Страница 81 из 87
Перед тем как открыть дверь, Лили долго вдыхала запахи сада, словно прощаясь с ним.
Электричество в доме было проведено таким образом, что стоило повернуть ключ, и сразу зажигался свет в прихожей, в нефритовых вазах, освещавших лестницу, наконец, на втором этаже, в ее комнате, где царил трельяж. Все было на месте: драгоценный карандаш «Гипнотический Кисайель», которым она уточнит разрез своих глаз, — очень легкий зеленый оттенок, которым она пройдется по краю век, чтобы усилить иллюзию взгляда Файи, — и пудра из слоновой кости для кожи.
Лили придирчиво рассматривала себя в зеркале. Вблизи было видно, что она вовсе не Файя. «Однажды утром, — подумала она, — лицо выскользнет из-под слоя косметики, сопротивляясь всей науке макияжа, и проявятся те черты, которые расскажут о всей тяжести восхождения, страданиях содержанки, мучительной работе кинозвезды». Она устала от оранжерейной жизни, от всех своих ролей: Весталка с Ганга, Султанша Любви, Третья дочь раджи, Черная Принцесса, Белая Принцесса, — и так далее, пока не иссякнет ее красота. Ей надоела эта египетская мишура, в которую ее постоянно наряжали: нумидийские, нубийские, помпейские, карфагенские туники. С этой игрой тоже надо было кончать.
Лили окунула нос в пуховку для пудры и тщательно распылила ее, надела бледно-зеленое платье — любимый цвет Файи, задрапировала на бедрах, по моде, длинную полоску кисеи подходящего оттенка. Когда она выбирала жемчужное ожерелье в тон макияжа, Нарцисс начал плеваться.
— Ты не любишь этот дом, — прошептала Лили. — Но еще больше тебе не понравится мой посетитель… Вентру! Ты всегда терпеть его не мог. Как и я. Как и Файя, наверное…
Кот злобно посмотрел на нее и тут же, как обычно, быстро переменив настроение, подошел потереться о вышитый шелк. Она хотела его погладить, но он вдруг выгнулся и его шерсть встала дыбом.
Вдалеке ей послышался звук мотора. Лили замерла на несколько мгновений на верху лестницы — тишина — и вернулась к трельяжу. Ей стало немного страшно. Она открыла сумочку, вынула оттуда маленький револьвер с перламутровым отблеском, с которым никогда не расставалась, и спрятала его под складками пояса, опять вспоминая о Файе. Было бы той страшно? Лили знала ответ. Нет, Файя отважно выходила на битву с мужчинами, понимая, насколько та была неравной. Только десять лет назад враг мог быть нежным и благородным. Вкус к жизни — это настоящее искусство наслаждения и знание, как продлить удовольствие, и это свойство покинуло людей после войны. Лихорадочные метания последних лет всех ожесточили, время настоящих влюбленных прошло. В тех дворцах, где раньше привычно царили кокотки, спали теперь изнуренные жестокостью самцов эксцентричные светские женщины, павшие княгини или актрисы с именами, лживыми, как и у нее, — создания из обычной пленки, дочери тьмы и вранья, которых называли звездами. Будучи такой звездой, Лили Шарми прекрасно понимала, что стала лишь смутным спутником исчезнувшей танцовщицы, бледным напоминанием о ней. Она была подобна тем звездам, которые, как говорят, спустя столетия отсвечивают светом погибших солнц.
Чтобы придать себе бодрости, Лили освежилась духами «Вольт» и вдруг вновь услышала шум мотора. Было ровно девять. Она расправила креповое платье, дотронулась сквозь ткань до маленького револьвера и, как в кино, торжественно ступила на лестницу. Она уже дошла до первого этажа и тут вспомнила, что забыла надеть перчатки. Ее руки! Ее короткие пальцы, в то время как у Файи они были такими длинными…
Но поздно: оставив шофера за рулем своей «Деляж», Вентру приближался к дому.
* * *
Разом нахлынули воспоминания, и, не в силах больше сделать ни шагу, Лили сжала руки на стальных перилах. Не время пускать все на самотек. Необходимо было играть, как в кино, импровизировать без режиссера. И надо было говорить.
— Добрый вечер, — сказала она просто.
— Добрый вечер, — ответил Вентру и остановился.
