Желания

Берениса ступила в дом первой, первой вошла в лифт с тяжелыми дверями из позолоченного металла, и именно она позвонила в дверь музыканта. Если оставить в стороне его постоянную болтовню, прозвище Скрип-Скрип было неподходящим. Дракен был пианистом, о чем свидетельствовал рояль, стоявший в центре огромной, почти пустой комнаты, куда Дракен пригласил гостей. Как и накануне, музыкант едва поприветствовал Тренди и Нюманса. Его интересовала только Берениса. Он внимательно рассмотрел ее.

— Превосходно, — наконец произнес он. — Вы сдержали слово. Сейчас принесу нам выпить.

— У меня есть то, что нужно, — сказала Берениса, доставая спрятанную под курткой бутылку. — Ликер с островов, Скрип-Скрип. Видишь, все будет точно так же, как в «Нефталис».

Она продумала все до последней мелочи. Дракен даже выдал нечто похожее на улыбку. На подносе стояло несколько бокалов. Берениса разлила ликер.

— Ах, бедная моя! — воскликнул Дракен. — Как же я, должно быть, надоел вам своими жалобами! Я измучен до крайности… Вы даже не представляете!

— Круз?

— Круз! Опять эта Круз! Мне кажется, я попадаю в ад уже в ее прихожей. Это же геенна огненная!

Дракен повернулся к роялю и заиграл. Тренди не был знаком с современной музыкой, но сыгранный пассаж показался ему диссонирующим и бессвязным. Остальное Дракен набарабанил на табурете.

— Слышали? Эта вампирша поджаривает меня на медленном огне. Я себя больше не контролирую. Моя музыка, плоть от плоти моей, опера, которую я написал для нее! Я спутал левую и правую руку.

— Это незаметно, — сказала Берениса.

Дракен метнул на нее грозный взгляд. Она снова наполнила его бокал. Он смягчился и продолжил свои жалобы:

— Каждый день она изобретает что-нибудь новенькое. Сегодня во второй половине дня во время репетиции она решила, что ей не нравится девушка, переворачивающая страницы партитуры. Она потребовала, чтобы это был мужчина, и обязательно тот старый горбун, с которым она познакомилась в каком-то венгерском городе. Она заявила, что он приносит ей удачу. К счастью, тот еще не умер. Пришлось его разыскать. У бедняги ревматизм, он перелистывает страницы крайне медленно и все время меня сбивает. Ее это веселит, и она постоянно прерывается, чтобы рассмеяться или, вернее, улыбнуться, вы знаете, этой своей знаменитой улыбкой, напоминающей маску смерти…

— Ты не преувеличиваешь, Скрип-Скрип?

Дракен расхохотался:

— Да. Вас не проведешь, моя дорогая Берениса. Круз исполняет все свои капризы, но, на самом деле, ей не смешно. Она боится. Боится разрыва со мной. Она сама умирает от ужаса!

Он снова повернулся к инструменту и попытался сыграть несколько пассажей. Играя, он выглядел крайне сосредоточенным. Его длинные нервные пальцы виртуозно извлекли из инструмента потоки звуков. Тренди и Нюманс было подумали, что, как и накануне, музыкант их не замечает, как вдруг он повернулся и сказал:

— Вы пришли из-за Ирис Ван Браак.

Он обращался к Тренди. И не спрашивал, а утверждал:

— Вероятно, вы знаете Командора.

Дракен положил на инструмент партитуру:

— Вот что я написал в то время.

Это была баркарола.

— Под это танцевали, дорогие мои. Музыка, под которую невозможно танцевать — это плохая музыка. А теперь вот, чтобы сделать приятное Круз…

С невероятной скоростью он исполнил какой-то невообразимый пассаж, написанный для певицы.

— Да что это такое! Я все еще путаю правую и левую руку! Берениса… Еще немного вашего замечательного ликера. Да, Ирис Ван Браак. Она была женой Командора. Но вы ведь были у него тогда, молодой человек, я узнал вас, ваш шарф и то, как он намотан…

Тренди не успел ответить. Дракен продолжал:

— Теперь он увлекся новой девушкой. Поселил ее у себя, в этой провинциальной глуши. Или, вернее, она у него поселилась. Задаст она ему хлопот… Зато они как следует повеселятся.

— Это племянница Ирис Ван Браак. Все эти старые семейные истории… Такие запутанные. Эта крошка целыми днями рисует. Рисует Командора или его дом. Что тот, что другой — прекрасные сюжеты. В конце концов, Круз все это надоело, и мы упаковали чемоданы.

