Страница 45 из 79
- Ты, глазастый, первым, Мика с Таньчей за ним, - скомандовал, оглядев готовых к движению подельников, Хромой.
Не возражая и даже не заворчав привычно по поводу своего неожиданного первенства в строю, Парфений начал подыматься по крутому склону холма, осторожничая пока еще совсем не по делу, старательно нагибаясь почти до самой земли и то и дело опираясь об нее руками. Следом, чуть спокойнее, но все равно настороженно и опасливо двинулись Мика и Таньча. Чуть задержавшийся, пропуская вперед подельников, Хромой, внимательно посмотрел на Маху и вдруг спросил тихо-тихо, что б не мог услышать не только никто из ушедших вперед, но даже и стоящий почти рядом:
- А ты ведь тоже чего-то заметила, а, рыжая?
Маха привычно пожала плечами, мол, если и заметила, то что ж теперь об этом говорить? Но Хромой почему-то не отстал, в этот раз совершенно не удовлетворенный таким ответом.
- Ты хоть поняла, что это было? Ты не ерошься, ведь вместе ляжем, если что не так... - терпеливо, но настойчиво пояснил Хромой.
- Ничего не было, - ответила, наконец-то, словами Маха. - Мелькнуло что-то и пропало. Пыль вон полетела. Далеко от нас, что там можно заметить? Да и спокойно там было, в округе...
Хромой хоть и понимал в глубине души, что девка вряд ли заметила что-то важное, но интуиция не позволяла ему просто так принять на веру спокойствие и равнодушие к происходящему, которое демонстрировала Маха. В первом своем рейде люди себя так не ведут, об этом постоянно помнил Хромой, внимательно приглядываясь в пути и к Таньче, и к Парфению. Вот у тех всё было нормально, как положено, и реакция на встречающиеся опасности и неприятности похода была человеческой. С Махой же никак не складывалось, хоть и не чувствовал Хромой никакой враждебности и или подлой неискренности в девке. "Вот ведь сам себе загадку загадал, - озабоченно подумал старик, - надо было эту рыжую еще до выхода в рейд попользовать, может, после этого что и узнал. В этом деле человек чаще раскрывается, чем просто в жизни... Теперь-то поздно уже. Сглупил малость. Только и остается надеяться, чтобы эта малость в большие неприятности не вылилась".
- Ладно, рыжая, идем, - чуть тронул ее за рукав Хромой. - Поглядывай по сторонам повнимательнее, да и говори, ежели что... не бойся... лучше лишний час носом в землю полежать, чем без головы-то остаться. Обидно будет... в двух-то шагах от места...
Они не успели вскарабкаться и до половины склона, как сверху, с самого гребня, раздался вскрик опередившего всех Парфения:
- От это ДА!!!
И тут же, вслед за возгласом, раздался глухой удар неуклюже падающего тела и невнятные ругательства...
Стремительно поднимая взгляд вверх по склону, Маха была готова увидеть и окровавленный труп парнишки, и невероятные псевдоживые организмы, живьем пожирающие подельников, но - оказалось, что это всего-навсего Мика свалил Парфения ударом под колени и прижал его к земле, что бы глупец не скатился вниз, обратно к речушке.
- Чего разорался, даун, - со злостью шипел Мика в лицо подельника. - Всех тут положить хочешь? убью, заразу...
- Отпусти его, - одобрительно сказал Хромой, подбираясь поближе. - Он больше не будет, верно ведь, Парфений?
Парфений угрюмо молчал, понимая, что сотворил ужасающую глупость, нелепыми криками привлекая внимание к себе и подельникам. Его даже спокойный, почти ласковый тон Хромого не успокоил, а только насторожил в ожидании дальнейшей экзекуции. Но Хромой не стал ни бить, ни выговаривать парнишке ничего сверх уже сказанного Микой. Старик, ближе к гребню холма передвигавшийся на четвереньках, сейчас вообще лег на живот и медленно выполз на вершину. Неподалеку от него лежала Таньча, а чуть ниже стоящий на коленях Мика прижимал к земле несопротивляющегося Парфения.
Взбирающаяся рядом с Хромым по склону холма Маха приостановилась возле Таньчи, но не легла на вытяжку, носом в землю, как ее названная подруга, а приподнялась, разглядывая так поразивший Парфения пейзаж, открывающийся с вершины.
