Zona Incognita

Обычно она выслушивала молча, только улыбалась; мужчинам свойственна привычка немного покритиковать тяготы мужской доли. Но однажды сказала напарнику:

«Точное слово. Помнишь такого сталкера по имени Прометей? Тоже был проклятый. Зато какой хабар человечеству добыл!»

И он тогда не нашёлся, что сказать в ответ…

— Привет, малышка, — поприветствовал он её судьбоносной ночью, появляясь из туманного облачка, визуального отображения внепространственного прохода, ведущего прямиком в столичный парк. — Живи и здравствуй. Как себя чувствуешь?

— Не дождутся. — Она не улыбалась. Даже смотреть на него не могла, голову понуро опустила. В душе ещё стыла ледяная глыба, намороженная ожиданием. Да и неимоверное усилие, понадобившееся для сотворения пути прямой эвакуации напарника из глубокого вражеского тыла, совершенно изнурило. Нервно истощилась почти до донышка. О неограниченном пополнении сил, как раньше, до образумления, ей оставалось лишь ностальгически вздыхать. Но сама захотела, не на кого пенять. «Назвалась груздем…»

Он шагнул к ней, стянул покрытую копотью боевую перчатку, ещё пахнущую огнём и смертью, бережно взял горячими пальцами за подбородок, приподнял лицо. Посмотрел в глаза, но ей почудилось, заглянул в самую душу, проник до самого её донышка. И лёд моментально начал таять. Чем они занимались той ночью, кроме них двоих, никому в мире знать не полагалось.

Утром он снова собирался на войну, а она, подробно инструктируя напарника, в том числе традиционно напомнила ему о насущной необходимости соблюдать стиль поведения а-ля «подросток-девственник». Одно победоносное сражение, даже ключевое, всё-таки не равнозначно окончанию войны.

Глава пятая

Не снимая маски

1

Солнце жарит немилосердно. Плюс к этому лёгкий шелест волн Припяти порождает ряд ассоциаций: лето, море, пляж. Настоящее измывательство!

Шлем с «намордником» я стащил сразу. Полегчало. Тяжёлый комплект с усиленными бронепластинами оказался явно не по сезону. Занырнуть в жарищу разгара лета из холодины конца осени — это по меньшей мере лихо. В запарке как-то не подумалось о разнице сезонных температур. Ходок на моём счету великое множество, и ритуал доведён до автоматизма, особенно выбор снаряжения. Но характер передвижений не в пространстве, а во времени вводит элемент неожиданности. Век живи — век учись. И если бы не стопроцентная вероятность стычки с наёмниками, скинул бы на хрен эту броню да протопал налегке к самому Лиманску. Но не скину, нельзя. Всё-таки за желание оставаться человеком приходится расплачиваться уязвимостью.

Пиратский катер на четверть корпуса врылся в береговой песок. Разложенные на его палубе «стволы» успевают нагреться на солнце. Трофейное оружие не блещет экзотикой, за исключением зенитного пулемёта-турели на носу. Постоял я, поскрёб мокрые от пота волосёнки. С выбором туговато. По сути-то, и выбирать не из чего. Кассетный гранатомёт, пистолет-пулемёт «узи», три «калаша» разных модификаций, две штурмовые винтовки, австрийская и немецкая, десяток разнообразных пистолетов, дюжина разнокалиберных гранат… и единственное энергетическое ружьё, почти допотопное, чуть ли не первой серийной модели. Мои навороченные «сверчки» после случившейся перестрелки пришлось утопить в реке. Ещё один просчёт. Мало того что светить оружие из будущего в прошлом времени крайне нежелательно, так ещё и энергопакетов под него здесь и сейчас днём с фонарём не найдёшь. Они просто ещё не производятся в текущем году. Только месяцев через восемь компактный «сверчок» появится на рынке оружия.

Речной патруль подвернулся очень кстати. Я вдоль реки, оврагами шёл, и тут стрельба. Когда подтянулся к месту, сталкеров уже прикончили головорезы, на берег выскочили и давай шарить по рюкзакам-карманам. Трое охотников за артефактами, что передвигались по берегу к месту переправы, угодили в западню на участке обрыва. Сбегать им было некуда. Так и умерли у стены известняка под залпами крупного калибра.

