Страница 59 из 79
После посещения вертепа Ворон очень хорошо представлял себе, как могут отдыхать местные добытчики, поэтому не стал возражать, когда Жанетка провела их узкими закоулками едва ли не до самого места назначения. Штурмовик никогда специально не искал приключений на свой зад и всякий раз из предоставляемых судьбой или начальством вариантов действий предпочитал наиболее спокойный и безопасный.
Привычный, знакомый едва ли не с детских лет переулочек, к которому привела их Жанетка, был искажен до неузнаваемости и серым, цвета оцинкованной жести, небом над головой, и неожиданно разрушенными едва ли не до основания домишками рядом с абсолютно новенькими, будто только что построенными. Людей в переулке было совсем мало, мулатка объяснила это очень коротко и емко, сказав только: "Время..." Наверное, ближе к ночи, когда стемнеет окончательно, переулок заполнится желающими отдохнуть от суетных ежедневных дел аборигенами.
Впрочем, ждать до темноты на улице в планы Жанетки не входило. Она остановилась неподалеку от знакомого двухэтажного особнячка-новодела, в их мире тут проживал какой-то довольно известный адвокат с семьей, и кивнула Ворону:
- Давайте сразу туда? Дядя с вашими когда еще появится, а тут можно будет хотя бы перекусить и посидеть без волнений...
- От таких предложений не отказываются, - отозвался Алексей, всегда, по-солдатски, готовый перекусить и выпить впрок. - Конечно, если заведение на вертеп не очень похоже...
- Ну, ты и сравнил, - засмеялась мулатка. - Вертеп - кабак пограничный, там любому рады, если в кармане звенит... А тут...
Тишина, мягкий полумрак и далекая, едва слышная музыка встретили их в гардеробной заведения. Вдоль стены были прикреплены самые на первый взгляд обыкновенные крючки-вешалки для верхней одежды, и только пристраивая на них бушлат, благоразумно накинутый поверх унтер-офицерского мундира, Ворон обратил внимание, что все эти крючочки тщательно начищены и сияют прямо-таки морским, боцманским блеском.
А дальше... помещение напомнило Алексею заграничное словечко "бар", с длинной полукруглой стойкой, вдоль которой торчали высоченные табуреты на одной ножке, с полудесятком небольших столиков, рассчитанных на то, что посетители в основном будут только пить и ограничатся с минимальной закуской. У дверей на маленькую кухоньку стояли три девчушки-официантки, одетые в простенькие, короткие платьица, за одним из столиков сидела парочка явно иногородних: мужчина лет тридцати с солидным гаком и женщина в откровенном наряде, наверное, более уместном на стриптиз-сцене, чем в этом тихом заведении.
- Моя юбка здесь не показалась бы странной, - меланхолично заметила Сова из-за плеча Алексея, остановившегося при входе в зальчик, чтобы оглядеться.
- Можешь переодеться, - серьезно посоветовала Жанетка. - Тут всё можно, только спрашивать надо... А в юбке по пустому району ты бы много не походила...
Возразить было нечего даже просто из желания поболтать языком, при проходе через загадочные развалины и полностью сохранившиеся безлюдные дворики, при томительно долгом сидении у стены дома перед стремительным броском через улицу, да и при ночевке в гулкой, пустой и пыльной квартирке на четвертом почему-то этаже панельного строения полувековой давности камуфляжной расцветки комбинезон, простенький бушлатик и яловые сапоги на ногах были гораздо удобнее цыганской юбки и пестрой кофтенки Совы. Впрочем, все свое имущество она несла в заплечном мешке, благо, много места оно не занимало и тяжестью не отличалось. Дядя, неизвестно по какой причине, категорически отказался оставлять в бункере любую вещь оказавшихся в городе не по своей воле людей. Пришлось не только Сове, но и переодевшимся жандармскому подполковнику и рыжей репортерше загружать в свои рюкзаки всё, вплоть до носовых платков и грязных носков. Повезло в этом смысле только унтер-офицеру, появившемуся в городе в солдатском мундире и табельных сапогах штурмовика, вполне пригодных для передвижения по пустым районам и лишь слегка замаскированных накинутым поверх кителя бушлатом.
