Страница 39 из 48
— Моя цель — Олмери, по ту сторону Певчего моря. Я предлагаю реквизировать лодку и отправиться на запад.
— Тогда я прощаюсь с тобой, — сказал Сабакуль. — Гарстанг, ты идешь?
Гарстанг покачал головой.
— Это слишком далеко. Я не сомневаюсь, что умру в пустыне. Нет, я пересеку море вместе с Кугелем и понесу слово Гилфигово народу Олмери.
— Тогда я прощаюсь и с тобой тоже, — сказал Сабакуль.
Потом он быстро отвернулся, чтобы скрыть горечь расставания, и зашагал на север. Кугель и Гарстанг смотрели, как коренастая фигура уменьшается вдали и исчезает. Потом они повернулись и начали разглядывать пристань. Гарстанга терзали сомнения.
— Лодки кажутся достаточно надежными для моря, но «реквизировать» значит «украсть», действие, на которое Гилфиг смотрит с особым неодобрением.
— Никаких трудностей нет, — сказал Кугель. — Я положу на пристань золотые монеты — столько, сколько по чести может стоить лодка.
Гарстанг с сомнением согласился.
— А как же насчет пищи и воды?
— После того как мы заполучим лодку, поплывем вдоль берега, пока не сможем достать припасы, а потом отправимся строго на запад.
Гарстанг согласился, и они оба принялись осматривать лодки, сравнивая одну с другой. Наконец остановились на крепком суденышке десяти или двенадцати футов длиной, довольно широком, с небольшой кабиной.
С наступлением сумерек они прокрались к пристани. Все было тихо, рыбаки уже вернулись в деревню. Гарстанг поднялся на борт и доложил, что все в полном порядке. Купель начал отвязывать линь, когда с конца пристани донесся яростный вопль и дюжина крепких рыбаков с топотом бросились к лодке.
— Мы пропали! — воскликнул Кугель. — Беги что есть мочи, а еще лучше — уплывай!
— Это невозможно, — заявил Гарстанг. — Если это смерть, я приму ее со всем достоинством, на которое способен!
И он поднялся на палубу.
Вскоре их окружили жители деревни всех возрастов, привлеченные шумом.
— Что вы делаете здесь, пробираясь тайком на нашу пристань и собираясь украсть лодку? — сурово осведомился один из старейшин деревни.
— Наши побуждения так просты, что проще не бывает, — ответил Кугель. — Мы хотим пересечь море.
— Что? — взревел старец. — Но как? В лодке нет ни воды, ни пищи, и она плохо снаряжена. Почему вы не подошли к нам и не сказали, что вам нужно?
Кугель моргнул и обменялся взглядами с Гарстангом, потом пожал плечами.
— Я буду честен. Ваша внешность вызвала у нас такую тревогу, что мы не осмелились.
Это замечание вызвало в толпе смешанное веселье и удивление.
— Мы озадачены. Объясни, будь так добр, — попросил один старец.
— Хорошо, — сказал Кугель. — Могу я быть абсолютно откровенным?
— Конечно!
— Ваша внешность нас испугала. Выступающие клыки, черные гривы, окружающие ваши лица, какофония вашей речи — и это только несколько примеров.
Жители деревни недоверчиво рассмеялись.
— Какая чушь! — воскликнули они. — Наши зубы так длинны, чтобы разрывать жесткую рыбу, которой мы питаемся. Волосы торчат, чтобы отпугивать некое ядовитое насекомое, а поскольку мы все глуховаты, то, вероятно, имеем склонность кричать. А в сущности, мы мирный и добрый народ.
— Вот именно, — сказал старец, — и чтобы убедить вас в этом, завтра мы снарядим нашу лучшую лодку и отправим вас в путь с добрыми пожеланиями. А сегодня будет праздник в вашу честь.
— Вот истинно святая деревня, — провозгласил Гарстанг. — Вы, случайно, не почитаете Гилфига?
— Нет, мы преклоняемся перед богомрыбой Йобом, который, кажется, помогает так же хорошо, как и любой другой. Но давайте пойдем наверх, в деревню. Мы должны подготовить все к празднеству.
Они поднялись по ступенькам, вырубленным в камне утеса и ведущим на площадку, освещенную дюжиной пылающих факелов. Старец указал на одну хижину, более удобную, чем остальные.
— Здесь вы устроитесь на ночь. Я буду спать в другом месте.