Но ублюдкам-мародёрам это с лап не сошло. Я запомню как округлились глазёнки речных шакалов, когда на них с обрыва сигануло палящее из двух лучевых пистолетов тело в хемикожаной накидке, сливающейся с фоновым окрасом почвы. Шансов выжить у них не имелось, как и у сталкеров, только что расстрелянных ими. На пищевой цепочке эти головорезы располагались гораздо ниже меня. Так сказать.

Собственно, «выше», насколько я понимаю, теоретически вообще никого не должно случиться. При условии, что мной не будут допущены роковые просчёты. Наиболее фатальным последствием которых, само собой, явится срывание маски. Не хочу даже представлять, что будет, если моё истинное лицо раньше времени вдруг распознает разумное существо, расположенное на истинной вершине зонной экосистемы. Вот именно, я ни в коем случае не должен себя выдать раньше времени. Это ключевое словосочетание — раньше времени. Истинного меня здесь и сейчас ещё знать не знают и узнать не должны ни при каких раскладах.

Музейным лучемётом я не соблазнился. Громоздко и ненадёжно это ружьецо, не оправдан его выбор. Например, с этим тяжеленным энерганом наперевес уж точно не сунешься в начальный период жизни Зоны. И под экзотичный пулемёт его не замаскируешь. До середины двадцатых годов двадцать первого века ручного энергетического оружия в массовом пользовании просто не было.

В конце концов останавливаю свой выбор на «Калашникове» 105-й серии и гранатомёте, а пару легендарных «desert eagle» беру в качестве «вторички». Играя серебристыми бликами в ряду других пистолетов, «орлы пустыни» напомнили мне прошлое, а конкретно — период моего сталкерского «младенчества». Я в то лето, ещё до первой ходки в Зону, на своих двоих пересёк смертельный хаос Предзонья и выжил, а затем не одни сутки таскался по ближней призонной округе.

Кажется, это было настолько давно по моему личному, субъективному календарю воспоминаний, что уже почти и забылось. Ведь столько всего случилось со мной после, сколько воды утекло, и безвозвратно! Пускай нормальное течение времени больше не властно надо мной, но всё происходившее запоминается-то, как и раньше, линейно, по мере свершения событий и испытывания чувств… Переполненный внезапно нахлынувшей ностальгией, я окидываю взглядом противоположный берег реки Припяти. Лёгкая дымка окутывает руины строения на той стороне. Узнаю ориентир. Бывший хутор, который почему-то упорно не исчезает в быстро меняющейся, хаотической реальности Предзонья. Значит, километрах в полутора к северу — посёлок, в котором для меня, свежеприбывшего новичка, всё начиналось.

А ничего-то и не забылось. В памяти отчётливо всплывают картинки из прошлого. Случайность или подсознательная преднамеренность, но я стою неподалёку от того участка границы Зоны, где для меня действительно всё начиналось. Причём произошло это фактически в тот же самый отрезок течения времени по «объективному» календарю. Вот прямо сейчас я там, на внешнем берегу, немало субъективных лет назад, ищу способ впервые пересечь эту реку… Сплавать, что ли, в обратном направлении и глянуть на самого себя со стороны?

Спрыгнув с палубы на песок, стреляю из трофейной «стопятки» одиночным трассером. Горючка, вытекающая из пробитого бака, мгновенно покрывается синими языками пламени. Оставлять целёхонький катер речным пиратам — непростительная щедрость. Когда я снова поднимаюсь на обрыв, посудина уже вовсю разгорается. В трюме с грохотом рвутся баллоны с газом или что-то подобное. Рефлекс срабатывает машинально. Припадаю к земле, хотя необходимости в этом нет, и гляжу вниз. Там в привычный пейзаж техногенной катастрофы добавилось ещё несколько аляповатых мазков из обгорелых элементов речного судёнышка, разлетевшихся по большой площади. И как я только не покалечился, спрыгнув отсюда вниз? Жуть! Но совсем недавно это показалось хорошей идеей. А чуйка — дело святое, тут, в Зоне, ты либо следуешь ей, либо тебя самого исследуют трупные черви. Если от тебя останется, что исследовать.