Страница 15 из 44
Когда поезд в очередной раз затормозил и, лязгнув вагонными сцепками, остановился совсем неподалеку от маленькой, казалось, насквозь просматриваемой рощицы, гастаты, предварительно заблокировав купе проводника и двух оставшихся к этому времени в вагоне пассажиров, быстро, без суеты, криков и лишних телодвижений, вытащили на край насыпи свой багаж и через четверть часа, когда состав соизволил медленно, будто нехотя, тронуться в дальнейший путь, перетаскали баулы и ящики с оружием в лесок. Здесь, под символической защитой от чужих глаз, среди чахлых стволов желтеющих березок и осин, сноровисто, привычно переоделись, помогая друг другу подогнать снаряжение и уже совершенно не стесняясь присутствия Рыжей. Да и она не засмущалась, когда потребовалось сменить и нижнее, красивое на взгляд мальчишек, тонкое синтетическое белье в легких кружевах на более практичное.
Шлемы с поднятым пока затененным забралом из легкого, но пуленепроницаемого пластика. Кольчужные рубашки с коротким рукавом, защищающие от удара ножом, срикошетившей пули, осколка на излете. Толстые, грубые штаны с вшитыми углепластовыми нитями, с набедренными кобурами для пистолетов. Поверх кольчуги — широкие, не стесняющие движений рубахи камуфляжной расцветки, тоже усиленные, упрочненные хитрыми достижениями современной химии. Поверх всего — защищенные титановыми пластинами жилеты с многочисленными карманами, в которые гастаты рассовали запасные обоймы, легкие «наступательные» гранаты, рвущиеся без осколков, запалы к ним. Все снаряжение было своим, родным и, несмотря на регулярные чистки и стирки, казалось, пахло знакомым собственным потом. А вот Рыжей все тоже самое досталось новенькое, с иголочки, еще не притертое, но тщательно подобранное именно по женской фигуре. И большую часть времени гастаты затратили на помощь именно своей спутнице, все-таки никаких боевых навыков у нее не было и в помине. Завершая снаряжение, разделили и рассовали по плоским, удобным вещмешкам аптечки, химкомплекты, противогазы, сигнальные ракеты, маленькие специальные рации, позволяющие слушать эфир на большинстве военных и гражданских частот, таблетки «сухого спирта», запас консервов, купленных еще в городе Олигархом, патроны в небольших, специально для этого предназначенных «цинках». Достали и проверили оружие: карабин, две штурмовки, — даже решились на контрольные выстрелы, все равно в округе никого. Из своей дорожной сумки Рыжая извлекла небольшой пистолет-пулемет, незнакомой гастатам модели, видимо, что-то уж очень современное и секретное или импортное, но под местные патроны, впрочем, нельзя объять необъятное, и знать досконально все виды огнестрела, выпускаемого в мире. Ящики из-под оружия, баулы, сумку Рыжей, для очистки совести, прикопали подальше в лесочке.
— Готовы? — уточнил Уголек ради их спутницы, в полной готовности товарищей по оружию он был уверен. — Тогда — пошли… пока вдоль железки, через пяток километров свернем.
Рыжая приняла его слова за чистую монету и подумала, было, что они и в самом деле — пойдут вдоль насыпи, а то и вовсе по шпалам, но гастаты прошли лишь с сотню шагов в сторону от железнодорожного полотна и — побежали. Привычным, неторопливым, размеренным бегом, через каждые пятнадцать-двадцать минут переходя на быстрый шаг и чуток отдыхая и сберегая силы, хотя, казалось, им вообще не требовалось никакого отдыха. Через час такого ритмичного, безостановочного движения женщина подумала, что сейчас упадет и просто не встанет. При всей спортивности её натуры и хорошей физической форме ей никогда не приходилось бегать так много по пересеченной местности, ведь это не пяток кругов на стадионной гаревой дорожке. Здесь под ногами шелестела желтеющая уже трава, попадались мелкие ямки, неизвестно откуда взявшиеся сухие ветки деревьев, а то и давно вросшие в землю, упавшие, казалось, в первые дни сотворения мира бревна. Но остановиться и отдышаться Рыжей не дали. Котяра и Олигарх умело подхватили женщину под руки и буквально потащили вперед, стараясь не дать сбиться с темпа, и тащили так до тех пор, пока к ней не пришло «второе дыхание». Теперь бежать стало легче, и Рыжая даже смогла с удивлением присмотреться к гастатам, которым этот бег, казалось, давался без напряжения и особых усилий, будто всю жизнь они только этим и занимались.