- Пойдем в самый уголок, - предложила Жанетка, указывая на столик ближе всех расположенный к выходу, но интимно укрытый небольшим выступом стены. - Так всех видно будет, а мы глаза никому мозолить не будем...
- Тут всего-то, кому можно глаза намозолить... - начал было Ворон, но мулатка, наконец, разглядевшая посетителей заведения, энергично перебила его:
- Не "всего-то", а целый Антон Карев сидит... с подругой...
Не дожидаясь объяснений о том, кто же этот Антон и почему он вызвал такую неожиданно бурную реакцию у Жанетки, Алексей первым устроился за столиком, выбрав местечко спиной к стене. Аристократическим предрассудкам Голицына, ожидающего обычно, пока рассядутся дамы, Воронцов предпочитал в первую очередь заботу о собственной безопасности, справедливо полагая, что это поможет обеспечить и общую защищенность группы.
Объяснений попросила Сова, когда вслед за Алексеем устроилась у столика, бросив под ноги свой тощенький вещмешок:
- И чем же этот парень так знаменит?
На взгляд Алексея ничего особенного в Кареве не было, кроме негородского цвета лица, впрочем, изрядно подпорченного чрезмерным употреблением спиртного, да еще нелепого здесь, хорошо пошитого из темной замши, полуспортивного костюма. Его спутница выглядела гораздо ярче: миниатюрная платиновая блондинка с длинными, прикрывающими полспины кольцами кудрявых волос, одетая в очень узкую полоску ткани на груди и едва прикрывающую трусики юбчонку ярко-синего цвета. Впрочем, для защиты от холода на плечи её была наброшен самый ходовой в городских условиях, но явно детского размера бушлатик.
- Это самый скандальный и знаменитый романист из иногородних, - серьезно сказала Жанетка. - Он еще в одной рок-группе на гитаре, бывает, играет. Но в основном - пишет. Ну, и скандалит везде, где только можно. В город, к нам, он первый раз попал несколько лет назад, теперь тут бывает чуть не три-четыре раза в году. Такое редко случается, чтоб город так в себя пришлых пропускал. Видать, зачем-то нужен тут Карев.
- Ну, а пишет-то хоть о чем? - поинтересовался главным Ворон.
- Разное пишет... о войне, например. Он же в Индокитае воевал, когда там заварушка была, еще на срочной службе, в парашютистах, - начала рассказывать Жанетка. - Еще просто о жизни, о разных случаях... Читаешь - не оторвешься...
И, заметив чуток удивленный взгляд Совы, пояснила:
- Ты думаешь, в городе не читают? У нас тут телевидения нет, радио не работает, кино разве что посмотреть, та и то всё старое в основном. Редко, кто сюда свежие фильмы или музыку притащит. Вот люди и читают, кому что нравится, библиотеки ведь никто никуда не вывозил, да и растаскивать там нечего, разве что - раритеты какие, книжные; но их еще в первые годы растащили. Просто у нас, тут, как-то не принято на людях читать, при ком-то. А так - у каждого любимая книжка есть, чтобы отдыхать душой...
- И все же, что необычного-то в его романах? - вновь возвращая разговор к экстравагантному автору, кивнул на Карева Алексей.
- Пишет он правду, - без рисовки, серьезно сказала Жанетка. - Как видел, как слышал. Нет, конечно, придумывает и свое, но - без лакировки, совсем не так, как всяким начальникам хочется...
- Ладно, - так же резко, как начал, свернул разговор Ворон, поняв, что без чтения романов этого самого Карева все равно не получится составить о нем полного впечатления. - А что ж нас не спешат обслуживать? Кажется, даже в вертепе официанты проворнее, или там так было из-за Дяди?
- Нет, Дядя тут не при чем, - улыбаясь, пояснила Жанетка. - Тут порядок такой, что человек может и просто посидеть за столиком, сколько хочет... Я ж говорила - обо всем спрашивать надо...
И она сделала манящий знак рукой. И тут же одна из девчушек, оттолкнувшись от стены, которую подпирала в томительном, так свойственном работникам сферы услуг ожидании, подскочила к столику, одновременно торопливо, но и неким с чувством собственного достоинства, без лишнего халдейского подобострастия.