Страница 111 из 118
Освобожденная страна смогла быстро отряхнуться от кошмарного 24-летнего сна, встать на ноги и вступить в новую жизнь. При помощи освободителей она успешно стала залечивать нанесенные большевиками тяжелые раны»55.
Все номера этого журнала предварительно проходили цензуру со стороны немецких пропагандистских служб. И если в них было «слишком много православия и слишком мало антибольшевистских материалов», их выпуск не разрешался56.
На словах «новая русская администрация», безусловно, поддерживала церковь. Но на практике дело иногда доходило до абсурда. Так, в Пушкинском районе Ленинградской области родители были обязаны отправлять своих детей по воскресеньям в церковь. В случае неявки их туда по неуважительной причине начальник района Селезнев брал с родителей значительный денежный штраф57.
Дновское городское управление, идя навстречу желаниям приходского совета, помогло последнему насильственно изъять из близлежащих деревенских церквей недостающие в Дно облачения и церковную утварь58.
Православная миссия по последнему факту выпустила специальное постановление, в котором говорилось о том, что «при новом порядке роль городского управления в отношении церкви не должна идти дальше материальной помощи. В остальном же церковный приход руководится настоятелем церкви, утвержденным Православной миссией, совместно с церковным советом. В церковном совете должны быть люди не только истинно преданные религии и церкви, но и знающие свое право и умеющие его защитить, так как в переживаемый момент еще находятся вольнодумцы, воспитанные большевиками, видящие в церкви «народное» достояние»59.
Православная миссия стремилась контролировать церковную жизнь на всей оккупированной территории Северо-Запада России. Она действовала в тесном контакте с различными службами вермахта и коллаборационистской «новой русской администрацией».
Но в глубинке, удаленной от крупных немецких гарнизонов, отнюдь не все священники выполняли распоряжения германского командования и Православной миссии. Так, священник села Рождественно Пушкинского района Ленинградской области Георгий Свиридов активно помогал советским военнопленным.
Высланный, как и все русские мужчины из Пушкина, он оказался в деревне. Там староста, узнав, что он до 1930 года являлся священнослужителем (11 лет Свиридов работал счетоводом), предложил служить в местной церкви. В октябре 1941 года на общем собрании жителей села он был избран священником60.
Инструкции и наставления по службе от немцев и оккупационных властей он практически не выполнял. Как священник он по всем праздничным дням совершал богослужения, проводил крещение и погребение, а в будни четыре раза в неделю преподавал в школе Закон Божий в трёх деревнях.
Подобное игнорирование немецких интересов во многом было возможно из-за позиции волостного старосты (как выяснилось потом, связанного с партизанами). Так, после снятия урожая 1942 года он как священник организовывал все большие религиозные праздники, сбор помощи военнопленным и другим советским гражданам, находящимся в концлагере села Рождественно61.
После изгнания оккупантов за пределы России, в марте 1944 года, в Литве была учреждена так называемая «Внутренняя православная миссия» с центром в г. Шяуляй. Она продолжила деятельность, аналогичную функциям псковской Православной миссии. Объектом ее работы стало русское население, насильственно вывезенное немцами при их отступлении на территорию Прибалтики.
В районе действий группы немецких армий «Центр» религиозные вопросы официально относились к ведению коллаборационистской администрации, в первую очередь городских управ. Естественно, они работали в тесном сотрудничестве с немецкими пропагандистскими службами.
Сразу после оккупации Смоленска в июле 1941 года нацистами был открыт кафедральный собор. Немецкое командование собиралось использовать его в качестве своего рода религиозно-идеологического центра.
В Смоленске, где до войны было почти 170 тысяч жителей, функционировала всего лишь одна действующая православная церковь, в 1942 году, когда в городе оставалось менее 30 тыс. человек, действовало уже пять церквей и пасторские курсы, которые за первые семь месяцев своего существования выпустили 40 священников62.
В Смоленске подбором священников для храмов города занимался непосредственно сам бургомистр — Б. Г. Меньшагин. Именно он рекомендовал германскому командованию подходящие кандидатуры63.
Немецкие власти не скрывали того, что они стремятся превратить церкви в трибуны немецкой пропаганды, а духовенство — в проповедников этой пропаганды.
