Риальто Великолепный

— И все же, — сказал он, — Аш-Монкур — человек тонкой проницательности и множества выдающихся талантов.

— Да, он проявил недюжинное проворство, едва стоило мне намекнуть на штраф за его вторжение в мои владения. Так, что у нас тут? — Он вскинул глаза на одного из работников, который приближался к ним с глиняной плошкой в руках. — Риальто, вот твой фонарь! Давай сюда свою награду.

Риальто осмотрел находку.

— Это не фонарь, а детская плошка для каши, которую маленький проказник из озорства выбросил за борт. Обрати внимание на забавные картинки, которыми украшено дно. Вот тут флантик летит к себе в логово с младенцем в когтях. Тут лангомир пожирает ребенка постарше, а здесь, на кораблике, морское чудище с попугайской головой утаскивает за борт маленькую девочку. Вещица занятная, но это не льдомолния и не фонарь.

С этими словами Риальто передал плошку Ум-Фоаду, после чего с нарочито небрежным видом взглянул на пузырь, который повис прямо у него над головой. Через час после заката, когда на краю неба еще пламенела яркая полоска цвета хурмы, Риальто отвел Ошерла в сторонку.

— Кто подсматривает за нами из этого пузыря? Сарсем?

— Всего лишь бесенок, чей глаз связан со зрением Аш-Монкура, так что он может наблюдать за всем происходящим.

— Поймай его и запри в сундук, пусть Аш-Монкур выспится хорошенечко.

— Как пожелаешь… готово.

— Кто еще подсматривает и подслушивает?

— Никто. Мы одни.

— Ошерл, я не понимаю, отчего ты так упорствуешь в своей лжи.

— Ну что опять? — испуганным тоном спросил Ошерл.

— Сегодня в яме нашли детскую плошку. Она попала в Сантунское море в эпоху, предшествовавшую той, когда мы потеряли Персиплекс, насколько я могу судить по виду корабля и характеру его оснастки, а также по животным, изображения которых ее украшают. Следовательно, слой грунта, содержащий Персиплекс, уже был извлечен. Однако Персиплекса я так и не увидел! Как ты это объяснишь?

— Согласен, ситуация любопытная, — самым искренним тоном ответил сандестин. — Давай осмотрим яму.

— Принеси фонарь.

Риальто с Ошерлом подошли к котловану и вытянули шеи, разглядывая освещенное дно.

— Видишь? — сказал Ошерл. Лучом света он указал на небольшой участок сбоку, у самого края, который был на пару футов глубже, чем в центре. — Это здесь нашли твою плошку, в самой глубокой части ямы. Теперь ты доволен?

— Не совсем. Если этот слой предшествовал эпохе Персиплекса, а во всех остальных слоях ничего не нашли, значит, Персиплекс должен находиться в этом небольшом бугре по центру ямы.

— Похоже на то.

— Так чего же ты ждешь, Ошерл? Полезай в яму, бери лопату и копай, а я посвечу.

От темноты проворно отделилась чья-то фигура.

— Ошерл? Риальто? Почему вы светите в мою яму? Разве это не противоречит условиям нашего договора? И почему вы решили этим заняться именно сегодня ночью?

— Сегодняшняя ночь ничем не отличается от всех прочих, — возразил Риальто. — Мы всего лишь вышли прогуляться перед сном, подышать свежим воздухом. Тебе что, жалко?

— Что ты, что ты! Только зачем вам тогда такие яркие фонари?

— Очевидно, затем, чтобы не упасть в какую-нибудь яму! Наши фонари уже сослужили нам хорошую службу, если ты не заметил. Осторожно, Ошерл! Смотри, куда пятишься! Ты чуть было не угодил в терновый куст.

— Лишняя предосторожность никогда не помешает, — поддакнул сандестин. — Риальто, ты уже успел надышаться свежим воздухом?

— Вполне. Доброй ночи, Ум-Фоад.

— Минуточку! Я хочу получить еще один платеж в счет вашего долга.

— Ум-Фоад, ты всегда так крохоборствуешь? Вот тебе еще пять золотых зикко. На ближайшее время придется этим удовольствоваться.

Утром Риальто явился к яме ни свет ни заря и не спускал глаз с сита, сквозь которое просеивали землю. Ум-Фоад не преминул заметить, что внимание Риальто стало еще более пристальным, чем прежде, и то и дело оттирал его в сторону, чтобы первым увидеть улов. Работники, почувствовав слабину, немедленно разленились до такой степени, что новые порции земли стали поступать в сито все реже и реже. В конце концов Ум-Фоад заметил, что его артель работает спустя рукава, и поспешил навести порядок. Работники, однако, уже растеряли весь трудовой пыл. Йаа-Йимпе, сославшись на ломоту в костях и прострел в пояснице, наотрез отказался работать на грабительских, по его мнению, условиях Риальто. Выбравшись из ямы, он поковылял обратно в деревню.

Некоторое время спустя из деревни со всех ног примчался молоденький парнишка и подскочил к Риальто.

— Йаа-Йимпе туговат на ухо, он не сообразил сразу, что ты предлагал золото в обмен на осколок голубой льдомолнии. Он попросил меня передать тебе, что нашел сегодня как раз такой осколок. Можешь передать премию мне, его внуку, Йаа-Йимпе слишком утомлен, чтобы прийти за деньгами лично. Кроме того, он собирается задать пир.

Смышленый и расторопный внучек, блеснув зубами в ухмылке, с готовностью протянул руку.

— Мне необходимо осмотреть находку, чтобы убедиться в ее качестве, — отрезал Риальто. — Идем, отведешь меня к Йаа-Йимпе.

Парнишка насупился.

— Он терпеть не может, когда его беспокоят по таким мелочам, давай монеты, я сам отнесу. И мне за труды заплатить не забудь.

— Ни слова больше! — рявкнул Риальто. — Сию же минуту! Идем в деревню!

Парнишка с недовольным видом проводил Риальто к дому, где празднества по случаю причитающейся Йаа-Йимпе награды уже шли полным ходом. На вертелах жарилось мясо, вино лилось рекой. На помосте шестерка музыкантов наяривала разудалые плясовые для развлечения гостей. Когда Риальто приблизился, из дома показался Йаа-Йимпе собственной персоной, облаченный в одни лишь короткие мешковатые штаны. Гости приветственно завопили, а музыканты заиграли задорный мотивчик. Йаа-Йимпе пустился в пляс, высоко подкидывая колени и делая стремительные выпады вперед и назад, отчего его объемистый живот мелко трясся.

В пылу задора Йаа-Йимпе вскочил на стол и принялся отплясывать чечетку. На шее у него на кожаном ремешке висел Персиплекс.

Внезапно старик заметил Риальто и спрыгнул на землю.

— Рад видеть, что тебе полегчало, — учтиво заметил тот.

— И вправду! Видишь льдомолнию? Можешь отсчитать мне двадцать золотых зикко.

Риальто протянул руку.

— Непременно, только позволь мне сначала осмотреть призму!

Откуда-то сбоку выскочил Аш-Монкур.

— Минуточку! Будет лучше, если я возьму этот предмет на хранение! Вот, сударь! Ваши двадцать золотых зикко!

Аш-Монкур метнул монеты в подставленную Йаа-Йимпе ладонь, схватил Персиплекс и торопливо отошел в сторону.

Риальто судорожно бросился вперед.

— Не подходи, Риальто! Я должен определить подлинность этого предмета! — Аш-Монкур поднял призму и взглянул на нее на свет. — Так я и думал: бесстыдная ложь! Риальто, нас ввели в заблуждение!

Аш-Монкур швырнул призму на землю и направил на нее палец; кристалл разлетелся на тысячу сгустков голубого огня и исчез.

Риальто ошеломленно уставился на подпалину на земле.

— Поищи где-нибудь в другом месте, Риальто, если тебе так хочется, — добродушным тоном посоветовал Аш-Монкур, — ты делаешь поистине полезное дело! Если найдешь еще одну грубую подделку или просто заподозришь, что дело нечисто, зови меня на подмогу. Всего наилучшего.

С этими словами Аш-Монкур исчез столь же неожиданно, как и появился, оставив Йаа-Йимпе и его гостей стоять с разинутыми ртами. Риальто медленно вернулся к котловану. Ошерл стоял перед своей хижиной и задумчиво смотрел на небо. Шалуке Пловчиха сидела, поджав ноги, перед шатром и ела виноград. У ямы появился запыхавшийся Ум-Фоад.

— Риальто, что значат эти слухи?

— У меня нет времени на слухи, — отрезал Риальто. — Но ты можешь остановить раскопки.

— Так скоро? А как же фонарь Короля-Облака?

— Я склоняюсь к мысли, что это миф. Мне нужно вернуться и еще раз свериться с моими справочниками.

— В таком случае я требую полной уплаты всего, что мне причитается.