Черный дом

   А несколько секунд спустя из-за кулис вертепа, из "номеров", предназначенных для серьезных, желающих хорошо и интимно отдохнуть посетителей, послышался неразборчивый шум, чьи-то невнятные вскрики и топот босых ног. В зал, в чем мать родила, выскочила девка, совсем юная, может, чуток постарше Махи, худышка почти без груди, с узкими, еще мальчишескими бедрами, но уже на загляденье красивыми круглыми ягодичками, злая, взлохмаченная и с ошалевшими глазами. Она успела только буркнуть на выдохе: Во-о-о...", схватила со стойки для кого-то из посетителей приготовленный пластиковый стаканчик со спиртным и вылила его в себя одним глотком.

   - Не, ну, я это... все понимаю, есть любители, - чуть отдышавшись от ободравшей глотку дрянной водки, выговорила, оправдывая свое поведение подскочившей товарке, голенькая девка. - Кому-то и говно месить нравится, ну, ладно... вот только зачем без предупреждения, да еще и на сухую... и ржет, издевается, знает ведь, верняк, как от его болтометра больно... а у самого... отрастил... тоже мне... что б я еще раз... и где все эти... и откуда у них...

   Маха фыркнула сдавленным смехом, приглушая звук странным движением губ, она тоже прислушивалась и присматривалась к происходящему, как бы независимо от общения с Дядей.

   - Жестокие, сударь, нравы в нашем городе, - явно процитировала девушка какого-то классика, вот только до Ворона не сразу дошло, что это фраза из Островского. - Суровые, но простые.

   - Видывал и попроще, - буркнул в ответ Алексей больше, конечно, ради красного словца.

   Впрочем, он был не так уж и далек от истины, в жизни штурмовиков случались не только изматывающие рейды, изнурительные многодневные засады и короткие кровавые стычки. Вот, прямо сейчас вспомнилось, как в одном портовом кабачке, неважно, в какой стране и даже на каком континенте, совершенно без серьезного повода чинная, по-русски глубокомысленная пьянка как-то незаметно, сама собой, переросла в такой свальный грех, что голенькая девица у буфетной стойки с её смешными претензиями к клиенту показалась бы тогда Мадонной...

   - Что же, Дядя, получается, что ты мне вот этого... - Маха слегка замялась, подыскивая словечко необидное для Алексея, но ничего так и не подыскала. - ...вот этого человека привел, как бы в компенсацию своего интереса?

   - Не только - как бы, - покачал головой Вечный, хозяйским, как он привык, жестом наливая себе полстакана водки. - Тут дельце-то поинтереснее оказалось даже и моего интереса...

   - Интереснее этого? - Маха ленивым, и при этом показавшимся Ворону грациозно-смертельным, движением достала из карманчика комбинезона маленькую коробочку, едва ли дюйм на два.

   Дядя заинтересованно протянул руку, и коробочка оказалась у него. Гладкая, непонятного черного металла без единой царапины и почему-то даже без, казалось бы, непременных отпечатков пальцев девушки, хотя на такой ровной, полированной поверхности они должны были остаться обязательно.

   - Чип, - коротко, будто отрезала, пояснила Маха. - Не экстра, но - это тот самый первый шаг к моему...

   - Первый шаг, - задумчиво повторил Дядя, зажимая в ладони футляр так, чтобы его не видно было со стороны. - Первый шаг... и сколько же идти еще придется?

   - Из города - вечность, - ровным голоском пояснила Маха. - Из столицы, возможно, несколько километров. Хотя, пути и скорость прогресса неисповедимы. Иной раз достаточно просто дать намек на саму возможность, как это вызывает лавину интереса и необычайных открытий... и не только прямых, но на стыке...

   Они говорили о своем, хорошо обоим знакомом, будто продолжая совсем недавно прерванный разговор, и вели себя так, словно находились не в вертепе, а некоем фешенебельном, английского духа, клубе, за столом, накрытым белоснежной накрахмаленной скатертью, обмакивая в процессе обмена репликами в португальский портвейн сочные, свежайшие бисквиты.

