Страница 51 из 118
Представители советского сопротивления, находившиеся на временно оккупированных территориях, подвергли немецкий закон «О твёрдом и трудолюбивом крестьянине» жесточайшей критике. Согласно этому закону, любой хозяин, систематически не выплачивающий налоги, мог лишиться всего своего имущества. Партизаны писали: «в этом году у тебя выйдет, но будет случай, когда тебе не под силу будет выплатить налог, и твоё имущество с землёй будет отобрано. Ты станешь батраком. Таким образом будут создаваться кадры для будущих немецких помещиков»49.
Анализ документов позволяет согласиться с партизанским донесением о том, что к лету 1942 года «крестьяне поняли, что немцы — не друзья им. Они ждали родную Красную Армию, ждали советскую власть». Но при этом отмечалось, что «частнособственническую психологию крестьянина немцы разбудили. При оккупации она несколько проснулась. Население нам постоянно говорило: "Как бы что другое, а не колхоз"»50. Уже с лета 1942 года упоминания о колхозах и их восстановлении в партизанских заявлениях встречаются всё реже и реже. Форма обращения к населению меняется, вместо «колхозник» обычно используется «крестьянин». Основное содержание листовок этого периода: «Граждане, не работайте на немцев, саботируйте их приказы, прячьте имущество!» Партизанские агитаторы давали советы мирным жителям, как лучше уклониться от уплаты налогов. Некоторые пропагандисты по собственной инициативе говорили о том, что «после войны колхозов не будет, если разобьём немца, народу послабление выйдет»51.
Боевые действия на фронтах Великой Отечественной войны и обострение ситуации в тылу у вермахта заставили германскую администрацию к концу 1942 года приступить ко «второй степени реформы». В ней предполагалось перейти к иной форме землепользования — единоличное хозяйство на основе земледельческого товарищества. Закон предусматривал раздел между группами крестьян или отдельными крестьянскими хозяйствами производственного и тяглового скота и сельскохозяйственных машин и давал право единоличной обработки и сбора урожая. Было предусмотрено, что животноводство при этом порядке землепользования ведётся исключительно единолично и не подлежит никаким ограничениям.
С 1943 года начинается третий этап аграрной политики оккупантов. В этот период нацисты намеревались осуществить переход от «общинных хозяйств» к «товариществам по обработке земли», а в северо-западных районах РСФСР ввести отрубную и хуторскую систему и сделать попытку перехода на единоличное владение землей.
Ведомства А. Розенберга и Й. Геббельса подготовили специальный секретный документ для хозяйственных и военных организаций, получивший название «Пропагандистское толкование аграрного порядка». В разделе документа «Общее рассмотрение аграрного порядка с точки зрения пропаганды» исследовались основные направления пропагандистской работы оккупационных органов, рассматривались допущенные ошибки и давались директивные указания по дальнейшему проведению нацистской аграрной политики в оккупированных районах Советского Союза. Немецкие пропагандисты отнесли к ошибкам 1942 года то, что «в пропаганде не были выделены основные вопросы». К главным проблемам, которые волновали крестьян, они теперь относили следующее: «Коллективное или единоличное хозяйство? Будут ли распущены колхозы? Произойдет ли раздел колхозной земли между крестьянами?»52.
В условиях коренного перелома в Великой Отечественной войне 3 июня 1943 года немцами была была обнародована декларация «О частной собственности на землю». Объявлялось о том, что «в освобождённых областях начался переход на хутора и отруба. Отруб и хутор — это та форма землепользования и землевладения, которая займёт преимущественное место в сельском хозяйстве будущей новой свободной России»53. Нацисты рассчитывав ли, что этот закон сможет повернуть ход войны. Для этого готовились крупномасштабные акции по распространению информации о нем по обе стороны линии фронта.