А на исходе второго часа женщине показалось, что рядом с ней бегут не обыкновенные, худые и низкорослые мальчишки, груженные донельзя воинским снаряжением, а некие фантастические создания изощренного разума — электронные организмы, киборги — настолько безупречно-экономными, четкими и разумными были их движения без малейших признаков усталости. Казалось, вот так, в полном снаряжении, с оружием за плечами, не глядя под ноги, а ощупывая свой путь невидимыми радарами, они могут бежать и день, и неделю, и месяц подряд, не отвлекаясь ни на что, кроме поставленной перед ними задачи.
Следующий первым Уголек перешел на быстрый шаг, постепенно замедляясь, и коротко скомандовал через плечо:
— Перекур! Отдых четверть часа. Оправиться и заправиться!
И тут же мальчишки превратились в живых, из плоти и крови. Лица их лоснились от выступившего пота, дыхание, хоть и не сбившееся, потяжелело. Не смущаясь присутствием женщины, они всего на пару шагов отошли от стоянки, от места, на котором сбросили с плеч вещмешки, и шумно, с явным удовольствием, облегчились, как и приказал командир. И Рыжая, перебарывая невольно смущение, подавляемое огромным желанием, присела в сторонке от них…
— Эх, красота, — сказал Олли через несколько минут, повторно прикладывая к губам флягу. — Вот так бы всегда о нас заботились…
— Не греши, охальник, — упрекнул его Уголек. — А то ты когда выходил в рейд без воды или патронов…
— С водой, с водой, — согласился Олигарх. — Вот только редко когда вместо воды во фляжках был витаминный коктейль…
До самого вечера, пока еще можно было что-то нормально разглядеть под ногами, они продолжали этот невероятный бег, все дальше и дальше уходя от железной дороги, при этом, правда, потихоньку сбавляя темп и чаще останавливаясь на пятнадцать-двадцать минут, но Рыжая подозревала, что делается это только ради нее, чтобы не загнать городскую женщину насмерть в первый же день. Уже в сумерках Уголек остановил их небольшую команду возле непонятно как оказавшегося на пути полуразрушенного сарая почти без крыши, зато с четырьмя стенками, и пусть одна из них полностью обвалилась наружу, три оставшиеся стояли, кажется, прочно.
— Раз, два, три, — рассчитал капрал ночное дежурство среди гастатов, начав с самого себя, и пояснил Рыжей. — А ты спишь всю ночь, завтра тебе будет тяжелее всех…
Женщина покорно кивнула, не желая спорить и пытаться доказать этим монстрам в человеческом обличии свою состоятельность. Все равно она оказалась просто на десяток порядков слабее их. И сейчас у Рыжей все прочие затмевало единственное желание — уснуть. Она даже не стала ничего есть, только отхлебнула пару экономных глотков из фляги и торопливо устроилась под стеной, подсунув под голову такой же, как у гастатов, вещевой мешок, разве что бывший почти в три раза легче.
…На утро, через полчаса неторопливого, теперь уже крадущегося движения, перед гастатами и их спутницей появились первые пригородные постройки Шейлока.
— Пришли, — невольно выдохнула Рыжая, у которой болели, казалось, все мышцы, каждая клеточка организма, вопия о чудовищной усталости.
— Да, — кивнул в ответ Уголек. — Значит, остается семь дней, как у богов на сотворение мира. Жаль, что начиная творить, они не знали, чем все это закончится…
Услышав эту сентенцию, от удивления женщина едва не шлепнулась прямо на землю, уж чего-чего, а философских рассуждений от этих вот малолетних боевых машин, почти роботов, она никак не ожидала. А Уголек, погасив замысловатой фразой предстартовое волнение, спокойно продолжил:
— Первое — база. Как определимся с местом, пройдем по городу, вживемся. Потом — поиск. Рыжая, теперь начинается твоя работа. Едва только что ощутишь, даже если мельком, даже если сомневаешься — дашь знать… — Уго на мгновение задумался, выбирая что-то необычное, как женщина ни в коем случае не могла бы обратиться к ним: — скажешь: «Мальчики…» а дальше, что хочешь, главное, чтоб прозвучало слово «мальчики», ясно?