Его голос стал немного хриплым. Было ясно, что он охотно остался бы на «Дезираде».

— Круз предостерегала Командора от этой девушки. Все напрасно. Не знаю, что он вбил себе в голову. Она-то знает, но не согласна с этим.

Дракен выпил. Его рука дрожала. Он, такой виртуозный музыкант, становился удивительно неловким, когда дело касалось простых, обыденных движений. Бокал упал на пол и разбился.

— Одним меньше, — пробормотал Дракен. — Что же, поговорим об Ирис Ван Браак. Что вы хотите знать такого, чего не знает весь остальной мир?

Он обращался к Тренди, всматриваясь в его лицо ясным взглядом. Тренди покраснел, как и накануне, и постарался подавить машинальный жест, которым хотел поправить шарф. Дракен прекрасно все понимал. Уже прошлым вечером он, вероятно, догадался, чего хотела Берениса.

— Ее жизнь можно уместить в одну фразу, — сказал дирижер. — Ошеломительный успех, раннее замужество и внезапная смерть. Последний пункт особенно интересен — она утонула на краю мира. В том самом месте, где появилась на свет. Во время свадебного путешествия. Что называется, красивый конец. На самом деле, мало кто знал ее по-настоящему. Кроме меня. Именно я, мой дорогой, представил ее Командору.

Похоже, Дракен этим гордился, во всяком случае, не заметно было, чтобы он сожалел. В общем, целиком брал на себя ответственность за эту исключительную судьбу.

— А ее голос? — прервал его Тренди. — У вас есть записи ее голоса?

— Голос — это тайна, — многозначительно проговорил Дракен.

— Что вы имеете в виду?

— Что голос Ирис ничего не скажет вам о ней. Если только вы не музыкант. Вы любите оперных певиц?

— Да, — пробормотал Тренди.

— Какая дива нравится вам больше всего? Кроме этой ведьмы Круз, разумеется. Я назову вам имена…

Он начал перечислять певиц всех времен и национальностей, иногда сопровождая имена комментариями по поводу их репертуара или вокальных данных. Его невозможно было остановить. Беспокойство Тренди усилилось. Но Дракен не дал ему времени продемонстрировать свое неведение.

— Послушайте, — заключил он, — чтобы узнать Ирис Ван Браак, надо, чтобы я рассказал вам ее жизнь. Я знаю о ней все. Но у меня нет времени.

Он лихорадочно затряс пальцами, словно показывая, что ему не терпится вернуться за рояль.

— Он все ночи проводит, играя и придумывая музыку, — пояснила Берениса.

Дракен удовлетворенно хохотнул:

— Это правда. А днем позволяю терзать себя Круз. Мое единственное утешение — «Нефталис». И вы, Берениса.

Как и накануне, она попыталась вернуть разговор к интересовавшей их теме:

— Но ее голос, Скрип-Скрип. Ты же сохранил записи…

— Нет. Вовсе нет, — сухо ответил Дракен.

— Но…

Дирижер встал. Он казался очень обеспокоенным. Наступила очень длинная пауза, во время которой Дракен уставился на Тренди, похоже, что-то прикидывая. Затем он развернулся к роялю, прокашлялся и наконец сказал:

— Все записи, которые у меня были, я отдал Круз. Обращайтесь к ней.

И выдав поток звуков, еще более оглушительных, чем все предыдущие, Дракен оторвал уголок партитуры, на котором нацарапал дату и номер репетиционного зала в Опере.

— В этот день она, скорее всего, будет в хорошем настроении. Но сначала постарайтесь повидать ее на моем собственном концерте. Потому что я еще приготовил и концерт. Мой концерт. Меня попросил Барберини. Да, Барберини. Вы знаете, кардинала. Круз, очевидно, завидует. Она против, чтобы я выступал один. На этот раз я не стал с ней считаться. Я дирижирую церковным хором, исполняющим мое произведение. Хоры сейчас в моде. Через три дня в резиденции папского нунция. Постарайтесь пробиться к Круз. Вы придете, Берениса?

— Ты же знаешь, Скрип-Скрип, вечером я работаю.

— Ладно, но уж вы, симпатичный молодой человек, вы-то придете? Я передам вам приглашение через «Нефталис». Вы знаете, Круз с глазу на глаз может быть весьма очаровательной.