Знак махайрода

Старик усмехнулся, но раскритикованный с такой беспощадностью Тавр молчал, памятуя, что это лучший способ не вызвать на себя поток колкого, чаще всего — неприятного дождя из едкого дедовского остроумия.

— …но денег я тебе не дам, — безапелляционно заявил старик. — Доставшееся без труда богатство развращает. И противоречит моим принципам.

«Интересно, что противоречит принципам деда? — подумал украдкой юноша. — Богатство? или — доставшееся без труда?» Но сам старик на неграмотность собственной речи внимания не обратил, он был готов перейти к главному, ради чего, собственно, и пригласил в свою комнатку внука.

— Ты знаешь Счастливую Бухту? Сейчас её называют то Мертвой Долиной, то Долиной Смерти и даже водят туда экскурсии — по памятным местам злодеяний Империи, — старик желчно усмехнулся, с удовольствием приметив подтверждающий кивок Тавра, мол, слышал, видел, читал, но — не бывал, конечно. — Так вот, в Счастливой Бухте я был полста с лишком лет назад…

В выцветших от старости, блекло-серых глазах деда, будто поднявшее из глубин его памяти, полыхнуло багрово-черное, яростное пламя подымающегося к небу, пока еще небольшого, но с каждой секундой увеличивающегося ядерного гриба.

— …вот это будет — твой первый самостоятельный рейд, — уже притихшим голосом закончил фразу после короткой паузы ветеран легиона «Махайрод».

Пятьдесят два года назад

«Сигнал!» — крикнул поднявшийся повыше по гребню невысокой, но обрывистой горы Чук, слушавший общую волну легиона, и вскинул над головой руку с растопыренной пятерней. Ну, ясно, все идет, как и было оговорено заранее — пятиминутная готовность.

Вер отер со лба пот и аккуратно положил на землю лопатку рядом с подготовленным уже, хоть и мелковатым, окопчиком. Копать глубже в скалистой породе было затруднительно, и времени уже не оставалось, да и необходимости особой не было — ни обстрела, ни штурма своих позиций триарии не ждали, окопчик был нужен лишь для защиты от светового излучения и ударной волны. Впрочем, никто из тройки Чук-Вер-Кант не думал, что поражающие факторы слабенького ядерного заряда окажутся настолько опасными на расстоянии почти семи верст. Но ради собственного же спокойствия некое, жалкое для них, подобие окопов отрыл каждый.

Кант, услыхав сообщение соратника, тоже прекратил возню с лопаткой, выпрямился и, вглядываясь сверху вниз в долину, загородил ладонью, козырьком, глаза от пронзительного, ласкового весеннего солнца. Где-то очень далеко, на грани видимости простым глазом, по узким улочкам старинного, маленького городка перекатывались грязно-бурые волны солдатских, стрелковых и сине-черные — гвардейских, мотопехотных мундиров. Добравшиеся до основной цели своего марш-броска республиканские стрелки и гвардейцы из механизированной дивизии деловито заполняли город, обследуя, обшаривая каждый проулок, каждый дом, каждый подвал и чердак в поисках возможно затаившихся там врагов.

Но легионеры давно покинули гостеприимные городские улицы и тупики, оставив после себя кучу манекенов, иной раз вызывающих заполошную, нервную стрельбу, редкие ловушки-мины, изрядный бардак в паре центральных кварталов и совершенно нетронутые окраины когда-то популярного среди небогатых людей курортного городка.

«Что-то там будет через пять минут…» — философски подумал Кант, устраиваясь поудобнее в полулежачем положении на успевшем согреться дне окопчика спиной к уходящему вниз склону горы, как того требовал короткий, но очень энергичный инструктаж специально присланного в их разведывательную манипулу некого знатока оружия массового поражения. Его товарищи по группе поступили также, и теперь на поросшем невысоким редким кустарником склоне горы ничто не напоминало о присутствии трех легионеров.

Кант не отсчитывал секунды, не поглядывал на массивные, по спецзаказу изготовленные, пылевлагонепроницаемые часы, но неспешное течение времени чувствовал едва ли не на физиологическим уровне, и еще успел слегка удивиться — почему по истечении пяти минут не случилось грома небесного, урагана, землетрясения и прочих катаклизмов, обещанных на инструктаже?