Там, внизу, в маленькой котловине между холмами, располагался низкий, угрюмо-бетонный темно-серый цилиндр, больше похожий на творение древнего, давно позабытого разума, чем на дело рук человеческих. Узкие окна-бойницы, закрытые снаружи стальными, чуть тронутыми ржавчиной ставнями; покрытая антеннами всевозможных форм и размеров абсолютно плоская бетонная крыша; несколько дверей, даже издали показавшихся Махе тяжелыми, неимоверной толщины; идущая вдоль всего здания на уровне второго этажа непонятная, блестящая лента, казалось бы, вживленная в бетон стены. Жутковатый, потусторонний вид самого здания подчеркивала идеально чистая, будто только что заасфальтированная, без малого двухметровой ширины дорожка, идущая в стык со стеной вдоль всего дома. На фоне выжженной серостью, равнодушно-опасной земли, вздыбленной маленькими холмами, унылых почерневших кустов, привычно серого неба и городского безмолвия этот футуристический цилиндр смотрелся абсолютно инородным, инопланетным телом, неизвестно как оказавшимся здесь.
- Что это? - едва слышно, будто бы только для себя, спросила Маха, уже зная ответ, но все еще сомневающаяся, подобно людям, в очевидном.
...Похоже было, что персонал и оборудование отсюда эвакуировали в большой спешке, но без паники и неизбежной лишней суеты. Показавшиеся сразу не нужными на новом месте вычислители, осциллографы, термосы-дьюары, скрученные шланги проводов сваливали в угол хоть и в полнейшем беспорядке, но так, что бы образовавшаяся куча не мешала движению в вестибюле от дверей до дверей. В других углах чернели своеобразными, давно засохшими без полива листьями пальмы в кадках, какие-то баулы и странные объемные вещмешки.
- Ничего не трогать, - бессмысленно предупредил Хромой еще до входа в здание. - Ну, если жить, конечно, хотите.
И сейчас он уверенно вел маленький отряд подельников мимо следов эвакуации, мимо высоких колонн с осыпающейся псевдомраморной облицовкой в глубину широкого, темного вестибюля, подсвечивая путь синим карманным фонариком.
Следом за Хромым, чуть левее, пробирался, постоянно чертыхаясь и пиная какие-то трудноразличимые предметы на полу, Парфений. Он был страшно зол на Мика и так же страшно напуган рассказами старика за время их почти полуторачасовой лежки перед входом в здание. Да и переход из-под сумрачно-серого небесного свода под мрачно-черный бетонный, в темное помещение без окон, заваленной всяким хламом не способствовало успокоению.
За Парфением, внимательно приглядывая за разбросанными по полу вещами, что бы не споткнуться и не оступиться шли Таньча и Маха. Они шли рядом, и Таньча, по привычке, вцепилась в левую руку рыжей, будто ища хоть какой-то эфемерной опоры. Маха не возражала, тем более, что стоило ей очутиться внутри бетонного цилиндра, как глаза мгновенно стали различать в темноте все предметы, разбросанные и уложенные вокруг, так же хорошо, как и в ясный, серый день на открытом воздухе. Маха успела только заметить вроде бы скользнувшую в голове тень, на сотые доли секунды покрывшую глаза сплошной пеленой. Но еще во время лежки на гребне холма, пока Хромой и Мика тщательно оглядывали знакомые им подходы к чуть приоткрытым дверям бетонного цилиндра, Маха решила не заострять ничьего внимания на происходящее с ней, чтобы подельники не поняли, что слышать инфразвук, замечать передвигающиеся со сверхскоростью предметы и отвечать внутренним голосом на запросы кода - для нее превратилось во вполне обыденное, привычное дело.
Последним из подельников шел Мика, так же, как и Хромой, подсвечивая путь фонариком. Вот он-то, пожалуй, и волновался больше всех, вспоминая свое предыдущее проникновение в это здание. Впрочем, свое волнение Мика не демонстрировал, да и позиция в арьергарде не давала возможности остальным оценить его моральное состояние.
Хромой, уверено передвигаясь по знакомому месту, провел подельников через мрачный вестибюль в небольшую, отгороженную от основного помещения легкими перегородками комнатку и, подвесив на вбитый в стену, хорошо ему известный гвоздь свой фонарик, вполголоса скомандовал: