. Она всегда казалась готовой помочь, выполнить какую-то работу, если нужно, но часто, под влиянием рассказов матери, предавалась мечтам о жизни до войны, желая, чтобы у них были десятки слуг, и они устраивали бы многолюдные приемы с музыкой и танцами, и...

Услышав звук въезжающего в аллею кабриолета, она подбежала к окну. Да, это папа! Она бросила тряпку в ведро и помчалась вниз по лестнице приветствовать его.

* * *

Мартин Филипп был высоким, худощавым мальчиком с темно-русыми волосами и большими карими глазами, доминировавшими на его продолговатом лице. Когда отец остановил кабриолет перед домом, он устроился на сене в амбаре над стойлами. Щенок-дворняжка, из-за которого он впал в немилость матери, свернулся у его ног с совершенно невинным видом.

Мартин потрепал уши собачки, ему хотелось, чтобы сейчас была весна и не так холодно. Тогда они могли бы пойти поохотиться на лягушек или еще кого-то. Он чувствовал злость и раздражение, как перед дракой. Почему ему нельзя привести Генерала в дом? Если бы Алистер не был таким малышом, он мог бы держать собаку в доме. Зачем ему вообще такой глупый брат? Все, что он делает — это причиняет заботы другим.

Пнув ногой рыхлое сено, Мартин подошел к лестнице. Он взял Генерала под мышку и спустился с ним вниз.

— Ты останешься здесь, Генерал. Я пойду ужинать. А если ты заметишь каких-нибудь янки, пока я буду отсутствовать, убивай их.

Он сунул руки в карманы брюк, которые уже стали ему коротки, и поспешил к дому. Войдя в парадную дверь, он услышал повышенный голос отца.

— Разве он не мог подождать, пока я попрошу его об этом? Так ли уж обязательно утирать мне нос? Может, у нас был бы хороший год. Может, нам не понадобились бы его подаяния. Разве он не знает, какие возникают у меня чувства, когда мы получаем эти чеки от него? Мне плевать, что он — брат моей жены; он по-прежнему янки. Всегда был им, им и останется.

— Филипп, вспомни, — умоляюще произнесла Мариль, — он спас «Приют Весны» для тебя, для всех нас. Если бы не его помощь, все уже давным-давно превратилось бы в прах. Пожалуйста, дорогой, не надо так. Ты знаешь, что нам нужны эти деньги. Пожалуйста, успокойся.

Мартин, застыв, стоял в дверях. Звук, который он слышал сейчас, был ужаснее, чем все слышанные им прежде. Его отец плакал. Рыдания вырывались из его горла с болезненными вздохами. Он продвинулся вперед, чтобы заглянуть в библиотеку. Мама убаюкивала отца, прижав его голову к груди, а по щекам ее сбегали слезы.

— Бог свидетель, я пытался, Мариль, — рыдал Филипп. — Мы знали... мы все знали, что будет нелегко, но... но они не позволяют нам жить. Они втаптывают нас в грязь каблуками своих паршивых сапог.

Филипп остановился, поднял голову и пристально взглянул в глаза жены.

— Посмотри на меня, — хрипло прошептал он. — Я — неудачник, Мариль. Я — старик в сорок два года. Когда мы поженились, я был богат; передо мной раскрывалась многообещающая жизнь, процветающая плантация, самая лучшая в Северной Джорджии. А сейчас у меня четверо детей и измученная работой жена. Я хочу дать тебе весь мир, а вместо этого вынужден принимать милостыню.

Мартин круто повернулся и поспешно направился назад к амбару. Он прислонился к амбарной двери, его лицо тотчас покрылось смертельной бледностью, суставы сжатых в кулаки пальцев побелели.

— Я достану их. Я рассчитаюсь с ними за все, что они сделали с моим отцом — со всеми нами. Я клянусь. Я заставлю проклятых янки заплатить.

ГЛАВА 4

Март 1874 — «Хартс Лэндинг».

Тейлор сидела за туалетным столиком, щетка для волос застыла на полпути в воздухе. Она склонилась ближе к своему отражению, рассматривая крошечные морщинки вокруг глаз. Поискав предательскую седину в волосах, но не найдя никаких ее признаков, она улыбнулась. Тейлор действительно выглядела моложе своих тридцати одного года.

Синие глаза затянулись мечтательной дымкой, пока она опускала щетку на столик. Как давно у нее не было подобного чувства! Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— А, ты здесь, моя красавица.

Брент небрежно оперся о дверной косяк, наслаждаясь картиной. Его взгляд вызвал вспышку румянца на щеках Тейлор и улыбку на ее губах. Брент пересек комнату и привлек жену к себе, обнимая и звонко целуя.

— Посмотрите-ка, — сказал он, отпустив ее. — Я все еще способен заставлять тебя краснеть.

— Вы себе льстите, сэр. Сегодня розы на моих щеках цветут совсем от других мыслей. — Тейлор кокетливо подмигнула и сделала реверанс.

— Скажи мне, кто он, — в притворном гневе воскликнул Брент. — Я вытащу и четвертую его.