В октябре 1941 года священникам, оказавшимся в оккупированном немцами Смоленске, было предписано явиться в военную комендатуру. Там они заполнили специальные анкеты, состоявшие из нескольких десятков вопросов, таких, как фамилия, имя и отчество, год и место рождения, кто были родители, как давно проживает в данной местности, как давно является священником, каким репрессиям подвергался со стороны советской власти.
После заполнения анкет комендант города через переводчика заявил присутствующим: «Вы, священники, выступая перед русским населением, должны всячески поддерживать мероприятия, проводимые немецким командованием. Германия идет навстречу русским и делает все для вашего благодеяния — мы открываем храмы, в которых будет можно свободно отправлять богослужения»64.
Как видно, подбор служителей культа проводился за счет тех категорий населения, которые были в чем-либо ущемлены или обижены советской властью, а в связи с этим и недовольны ею. В этих людях оккупанты видели своих союзников, способных выполнять все их задания.
Далее перед священниками выступил представитель абвера. Он разъяснил собравшимся о том, что немцы пришли в Россию не как враги, а как друзья, с целью освобождения русского народа от ига большевизма. Поэтому русские священники обязаны не только вести пропаганду всех немецких мероприятий, но и всячески бороться со всеми коммунистическими проявлениями. Для этого, сказал представитель германской военной разведки: «…все истинно православные люди обязаны доносить германским властям о любых проявлениях неповиновения новым властям»65.
Не останавливались немцы и перед инсценировками. Так, в ноябре 1941 года, когда Смоленский собор был закрыт для верующих, там прошло богослужение, транслировавшееся по радио. В пустом соборе находились несколько немецких офицеров, священник и хор. Провозглашались здравницы в честь «великой Германии и ее вождя — Адольфа Гитлера». Русское население на службу не допускалось «во избежание незапланированных действий»66.
С первых дней оккупации Смоленска в коллаборационистской печати на русском языке, в развешанных по городам и деревням плакатах религиозного содержания, на всевозможных торжествах (первая и вторая годовщины нападения Германии на Советский Союз, годовщины вступления немцев в Смоленск, годовщины организации Смоленской горуправы и др.) священнослужители заявляли о том, что только с приходом немцев стало возможно свободно молиться67.
Однако при этом служба в смоленских церквях могла начаться только с разрешения и по расписанию, утвержденному немецким комендантом города. Последнее делалось каждый месяц. Кроме этого, немецкая комендатура утвердила должность «немецкого представителя при Смоленском соборе». Ему около храма был выделен просторный дом. Этот представитель оккупационных властей имел ключи от всех помещений, и без его присутствия служба не могла начинаться.
Поздней осенью 1941 года в Смоленске немцами был восстановлен и пущен в ход пивной завод. По этому случаю было организовано его торжественное освящение. Священник поблагодарил немцев за то, что русские рабочие «смогли получить работу и улучшить свое материальное положение даже в условиях войны»68.
Активно способствуя развитию коллаборационистской печати на занятых вермахтом территориях, нацисты настоятельно рекомендовали, чтобы каждая газета или журнал имели религиозную рубрику. В частности, в смоленской газете «Новый путь» ее вели протоиерей М. Шиловский, профессор смоленского пединститута А. М. Колесников и писательница Е. В. Домбровская. Для большей убедительности и усиления эффективности пропаганды материалы о «религиозном возрождении в освобожденной Германией России» часто сопровождались сериями фотографий. Открытие церквей, религиозные церемонии, фотографии священников широко публиковались не только на оккупированных территориях, но и в самом III Рейхе69. Со страниц печати смоленские священники, сотрудничавшие с оккупантами, неоднократно выступали с призывами к населению о необходимости всячески содействовать германским властям. В 1943 году вышло несколько листовок к партизанам за подписью смоленского епископа Стефана. В них он призывал народных мстителей сложить оружие и перейти на сторону оккупантов. В противном случае, писалось в листовке, «Божья кара, которая скоро вас постигнет, будет страшной»70. Кроме пропагандистских материалов, широко публиковалась и чисто церковная литература: молитвенники, православные календари, Священное Писание.