   Слушая их и не понимая ничего, кроме отдельных слов, Алексей даже немножко заскучал, но внимания не ослабил, вполне возможно, что детали этого разговора гораздо больше скажут подполковнику Голицыну, чем простому унтер-офицеру. Поэтому-то и следовало все тщательно запомнить.

   - Рабочий? - уточнил Дядя о переданном ему чипе, хотя, судя по выражению лица Махи, уточнение было излишним.

   - Их два, - кивнула она тем не менее. - Один запасной, я не проверяла. Второй работал. Думаю, пока несла их сюда, ничего не произошло такого...

   Она пошевелила в воздухе пальцами, вновь, как и в случае с Алексеем, не в состоянии подобрать необходимого слова.

   - В городе всё может быть, - чуть флегматично отметил Дядя. - Но - надежда умирает последней...

   "Тяга к сентенциям, пословицам, поговоркам... - успел подумать Ворон. - О чем это говорит? как там учили-то?.." Вспомнить он не успел. Будто заметив или почувствовав настроение своего спутника, Дядя неожиданно переключился на него.

   - Не скучай, солдат, - дружелюбно подмигнул Алексею Вечный. - И не сиди надувшись, как мышь на крупу. Вряд ли что ценного из нашей болтовни почерпнешь, да и подполковник твой... а если и поймете, чего не хотелось бы сейчас... вы же пока в курс дел войдете, пока сообразите, что и кто к чему тут у нас, времени столько пройдет, что сегодняшняя тайна секретом Полишинеля будет...

   - Над ним еще и подполковник есть? - нарочито изображая удивление, переспросила Маха. - Так-так-так...

   - Не над ним, а вместе, а это большая разница, - уточнил Дядя. - Вот это и есть мой отдарок тебе за чипы. Послушай, сама сообразишь, что стоит оно того...

   Он коротко, очень коротко и сжато изложил историю попадания в город странной компании из жандармского офицера, боевого унтера-штурмовика и двух женщин - репортерши и неопределенных занятий предсказательницы, лишившейся своего дара. При этом Алексей фигурировал едва ли не ежесекундно, как основной свидетель подлинности рассказа. Еще в самом начале Дядя предупредил: "Ты поправляй, если чего не так скажу... мало ли как бывает..."

   Внимательно вслушиваясь в слова аборигена, Маха, казалось, окаменела лицом, превратившись на какое-то время в памятник самой себе. Даже глаза остекленели, что уж было совсем невероятным. Но Ворон мог бы поклясться любыми клятвами, что именно так оно было.

   ...- ...да, история достойная хроник... э-э-э... нет, летописи, - поправила себя Маха, когда Дядя закончил основную часть рассказа, сопровождаемую кивками и поддакиванием Алексея.

   Глаза девушки по-прежнему были стеклянными, но лицо ожило, будто странным образом включились мимические мышцы.

   - Нужно обдумать, просчитать, но... Дядя, что скажешь насчет "Черного дома"?

   Впервые за все время знакомства с аборигеном Алексей увидел, как тот замялся. По сути, ему нечего было ответить, но и промолчать означало некую частичную потерю лица, пусть и перед одним только городским, местным человеком. Ведь в то время Ворон еще считал Маху человеком...

   - Слышал, но... еще до всего этого... была старая, почти заброшенная усадьба под городом... да и сейчас, как видишь, есть, - нехотя сказал Дядя. - Постоянно в ней никто не жил, иной раз передавали то военным, то профсоюзам, пытались там устроить то санаторий, то лабораторию какую-то... но местные говорили, что место там... плохое. Дескать, строй не строй, а стоять не будет. Вот так этот дом и существовал то, как стройка, то как заброшенная стройка... постой, еще там, рассказывают, собирались всякие сатанисты, но, ты ведь знаешь, как я к этаким сектантам отношусь, которые одни только истину и ведают...

   - Значит, надо туда попасть, - подвела совершенно неожиданное резюме их разговору Маха. - Как, зачем и когда - надо продумать, просчитать варианты. Это дело не пяти минут, согласен?

   - Что время нужно, согласен, - ответил Дядя твердо. - А вот в этот "Черный дом" мне не нужно. У меня и здесь полон рот хлопот.