Гарстанг опять счел необходимым высказаться по поводу великодушия жителей рыбацкой деревни, в ответ на что старец склонил голову.
— Мы пытаемся достичь духовного единства. И символизируем этот идеал главным блюдом наших церемониальных праздников.
Он повернулся и хлопнул в ладоши.
— Давайте готовиться!
Рыбаки повесили на треногу огромный котел, установили колоду с большим мясницким ножом, и теперь каждый из них, проходя мимо колоды, отрубал себе палец и кидал его в котел.
— Этим простым обрядом, к которому, как мы, естественно, ожидаем, присоединитесь и вы, мы демонстрируем общность наших традиций и нашу зависимость друг от друга. Давайте встанем в очередь, — объяснил старейшина.
И у Гарстанга, и у Кугеля не было иного выбора, как отрезать по пальцу и бросить их в котел вместе с остальными.
Праздник продолжался за полночь. Наутро жители деревни сдержали свое слово. Они приготовили особенно прочную лодку и нагрузили ее припасами, включая и пищу, оставшуюся от вчерашнего праздника.
Провожающие собрались на пристани. Кугель и Гарстанг выразили свою благодарность, потом Кугель поднял парус, а Гарстанг отдал швартовы. Ветер наполнил парус, и лодка заскользила по волнам Певчего моря. Постепенно берег слился с дымкой на горизонте, и паломники остались одни. Со всех сторон их окружала только вода, отливающая темным металлическим блеском.
Наступил полдень, а лодка двигалась в пустоте стихий — вода внизу, воздух наверху, тишина вокруг. День был долгим, ирреальным, как сон, и за меланхолическим величием заката последовали сумерки цвета разбавленного вина. Ветер, казалось, усилился, и всю ночь лодка шла на запад. На рассвете ветер стих. Кугель и Гарстанг уснули под лениво обвисшими парусами.
Этот цикл повторился восемь раз. Наутро девятого дня мореплаватели заметили впереди низкую линию берега. После полудня они провели свое суденышко через волны, мягко разбивающиеся о широкий белый пляж.
— Значит, это и есть Олмери? — спросил Гарстанг.
— Думаю, да, — сказал Кугель, — но не знаю точно, какая его часть. Азеномей может лежать на севере, западе или юге. Если лес вон там — тот же, что окружает Восточный Олмери, то нам лучше обойти его стороной, так как у него зловещая репутация.
Гарстанг указал вдоль берега.
— Посмотри, еще одна деревня. Если народ в ней похож на народ по ту сторону моря, то они помогут нам. Идем, скажем им, что нам нужно.
Кугель все еще медлил.
— Хорошо бы сначала разведать, как раньше.
— Зачем? — спросил Гарстанг.
Он повел Кугеля за собой по берегу в направлении деревни. Подойдя поближе, они увидели жителей, расхаживающих по центральной площади. Это были грациозные золотоволосые люди, которые разговаривали друг с другом голосами, подобными музыке.
Гарстанг радостно подбежал к ним, ожидая еще более теплого приема, чем тот, с которым путники встретились на другом берегу. Однако жители деревни, недолго думая, опутали странников сетями.
— Почему вы так поступаете с нами? — воскликнул Гарстанг. — Мы чужестранцы и не собираемся причинять вам вред!
— Вы чужестранцы. Вот именно, — заговорил самый высокий из золотоволосых поселян. — Мы поклоняемся неумолимому богу, Данготту. Чужестранцы являются еретиками и потому скармливаются священным обезьянам.
С этими словами они потащили Кугеля и Гарстанга по острым прибрежным камням, а очаровательные деревенские дети весело приплясывали по обе стороны от процессии. Кугель ухитрился вытащить трубку, которую он забрал у Войнода, и выпустил в своих мучителей голубой концентрат. Они в ужасе повалились на землю. Кугель смог выпутаться из сети. Вытащив меч, он прыгнул вперед, чтобы освободить Гарстанга, но тут жители деревни пришли в себя. Кугель еще раз привел в действие свою трубку, и они в страхе разбежались.
— Уходи, Кугель, — заговорил Гарстанг. — Я стар, и у меня мало сил. Беги без оглядки, ищи спасения, а я от души пожелаю тебе удачи.
— В обычных обстоятельствах таким бы и было мое решение, — признался Кугель. — Но эти люди довели меня до безумия. Так что выбирайся из сети — мы убежим вместе.