Удивление легионера длилось десятые доли мгновения… сочный серо-бурый, с вкраплениями зелени кустов, проплешин совершенно невероятной желтоватой породы, склон горы вдруг стал блеклым и серо-белым, подсвеченный какой-то невероятной силы вспышкой, затмившей солнечный свет на доли секунды. Рефлекторно Кант успел прикрыть глаза, хоть и был загорожен от смертоносного излучения окопчиком и расстоянием, но справиться с реакцией испуганного организма не смог. Уже в темноте раздалось утробное, несколько заунывное, не будь оно столь коротким, могучее урчание, и — грохнуло, закладывая уши, словно ватой, приближающейся ударной волной.

…когда Кант, а следом за ним и Чук, и Вер рискнули, перевернувшись аккуратненько на живот, выглянуть из окопов, городка не существовало. Внизу, в долине, дымились сизоватыми струями развалины домов, над которыми гордо бурлил, стремительно увеличиваясь в размерах, тянущийся к небу зловещий ядовитый гриб… весенняя зелень, покрывавшая пространство от окраин городка до самого подножия невысоких, но скалистых, обрывистых гор превратилась в пепел и почерневшие, обожженные стволы самых крупных и отдаленных от эпицентра деревьев. И без того не холодный весенний воздух стал жарким, душным, а с горных вершин уже стекал, устремляясь к городку, чуть более прохладный, создающий на своем пути легкие завихрения воронок, поднимающий пыль и пепел…

Обычно спокойный, даже флегматичный триарий Кант, повидавший и гораздо более серьезные разрушения, и десятки тысяч смертей, но сейчас до глубины души впечатленный зрелищем разрушенного за секунды города, переглянулся с товарищами. Тех, похоже, не меньше разволновала рукотворная мощь катаклизма, но выхода своим чувствам легионеры не дали. Чук вопросительно взмахнул рукой, указывая оттопыренным большим пальцем в сторону далекого морского берега. «Пора», — согласился с ним молча Кант и кивнул.

Прихватив сложенные неподалеку в небольшой расщелине вещмешки с боеприпасами, продовольственным НЗ и прочими солдатскими мелочами, притихшие, даже слегка подавленные триарии торопливо направились к уже разведанной заранее ложбинке на склоне, плавно ведущей к далекому пока еще берегу моря, хотя прекрасно понимали, что спешить некуда — при необходимости их будут ждать до самого предела, до глубокой ночи, а сейчас лишь первая половина дня…

Наши дни. Месяц спустя

Три небольших, но прекрасно оборудованных по последнему слову техники и требований комфортабельности автобуса — с кондиционерами, экранами планшетов на спинках каждого кресла, с выходом во всемирную Сеть с помощью «вай-фай», даже с миниатюрными барами и биотуалетами — выкатились по пустынной, но хорошо сохранившейся — или заботливо поддерживаемой в отличном состоянии — дороге и притормозили у маленькой площадки возле обрыва.

Первым из автобусов выбрался бойкий молодой человек в отличном черном костюме, белоснежной сорочке, при галстуке, с коробочкой дистанционного управления громкоговорителями, вмонтированными над дверями каждого транспортного средства — явный гид-экскурсовод по здешним легендарным местам. Следом за ним из раскрытых дверей посыпались пестрые, совершенно разные люди: молодежь в разноцветных ярких футболках и коротких бриджах, чуть более солидные, но старательно молодящиеся, одетые в тонкие свитера и просторные брюки менеджеры неизвестного, но явно среднего звена, несколько пожилых пар, видимо, попавших на эту экскурсию по недоразумению или от скуки.

Вся эта публика умеренно шумела, толкалась и разминала уставшие после нескольких часов сидения в автобусных креслах ноги и задницы до тех пор, пока яркая, сильно покрытая косметикой молоденькая блондинка во весь голос не спросила у экскурсовода:

— Скажите, а респираторы уже надо надевать?