Указ о формах землепользования на востоке, подписанный Альфредом Розенбергом, декларировал «поощрение и защиту частной собственности». Объявлялось, что земля переходит в личное пользование крестьян. При этом отмечалось, что «право на землю имеют все, кто обрабатывает её своим трудом… в том числе лица, временно отсутствующие: находящиеся на военной службе как в вермахте, РОА, так и в Красной Армии, эвакуированные или увезённые большевиками, а также занятые в настоящий момент на работах в Германии или находящиеся в плену…»54.
Намеченные оккупантами пропагандистские мероприятия и директивные указания на 1943 году были направлены на дальнейшую эксплуатацию сельского населения, получение бесплатной сельскохозяйственной продукции для вермахта и населения Германии. Но значительно изменился тон, которым нацисты говорили с русским крестьянином. На смену приказам, угрозам и презрительным рассуждениям о «миссионерской роли немцев среди славян» пришло заигрывание и призывы «стать верным союзником в борьбе с жидо-большевизмом». Теперь в декларациях, обращенных к сельскому населению, появились такие выражения: «крестьянство как передовой слой населения», «русский крестьянин должен быть достоин великой чести — работать на собственной земле». Жителей деревень запугивали не только тем, что «большевики возродят колхозы», но и ссылкой в Сибирь и сталинскими лагерями.
Провал этой хорошо задуманной акции можно объяснить тем, что в 1943 году за немецкими словами и делами не было никакой реальной основы. На практике захватчики стремились всячески увеличить все виды поборов с крестьян. Так, в приказе по Смоленской области от 28 апреля 1943 года оккупационные власти писали: «Если в 1943 году военный сбор по птицеводству исчислялся в зависимости от поголовья птицы в хозяйстве, то с 1 сентября 1943 года сдача птицы и яиц будет производиться каждым крестьянским двором независимо от того, имеется ли птица в хозяйстве или нет»55. В другом приказе отмечалось: «План мясопоставок с 1 сентября 1943 года по 31 августа 1944 года будет доведен до каждого двора, таким образом, участвовать в нем будут не отдельные лица, а все члены общин независимо от того, имеют ли они животных или нет»56. В этих условиях все шире практиковалась коллективная ответственность деревенских жителей при сдаче оккупационным властям различных продуктов питания.
Однако несмотря на все усилия оккупантов объем сельскохозяйственных заготовок продолжал сокращаться.
Указ «О трудовой повинности и назначении трудящихся на работу в оперативной зоне занятых восточных областей» заставил население более активно приступить к созданию «лесных лагерей», о необходимости которых говорили и писали партизаны.
Последним этапом в противостоянии советской и немецкой сторон в социально-экономической сфере была эвакуация населения из прифронтовой полосы.
Так, в конце 1943 года в районе действий группы армий «Север», оккупанты заявили, что хотя уходить и не собираются, обеспечить полную защиту крестьян от «бандитов» они не в состоянии. Для «спасения» личного имущества было издано постановление конференции северных комендатур от 23 декабря 1943 года. По нему весь скот и сельхозинвентарь изымался под защиту германской армии. Предполагалось повесить бирки и весной всё вернуть владельцам57.
Начавшаяся депортация гражданских лиц и реквизиции в пользу вермахта заставили последних сомневающихся последовать советам сопротивления. Как писалось в партизанских донесениях: «Грабёж немцев-солдат был при наступлении, затем немецкое командование начало с этим бороться. 1942 год — самый благоприятный в этом отношении. Фашисты играли с нашим населением до движения фронтов. Как стало ясно, что территорию придётся оставлять, начался ничем не прикрытый разбой»58. Это было явным симптомом провала нацистской оккупационной политики в сельском хозяйстве.
Следует признать, что немецко-фашистская аграрная политика в начальный период войны дезориентировала значительную часть населения. Во многом это связано с перегибами в проведении коллективизации сельского хозяйства в СССР, которые были характерны насильственным вовлечением крестьян в коллективные хозяйства. Но несмотря на все это, гитлеровские захватчики не смогли добиться главного — ритмичного и всевозрастающего поступления продуктов питания из российской деревни, ни солдатам вермахта, ни гражданскому населению Германии.