Легким нажатием на кнопку она отвела скользящую панель, открывшую салон. В этот момент, увидев вблизи его лицо, она поняла, как он постарел. Его легендарная выправка осталась в прошлом, он похудел, кожа приняла странный, немного серый оттенок.
С прозорливостью тяжелобольного он угадал ее мысли:
— Мы всегда вначале рассчитываем, что люди остались такими же, не правда ли? И удивляемся, найдя их старыми.
Он говорил с некоторым присвистом, хриплым голосом, костюм обвис на его ослабевших плечах. Лили не ответила и указала на кресло. Некоторое время он наблюдал за ней. Изо всех сил стараясь выглядеть спокойной, она достала из ящика мундштук.
— Не кури, — попросил он, — не кури…
Взмахнув ресницами, она бросила на него взгляд сверху:
— Чего ты от меня хочешь?
Казалось, он ее не слышит, как бы пробуждаясь ото сна:
— Лиана… Я не знал, насколько влюблен в твой голос.
— Раньше ты говорил совсем другое! А кино — немое искусство, мой дорогой.
Он хотел взять ее за руку. Она отодвинулась. Ей снова стало страшно, но теперь она боялась себя. Боялась поддаться Вентру, уступить, в то время как нужно было с этим покончить.
— Я видел все твои фильмы, — продолжал он. — Твои фотографии. Твое беззвучное лицо. Мне не хватало тебя. Я хотел тебя услышать.
Его лицо, изможденное болезнью, было совсем близко от нее.
— У тебя голос брюнетки, Лиана, красивый голос брюнетки.
— Лили, — поправила она.
— Как хочешь. И как ты на нее похожа!
Он схватил ее за руки, рассматривая их со странной нежностью:
— Ты очень красива.
Ценой неимоверного усилия ей удалось промолчать.
Он продолжал поглаживать ее руки:
— Ты сильная, Лиана. Настойчивая. Ты борешься за жизнь так же, как работала бы на земле, в поле, борозда за бороздою, — ты смогла бы вырастить бог весть что, повсюду… Мне необходима твоя сила.
— Зачем? Ты богат, могуществен.
Он не ответил. Должно быть, что-то подсчитывал. В комнату вошел Нарцисс, величественный и осуждающий, и сразу стал плеваться, скрести по ковру, по лаковым ширмам.
— Я болен, — в конце концов произнес Вентру. — Только ты могла бы дать мне силы, помочь выжить. Нельзя… нельзя стариться в одиночестве.
Его голос смягчился, но Лиана сомневалась в искренности его слов. Она потушила сигарету и взяла на руки Нарцисса.
— Мой бедный Вентру! И для этого ты пришел ко мне…
Она сознательно избегала называть его по имени, будто обращалась к деловому партнеру. Эти последние слова, — или присутствие кота, которого он наконец заметил, — внезапно привели его в ярость. Толкнув Лиану, он вырвал у нее из рук Нарцисса и бросил на пол.
— Чего ты добиваешься своей комедией?
Она делано засмеялась:
— Да ничего, уверяю тебя!
— Снова пробудить прошлое? Но все забыли ее, несчастную, совсем забыли!
— Нет.
— Да если бы и так!
— Твоя злость больше не действует на меня, Вентру. Я свободна, живу без принуждения. Ты слишком быстро забыл, что выкинул меня на улицу. Но времена переменились. Женщины в наше время…
— Замолчи!
Он опять сел в кресло, поглядывая на Нарцисса, который мрачно за ним следил.
— Мне нужно было все забыть, Лиана, ты должна меня понять.
— Забыть! Но что ты хочешь забыть? Она родила тебе сына. Ему сейчас около десяти, не так ли? Ты не должен больше держать его вдали от себя. Он должен все узнать.
Вентру внимательно разглядывал ее лицо. Видимо, снова принялся за подсчеты.
— Он всем обеспечен. Я вижусь с ним регулярно. Но теперь он будет жить со мной. С тобой. — У него вновь появились нотки делового человека. — Ему нужна мать. Он видел твои фотографии и считает тебя ею. Он ждет тебя. Ты будешь ему матерью.
Она вздрогнула. Как и всегда, Вентру попал в точку. Он нашел ее слабое место. Как он догадался, что она бесплодна? Может быть, в последние месяцы их связи, когда она всеми способами старалась забеременеть?
Он воспользовался ситуацией: